Анастасия Князева - Пари на любовь

– Не нужно плакать, – неустанно, просила её Диана. – Я не могу смотреть на Ваши слезы... Пожалуйста, Афина, позвольте мне уехать. Я не такая сильная, как Вы думаете. Я не смогу сделать то, о чём Вы меня просили... Ставрос... Он никогда не сможет полюбить меня. Я не та девушка, которая нужна Вашему сыну...

Демитриос застал их в тот момент, когда Диана была уже готова садиться в машину. Водитель, которого Ставрос попросил отвезти её в аэропорт, укладывал чемодан в багажник.

– Τι συμβαίνει? (Пер. с греческого: "Что за дела?") – удивленно воскликнул мужчина, когда жена, вся в слезах, бросилась его обнимать. – Диана, дочка, куда ты собралась, – обратился к девушке, глядя на неё глубокими, совсем как у Ставроса, голубыми глазами. Выражение его лица не выдавало ничего, кроме искреннего недоумения.

"Давай же, трусиха, – подгонял ее внутренний голос, – раз начала, значит, придется идти до конца. Объясни мистеру Кассианидесу свой побег."

– Я еду домой, – отозвалась она, хриплым от волнения и слёз голосом. – Извините меня, что не пришла попрощаться, как следует...

– Значит, сбегаешь, – произнёс мужчина с сильным акцентом, что выдавало его эмоциональное состояние. Мудрые глаза Демитриоса, вмиг, разглядели все то, что она пыталась скрыть. – Решила не бороться за своё счастье. Сомневаешься в своих силах или просто боишься?

– Я...

– Не отвечай, если не уверена в этом, – движением руки он заставил её замолчать. – Я знаю, что с моим сыном тяжело. Он не умеет, – мужчина осекся, будто произнёс не то слово, – точнее, не хочет любить. Ставрос лишил себя этого, потому что, таким образом, он хочет наказать себя. Мой сын не умеет забывать, и, наверное, в этом его самая большая проблема в жизни. Но, – тут, взгляд его снова прояснится, а на губах появилась знакомая улыбка, – я не вправе винить тебя в чем-то, дочка. Если ты хочешь уйти, это твоё право. Лишь знай, что, отныне, это и твой дом тоже. Мы будем рады видеть тебя в любое время.

Эмоциональная речь Демитриоса заставила девушку, снова, залиться слезами. Впервые, ей говорили нечто подобное. Впервые, она почувствовала, что не является сиротой...

– Спасибо, – произнесла девушка, отвечая на их объятия. – Я никогда Вас не забуду. Спасибо Вам огромное!

– Счастливого пути, дочка, – отозвался Кассианидес старший.

– Сообщи мне, как только доберешься, – добавила Афина, когда Диана села в машину. – Κύριε να ευλογεί τα παιδιά μου... (пер. с греческого: "Господи, храни моих детей...)

* * *

Ставрос ехал так быстро, насколько это позволяла мощность двигателя спортивной Audi. Вдавив педаль газа в пол, он вцепился в кожаный ободок руля обеими руками, и мчал вперед, будто соревнуясь с заходящим солнцем.

С невероятной скоростью, мимо пролетали пейзажи, состоящие из длинного ряда насаждений, в промежутках между которым выглядывало море.

Остров Кассианидес был связан мостом с полуостровом, через который можно было, спокойно, попасть на материк. Поэтому, Ставросу не потребовалось много времени, чтобы приехать в город. Только оказавшись здесь, мужчина начал сбавлять скорость, медленно, отпуская педаль газа.

Большой поток автомобилей, в который он попал, диктовал свои правила, соблюдать которые он научился на горьком опыте.

Ставрос ехал в направлении Афин, оставляя позади всё, чем жил последние несколько недель. Время от времени, мужчина бросал взгляды на циферблат часов, пытаясь высчитать время, через которое Диана станет для него лишь воспоминанием и незаконченным эпизодом из прошлого...

"Я знал, что так будет, – размышлял он, пытаясь унять чувство разочарования и грусти. – Нельзя играть чужими жизнями и не платить за это. Я начал слишком сильно привязываться к ней, поэтому, должен был отпустить. Диана заслуживает гораздо больше, чем я способен ей дать. Со мной она никогда не сможет быть счастливой."

Телефонный звонок, раздавшийся в салоне, вывел его из раздумий. Взглянув на экран, встроенный в руль, мужчина нахмурился. Ему звонила Ирина.

– Слушаю, – ответил он, пытаясь убрать из голоса нотки раздражения.

– Ставрос, что случилось, – женщина была зла не меньше его. – Как это, вообще, понимать?! Ты исчез, не сказав ни слова. Не звонишь мне, не пишешь. Что происходит?!

– Ирина, ради Бога, не кричи, – простонал он, нахмурившись, – я не в том настроении, чтобы выяснять отношения...

– Я не тебя не понимаю, SK, – перебила его женщина. – Клянусь, если все это из-за твоей коровы, я уничтожу ее, Кассианидес! Только скажи, что ты был серьезен, когда говорил, что решил остаться с ней и увидишь, что будет...

Грубые высказывания в адрес Дианы и тон, с которым она говорила, не на шутку, разозлили мужчину. Ставрос, вдруг, поймал себя на мысли, что выходит из себя каждый раз, когда кто-то пытается оскорбить или унизить его Эльфа. Никто не смеет так говорить о ней!

– Закрой свой рот, Ирина, – грозно остудил ее мужчина. – И чтобы впредь включай, хоть изредка, свои мозги, чтобы понимала, кому и что ты говоришь. Если ещё раз услышу из твоих уст, хоть одно, плохое слово о Диане, ты горько пожалеешь об этом, поняла?! И не звони мне больше, – отключив вызов, Ставрос смачно выругался. Он чувствовал себя быком, которого, нарочно, дразнили красной тряпкой.

Свернув с главной дороги на узкую, просёлочную, мужчина снизил скорость до минимума. Теперь, когда до цели оставалось совсем немного, он запретил себе думать о чем-либо другом. Воспоминания, словно лента чёрно-белого фильма, стали мелькать перед его мысленным взором, вызывая в груди тупую, ноющую боль...

Восемь лет... Целых восемь лет он живет с этой раной в сердце, не в силах забыть. Около трёх тысяч дней ненависти и презрения к себе. Разве этого не достаточно, чтобы привыкнуть? Неужели, он оказался настолько непробиваемым камнем, что время не смогло ничего изменить? Почему он, всё ещё, чувствует? Почему не может дышать спокойно?

– Я люблю тебя до бесконечности и больше, Агапия Кассианидес! Я люблю тебя, жизнь моя...

Собственный голос, прозвучавший в памяти, показался Ставросу таким чужим и незнакомым, что ему потребовалось несколько секунд, дабы свыкнуться с этим. Тогда, много лет назад, он был абсолютно другим человеком и воспоминания – это единственное, что осталось от того, прежнего, Ставроса.

Припарковав автомобиль, мужчина, с минуту, сидел, не двигаясь. Ему нужно было собраться с мыслями и, сделав усилие, перебороть свой страх. Только после этого, он смог открыть дверцу машины и выйти из нее.

Знакомый аромат цветов и зелени наполнил легкие. Теплый вечерний ветерок принёс его с кладбища, будто напоминая ему, куда он приехал.

Ставрос открыл пассажирскую дверцу и вытащил из машины огромный букет белых роз, перевязанный широкой атласной ленточкой. Агапия никогда не любила, когда цветы заворачивали в полиэтилен или бумагу.

– Они же и так почти мертвые, – говорила она с сожалением, – дай им пожить ещё немного...

Её голос, лучистый и звонкий, до сих пор, звучал в ушах мужчины, как если бы жена была жива и находилась, сейчас, рядом. От реальности собственных воспоминаний, он почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы – ненавистные доказательства того, что и мужчины умеют плакать.

Смахнув их, Ставрос зашагал в сторону участка, откуда виднелся ангел из белого мрамора. Образ райского создания, словно смотрел на него свысока и улыбался. Почти как она, когда была жива...

Он остановился напротив надгробия, с которого на него смотрела любимая, не в силах пошевелиться. Её образ, такой живой и желанный, возник перед глазами, словно она была здесь, рядом. Ставрос медленно опустился на колени, положив цветы на специальную подставку. Сердце в груди сжалось до такой степени, что перехватило дыхание и загудело в ушах. Он смотрел на надпись, высеченную на дорогом камне, а по его щекам текли слезы.

Агапия Кассианидес

07.08.1990 - 21.04.2010

"Ты всегда будешь в моём сердце"

— Я очень скучаю по вас, — прошептал Ставрос, едва слышно. — Нет такой минуты, чтобы я не сожалел о той ночи...

Солнце медленно скрывалось за горизонтом, окрашивая небо в ярко-оранжевый и красный цвета. Мужчина сидел на гранитной скамье, уронив голову на руки, не в силах поднять глаз на изображение той, чей образ ножом был высечен на его сердце. Ему было стыдно, больно и тяжело. После долгих месяцев, когда он, всячески, откладывал и оттягивал этот момент, Ставрос был полностью опустошен.

Чувство вины, словно огромный червяк, разъедало мужчину, мысли в голове путались и превращались в сплошное разноцветное пятно, в котором смешалось все: прошлое, настоящее, будущее... мечты...

— Обещай, что никогда не забудешь меня! Поклянись, что в твоем сердце будут лишь я, — голос Агапи, такой тихий и спокойный, эхом прозвучал в голове Ставроса. На какую-то долю секунды ему, даже, показалось, что она где-то здесь, рядом, будто и не было восьми лет одиночества и разлуки. — Я стану твоей женой только при этом условии...

— Я виноват перед тобой, ψυχή μου (пер. с греческого: «душа моя»), — прошептал он, взглянув на фотографию жены, — виноват так сильно, что никогда себе этого не прощу... Мне не следовало соглашаться на это чертово пари! Я не должен был жениться на Диане... Я же дал тебе слово, — мужчина обхватил голову руками, зарывшись пальцами в волосы. — Но всё уже закончилось. Сегодня, она покинет, навсегда, Грецию и мои мысли. Я больше не буду думать о ней, не стану забывать о нашем браке. Моя жена — Агапия Кассианидес! Только ты есть в моем сердце. Только ты!

* * *

Автомобиль Леонидеса, так звали одного из водителей семьи Кассианидес, мчал Диану в направлении международного аэропорта. С невероятной скоростью и частотой, за окном мелькали и исчезали многочисленные здания отелей и торговых центров, но ни одна, даже самая красочная, вывеска не привлекала внимания девушки. Она ничего не видела и не замечала. Полностью погрузившись в себя, Диана думала о том моменте, когда её, некогда скучная и однообразная жизнь, в которой никогда не происходило ничего интересного, вдруг, превратилась в сплошную череду приключений.