С арендой управились быстро. Поскольку эти расходы мы заранее договорились делить поровну, пришлось взять мелкий Опель — табуретку на колесах. Ладно, и это переживем. Потом завернул в аптеку. Девушка за кассой старательно пыталась сдержать улыбку. Подмигнул — смутилась.

Соседей на подступах к гостинице не встретил, Милицу тоже. Уже неплохо. Постучал к Насте, которая, как и вчера, страдала перед шкафом в нижнем белье. Поинтересовался, бросив пакет на кровать:

— Девушка, ты специально ждала меня в таком виде, чтобы мы никуда не пошли?

Ловко увернувшись, заглянула в пакет.

— Ого!

— Что, мало?

— Ну… не знаю, — улыбнулась лукаво. — Посмотрим.

— Так мы идем или нет? — подойдя вплотную, я подцепил кружево по краю полупрозрачных трусов.

— Давай монетку бросим, — Настя поймала мою руку.

Я вытащил из кармана один евро и подбросил.

— Орел — будем трахаться, решка — пойдем в поход.

Фыркнув по-кошачьи, она подобрала монету и показала мне.

— Гулять так гулять, — и потянулась за шортами.


31

Настя

Давай договоримся, сказала я себе, что эта истерика была последней. Либо запирайся там, где он тебя не увидит и не услышит. Все уже случилось, так что… Можно все испортить. Или использовать оставшиеся дни на полную катушку. И что-то подсказывает: второй вариант предпочтительнее.

По пути в гостиницу я подумала, что Сергей только кажется мягким и пушистым. То, что он подкалывал меня, — ерунда, я на такие вещи обычно никогда не обижалась. Но вот срезал уже дважды довольно жестко. С утащенной без спроса едой и с кошельком. Вроде бы вполне корректно, но так, что желание спорить или повторять подобное отпадало напрочь.

И, кстати, вот этот пассаж насчет «не суй нос в мой кошелек» сказал мне очень многое. Даже упоминание дорогущего Закинфа и не менее дорогой номер, снятый на ночь, не спалили бы так явно. Вообще-то я могла бы и сразу догадаться, но сбили с толку невозвратные билеты и сама по себе поездка в Черногорию. Плюс то, что в первые два дня слишком злилась, чтобы обращать внимание на мелочи. А между тем вся его одежда была самой простой, но при этом того качества, которое предполагает очень неслабую цену, хотя и не сверкая лейблами. Или, к примеру, обманчиво скромные часики Armand Nicolet на кожаном ремешке, по дизайну похожие на обычный Orient, но дороже раз в десять.

Чаще всего люди попадаются на мелочах. Впрочем… Сергей, скорее, не афишировал свое финансовое состояние, чем скрывал его. Вполне логично. Когда двое договариваются делить общие траты пополам, исходят из возможностей того, у кого они меньше. Я озвучила свою официальную зарплату и тем самым спровоцировала его ориентироваться на минимальные расходы, чтобы не ставить меня в затруднительное положение.

Обсуждать это не имело смысла. Озвучивать реальное состояние дел — тоже. Я не лезу в его кошелек, а он — в мой. Так будет лучше. Но, по крайней мере, можно особо не париться над меню, уже хорошо.

И все же любопытство немного зудело. В гостинице я не удержалась и полезла в соцсети. В Фейсбуке Сергея не оказалось, а вот В Контакте с пятой или шестой попытки страница нашлась. С той самой фотографией, знакомой мне по «Попутчикам». Но… фамилия, имя, Москва — и все. Закрытый профиль. Я могла, конечно, отправить запрос на добавление в друзья, но как-то неловко было признаваться, что искала его. В конце концов, зачем мне это?

С соцсетями у меня особой любви не сложилось. Мама с детства приучила: ни в коем случае нельзя выносить на всеобщее обозрение свою частную жизнь. Еще когда я про интернет ничего не знала. И теперь это было прочно прошито в подкорке. Никаких персональных данных, никаких намеков на личные отношения и материальное положение. Не только в сети, но и просто в разговорах с незнакомыми и малознакомыми людьми.

Родители? Папа — художник-иллюстратор, мама — инженер телекоммуникаций. Так написано у нее в дипломе. А про две ее крупные компании никому знать не обязательно. Я сама — копирайтер. Пишу статьи на заказ. Все. В Контакт попадали исключительно фотографии котиков и самые нейтральные из путешествий.

Ковыряясь в интернете, я забыла о времени, и Сергей застал меня врасплох. В одних трусах. Хотя после всего, что случилось ночью, стесняться уже не имело смысла. Риск заключался в другом — никуда не пойти. И, наверно, так вышло бы даже лучше. Такая длинная прогулка предполагала разговоры, а я не была уверена, что хочу этого. Потому что чем больше ниточек завяжется в общении, тем труднее их будет рвать. Но, с другой стороны, не могли же мы все оставшиеся дни провести в постели. Или могли?

Монетка решила, что нет, и выгнала нас в поход. Впрочем, как только мы поднялись на тропу высоко над морем, я сразу же перестала жалеть. Ахала, охала и фотографировала все подряд. Пока чуть не сверзилась вниз.

— Настя! — рявкнул Сергей, схватил меня за шкирку и подтащил к очень кстати попавшемуся предупреждающему знаку: падение камней сверху и людей — вниз. — Андестенд? Или тебя на поводке водить надо?

Он обнял меня за талию, так мы дальше и пошли. А если я останавливалась фотографировать, внимательно следил, чтобы не подходила к краю. Немного раздражало. Но беспокойство это все же было приятно.

Болтали мы о чем-то совершенно нейтральном, пока не ожил телефон Сергея. Хорошо знакомой мелодией, от которой всегда щипало в носу. Потому что эта песня «Би-2»[1] была… про меня. Ну, почти про меня. Так я ее воспринимала.

— Ты чего? — удивился он, закончив разговор.

— Просто странно. «Оставлен за спиной возраст Христа», — пропела я. — Моя любимая песня. Одна из любимых.

— Действительно странно, — Сергей хмыкнул. — «И жизнь твоя сплошной проклятый компромисс». Тоже кажется, что это про тебя? Хотя и до возраста Христа еще не дожили, но все равно… Это что, кризис среднего возраста? Не рано?

— Нет, наверно. Вдруг понимаешь, что прежняя жизнь уже не устраивает. А как ее изменить, не знаешь.

Какое-то время мы шли молча, но это было не то молчание, в котором уютно, как в домашних тапочках. Будто затронули что-то болезненное — и при этом очень общее.

— Кстати, вообще люблю эту группу, — сказала я, чтобы забить эфир. — Знаешь, с какой песни? «Полковнику никто не пишет». Я даже книгу эту у Маркеса нашла. Но не очень понравилась.

— Да ладно! — не поверил Сергей. — Я тоже. С этой песни. И книга не понравилась. А вот «Сто лет одиночества» с любого места могу перечитывать.

— И я! «Плодитесь, коровы, жизнь коротка!»

— «Полковник Аурелиано Буэндиа поднял тридцать два вооруженных восстания и все тридцать два проиграл».

— «Лучший друг тот, кого нет на свете».

— «Бессрочный траур — без покойника, но по пустым надеждам».

Вот так мы шли и обменивались цитатами, как дуэльными выстрелами. Успевая при этом еще и лапать друг друга между делом. Я поверить не могла, что кто-то может поддержать в такой игре. Ничего себе совпадение! Память у меня была хорошая, а уж эту книгу я знала чуть ли не наизусть. Читала с детства очень много, но любимых, зачитанных до дыр, к тридцати годам набралось чуть больше десятка.

— Настя, мы с тобой как два подростка, — Сергей нагнулся, подобрал шишку и бросил за ограду вниз. — Про песни, про книги.

— Серый, у тебя просто кончились цитаты, — расхохоталась я. — Ты проиграл! А о чем говорят взрослые люди? О работе? О сексе?

— А ты стесняешься? — прищурился он.


[1] Имеется в виду песня группы "Би-2" "Компромисс"


32

Сергей

Иногда я не мог удержаться и не задать вопрос по-подлючему. Чтобы человеку было трудно ответить «да» или «нет». Вот что бы она сейчас могла сказать? «Нет, не стесняюсь?» Ну окей, тогда давай поговорим. «Да, стесняюсь?» А чего ж ты такая стеснительная, Настя?

— Ну… — она забавно выпятила губу. — Про секс точно не стесняюсь. Но предпочитаю говорить о нем в процессе. Или непосредственно перед. А вот насчет работы… Даже не знаю. Что о ней говорить?

— Ну почему? — удивился я. — Тебе так не нравится то, чем ты занимаешься?

— А тебе нравится? — вывернулась она ящерицей, оставив в руках хвост.

— Мне — да. Не совсем то, о чем мечтал, но нравится.

— А о чем ты мечтал? — сорвав травинку с пышной метелкой, Настя пощекотала мне нос.

— Не поверишь. Архитектором. Но увы. Ручки не тем концом вставлены. Рисование и черчение — мимо кассы. Хотя и на строительном чертить пришлось, конечно.

— Хочешь сказать, тебе нравится продавать квартиры?

— Я же говорил, что не продаю квартиры. Делаю экспертную оценку. Не по стоимости, а по соответствию стандартам. К тому же у нас не квартиры. Частные дома премиум-сектора и нежилые объекты. Бизнес-центры, торговые, промышленные. Между прочим, даже в Англию ездил на стажировку.

Она посмотрела на меня искоса, по-птичьи наклонив голову вбок. И снова это была какая-то совсем другая Настя. Такую я еще не видел. Сколько же их всего?

— Знаешь, Сереж… Мне очень нравится, когда люди увлечены своим делом. Когда рассказывают о работе, которую любят. Это такой… драйв. Ну и завидую, конечно. По-хорошему.

— Значит, тебе твоя работа не нравится? — это была провокация, но в то же время и шанс узнать о ней побольше. — Ты кто вообще по специальности?

— Журфак окончила, — Настя чуть поморщилась. — Не нравится? Даже не знаю. Могу только сказать, что это тоже не то, о чем мечтала в детстве. То есть я всегда хотела писать, и у меня хорошо получается, но…

— Ты поняла, что это не твое?

— Не совсем, — лицо у нее было такое, будто едва сдерживает слезы, и я невольно обнял ее крепче. — Как тебе объяснить? Я не репортер, не новостник, не командировочник. Мне не нравятся журналистские расследования и интервью. Потому что тяжело общаюсь с незнакомыми людьми.