— Послушай… а может, уже стоит что-нибудь придумать? — прошептала я ему на ухо.


***

— Ты только посмотри на них, Грета, — остановившись на выходе из бара, загорелый старик в белых брюках и рубашке показал жене на пару, приковавшую к себе общее внимание.

Шатенка в облегающем черном платье, стройная и гибкая, похожая на кошку, и спортивного сложения светловолосый мужчина с бородой — они смотрелись вместе идеально и танцевали так красиво и слаженно, словно занимались этим не один год. Но помимо этого в танце было столько остро чувственного, причем еще не реализованного, что от одного взгляда на них становилось жарко.

— Да, Вольф, хороши! — кивнула Грета, поправив малиновую прядь в коротких седых волосах. — Прямо искры летят.

— Красивые, молодые. Как мы когда-то. Помнишь, как мы познакомились в «Черной лошади»?

— Что-то ты сегодня сентиментален, дорогой. Перегрелся на солнце? «Лошадь»… Я даже не помню, с кем туда пришла. Да и какая разница, если мы ушли вдвоем? И как мы там с тобой танцевали… — Грета привстала на цыпочки, чтобы получше разглядеть парочку. — Правда, красивые. Но не такие уж и молодые. Лет тридцать, пожалуй. Самый прекрасный возраст. Уже знаешь, чего хочешь, ничего не боишься, а впереди еще столько всего хорошего. Хотела б я, чтобы мне снова стало тридцать.

Грета окинула оценивающе-одобрительным взглядом бицепсы мужчины под синей рубашкой-поло, задержалась на узких бедрах и крепких ягодицах. Вольф проследил траекторию, усмехнулся и положил руку ей на плечи.

— Узнаю этот взгляд, Гретхен. Как раз в тридцать ты была без ума от задницы Рода Стюарта. Говорила, что обожаешь ту песню, помнишь? — он пропел фальшиво: — «If you want my body and you think I'm sexy»[1]… А на самом деле пялилась на его зад в блестящих обтягивающих штанах.

— Бог мой, Вольф, — расхохоталась Грета. — Ты не можешь вспомнить, что ел на завтрак, но помнишь, на чей зад я смотрела сорок лет назад. А сам тогда, как мальчишка, пускал слюни от Стефани из «Лихорадки летней ночи». Не ее ли ты представлял, когда я застукала тебя в душе за интересным занятием?

— Ну закончили-то мы его вместе, не так ли? — Вольф поцеловал жену в ухо. — И после этого у нас появилась Аннетта. Готов поспорить, если они еще не переспали, сегодня точно это сделают. Пойдем, любовь моя. Может, и у нас получится.

— А если нет, я просто почешу тебе спину.

— Тоже неплохо, — кивнул он, обнимая Грету за талию.


[1] «If you want my body and you think I'm sexy» (англ.) — «Если ты хочешь мое тело и думаешь, что я сексуальный…», строчка из песни Рода Стюарта «Da Ya Think I'm Sexy?»


28

Часть 2

Сергей


Если бы не эти двое дружелюбных кретинов, мы бы точно никуда не пошли. И кто знает, как бы все сложилось дальше. Может быть, хорошо, и даже очень. Но определенно не так, как получилось. Возможно, их нам послали свыше. В качестве корректирующего инструмента. А может, и не только их.

Я не сразу заметил в баре вчерашнюю пару, которую видел в «Кантине». Настя, оказывается, тоже обратила на них внимание, еще раньше. Ничего удивительного, городок крохотный, а они заметно выделялись из общей массы. Я сказал, что очень круто, когда люди умеют вместе посмеяться, и друг над другом, и над собой, и она явно поняла. А вот дальше пробежало что-то такое, чего я не смог разгадать. Как будто одновременно и плюс, и минус. И поморщилась с досадой, едва заметно. Словно отгоняя эту мысль. А потом предложила потанцевать: мол, чем мы хуже? Такая вот получилась странная цепочка. От них — к нам.

Я сразу понял, в танцах мне с ней равняться нет смысла. Что я там мог после пяти лет ритмики давным-давно. Хотя и был в классе лучшим. Но двигаться свободно и держать ритм научили. Да и спорт помогал быть в тонусе. А главное — я сразу же дал ей понять, что она ведет. Это должен делать тот, у кого больше опыта и умения. Она направляла, я подстраивался, легко, без усилий, как будто заранее угадывал каждое ее движение. И не чувствовал себя ни капли задетым, что она в этом на три головы выше.

А еще повезло, что это была латина. Драйв и секс чистой воды. Четко прелюдия. Напряжение — до вибрации, до звона. Обнимая Настю, я чувствовал его всем телом, от кончиков пальцев до… А кстати, когда танцуешь с женщиной, с которой не предполагается никакой эротики, желание сильно мешает. Не всегда его испытываешь, но бывает. Начинаешь отодвигаться, сбиваешься с ритма. Зато сейчас… наоборот прижимал к себе сильнее, без малейшего намека на стеснение, в открытую. И так же всем телом ловил ее отклик — жадный, нетерпеливый. И все же мы продолжали оттягивать — кто первый, кто сдастся?

Ее волосы еще пахли морем, духи — такие же тонкие и свежие. Ее собственный запах сводил с ума. Вино? Нет, я был пьян от аромата ее кожи. От того, что она рядом, так близко. От того, что произойдет очень скоро.

— Может, уже стоит что-нибудь придумать? — спросила Настя, и это был белый флаг. Тот самый, который вовсе не означает поражения.

Я придумал — еще как только мы пришли в «Палас». Хотя и сомневался, что получится. При моей-то везучести? Или наоборот — нам с самого начала черт ворожил? Может, вся непруха как раз и была нужна, необходима?

— Подожди здесь немного, — я коснулся губами мочки ее уха.

Симпатичная блондинка на ресепшене улыбнулась заученно:

— Добрый вечер, чем могу помочь?

— Номер. На одну ночь.

Брови чуть приподнялись, губы дрогнули.

Да-да, милая, именно для этого, ты угадала.

Тональность улыбки сменилась, став более живой. Как будто мы планировали заговор. Рука потянулась за мышкой.

— Есть.

Цена впечатлила. Хотя на одну ночь и без брони — ничего удивительного.

— Ваш паспорт.

Я протянул копию, но она покачала головой:

— Нет, простите, нужен оригинал.

— Пожалуйста, — я осторожно положил под листок купюру приятного достоинства. Рисково. Может, у них тут камеры везде понатыканы, откуда мне знать. — Если необходимо, принесу утром, — и добавил открытым текстом: — Мне идти полчаса. А девушка ждет.

Конечно, бегом обернулся бы минут за пятнадцать. Но и правда не хотелось заставлять Настю ждать. Да и прискакал бы весь в мыле, как савраска.

Блондинка с усмешкой покачала головой, незаметно сунула купюру в карман, сняла копию и вернула мне листок вместе с ключом.

— Не стоит заставлять женщину ждать. Хотя десять минут все равно придется. Там убрано, но не застелено. Сейчас отправлю горничную.

Я вернулся к Насте, которая старательно изучала что-то на дне чашки.

— Гадаешь на кофейной гуще?

Она вздрогнула, подняла голову. Глаза поймали отблеск фонаря, и мне показалось, что в них плещется какой-то инопланетный свет.

— Я тоже кофе выпью, ладно? — и добавил про себя, надеясь, что поймет без слов: «Все в порядке».

Кажется, хотела о чем-то спросить, но только кивнула. Поняла?

Пока принесли кофе, пока я его выпил, прошло минут пятнадцать. Мы молчали, напряжение достигло кульминации. И я поймал себя на том, что никогда еще предстоящая близость с женщиной не казалось такой… особенной. Наполненной тайным, почти мистическим смыслом.

— Пойдем?

Она снова молча кивнула, словно заранее соглашаясь со всем. Выдавая карт-бланш. Мы поднялись на третий этаж, прошли по коридору.

— Ты с ума сошел, Сережа, — сказала Настя тихо, когда я открыл дверь.

— Наверно, — согласился я, чуть подтолкнув ее. — Да нет, точно сошел.

Номер… я бы не сказал, что очень роскошный. Видал и получше. Но было в нем что-то такое… очень созвучное настроению. Как будто недостающий кусочек пазла. Как будто специально для нас. Получше, чем пляж, где полно народу, или комнатушка, в дверь которой в любую минуту кто-то может постучаться.

Подойдя к окну, Настя остановилась, глядя на море. И во всей ее позе, в наклоне головы было такое «иди ко мне!», что снова перехватило дыхание.

Положил руки на плечи, потянул язычок молнии. Платье легко скользнуло вниз. Запрокинув голову, она приоткрыла губы, словно просила поцелуя, но я коснулся ее опущенных век и почувствовал щекотку дрогнувших ресниц. Два упорно сопротивлявшихся крючка сдались, грудь легла в ладони — именно так, как я на долю секунды представил в первое утро, глядя на соски, приподнявшие ткань футболки. Я шептал ей на ухо какие-то глупости — не все ли равно что, если они тут же улетали куда-то в мировое пространство.

Вздох, похожий на всхлип или стон, и Настя повернулась ко мне. Обхватила руками за шею, как утром, но тут же пробралась под рубашку, потянула вверх. А дальше сознание словно ускоряло события, вырезая лишние кадры, оставляя в памяти картинки-вспышки.


Одежда куда-то испарилась. Наклонившись над лежащей на кровати Настей, обвожу по контуру губами и языком нежную атласную кожу там, где она светлее уже загоревшей.

Ее пальцы зарываются в волосы на затылке, опускаются на шею, плечи, спину. Медленно скользят по груди и животу, все ниже, как будто прокладывают маршрут по незнакомой местности. От их прикосновений по всему телу разливается лихорадочный жар, смешивая тепло и озноб.

На секунду замираю на той тонкой грани, за которой двое становятся единым. Судорожное дыхание — короткий выдох и вдох еще короче. Испарина в ложбинке груди, соленая, как морская вода. Ноги, скрещенные на пояснице.

Время, которое остановилось. Мир, который исчез. Только мы вдвоем. Я и она…


29

Настя

За окном посветлело, а мне так и не удалось заснуть. Сергей спал тихо, положив руку мне на живот — тяжелую, теплую. Осторожно выбравшись из-под нее, я встала. Одежда вперемешку валялась на кресле, но накинуть на себя было нечего. Не платье же. В кино тетки в таких случаях влезают в мужскую рубашку и сверкают из-под нее голым задом. Серегино поло — только если на плечи набросить. Завернулась в полотенце, вышла на балкон, забралась в шезлонг с ногами.