— Ну, пойдем дальше? — он убрал с моего лица прядь волос, подал руку.

Я шла и отсчитывала ступени десятками, хотя с общего счета сбилась еще внизу. Казалось, по мере того как мы поднимаемся, башни наверху странным образом отодвигаются все выше и выше. Будто чертова гора растет с каждым нашим шагом. А потом вдруг раз — и пришли.

— Знаешь, я ожидал чего-то более внушительного, — хмыкнул Сергей, рассматривая крепостные стены. — Осторожнее, Настя! Не лезь туда!

Похоже, о безопасности туристов здесь особо не заботились. Никаких ограждений — иди куда хочешь. Но если сверзишься — сам виноват. Разумеется, мне хотелось сделать побольше красивых снимков, но Цербер зорко следил, чтобы я не совалась в опасные места.

Изучив все, что только можно, через проем в стене мы выбрались на ту самую старую дорогу, похожую на гигантскую змею.

— Ничего себе серпантин! — присвистнула я, глядя вниз.

— Серпантин будет, когда на Ловчен поедем, — возразил Сергей, взяв меня за руку. — Двадцать шесть петель, и местами двум машинам не разъехаться. Адов аттракцион.

По пути вниз мы доели пирог и решили, что этого явно маловато. Интернет подсказал, где находится «лучшая в Которе и во всей Монтенегро пиццерия».

— Слушай, слушай, — зашипела я, когда официант, приняв заказ, отошел. — Ты знаешь, на кого он похож?

— На Паспарту из «Форт Боярд», — таким же заговорщицким шепотом ответил Сергей, наклонившись ко мне через стол. — Только не карлик.

После этого мы почти час обсуждали всякие телешоу нашего детства, находя все больше общих точек. С Вовкой у нас была семилетняя разница в возрасте, и, как он говорил, культурный код не всегда совпадал. Незаметно за беседой прикончили полторы огромные пиццы, а оставшуюся половину взяли с собой на перекус.

Сразу за городом дорога поднималась вверх. Сначала вполне приличная, она становилась все уже и круче, пока не превратилась в одну полосу. Когда нам в третий раз пришлось пятиться задом до ближайшего кармана, чтобы пропустить туристический автобус, Сергей сказал с досадой:

— Надо было додуматься, что с утра они едут наверх, а после обеда массово возвращаются.

Впрочем, карманы я использовала на всю катушку — чтобы вылезти и обфотографировать все вокруг.

И все было хорошо, пока из-за очередного поворота на скорости не вылетел навстречу здоровенный черный джип.


42

Сергей

Затормозить я уже не успевал. Хоть и сподручнее на горной дороге на механике, но экстренное торможение без сцепления — вполне вероятный трындец двигателю. Конечно, жизнь важнее, но тут и это не помогло бы, разве что чуть смягчило удар. Оставалось резко взять вправо.

Настя взвизгнула, закрыла лицо руками. Зеркало со щелчком сложилось, задев подпорную стену. Джип тоже взял правее и скрежетнул боком по низенькому каменному ограждению. Промелькнула совсем рядом за стеклом жирная рожа в темных очках.

Разъехались…

Сбросив скорость километров до двадцати, я дополз до ближайшего кармана и остановился. Настя все это время сидела, съежившись, как воробей.

Выйдя из машины, я осмотрел левый бок. Чисто. Даже зеркало не зацепило. Правое поставил на место. Достал носовой платок, поплевал на него, затер небольшую царапину на пластике — вроде, не особо заметно. Подошел к ограждению, посмотрел вниз.

Колени мелко дрожали, и такой же противной дрожью отзывалось все внутри. Во рту пересохло, сердце никак не хотело успокаиваться, билось о ребра взбесившейся лягушкой.

Подошла Настя, обхватила поперек живота, прижалась к спине. Молча. И хорошо, что молча. Сейчас любые слова были бы лишними. Резко развернулся, обнял ее. Адреналин — как острая приправа для поцелуев. Совершенно особый вкус. Пьянящий, сводящий с ума. Смертельная опасность, прошедшая в одном шаге. Высота и простор. Желанная женщина в объятиях. Словно жесткой щеткой содрало с жизни тусклый налет.

Сколько времени прошло? Посигналил, проезжая мимо автобус, помахали из окон туристы. Настя судорожно перевела дыхание и уткнулась лицом мне в грудь.

— Если хочешь, развернемся и потихоньку вернемся, — предложил я.

— Да ты что?! — возмутилась она. — Уже ведь на половину поднялись, даже больше! Нет, ну если ты сам, конечно…

— Садись, поехали! — я провел рукой по ее попе и подтолкнул к машине.

Первые несколько петель ехал еле-еле. Сзади подпирали и гудели. Сворачивал в карман, пропускал. Потом постепенно отпустило, прибавил скорость. И все равно каждый раз, когда из-за поворота высовывалась морда автобуса или большая машина, под ложечкой противно ныло.

В аварию я попал через год после получения прав — двенадцать лет назад. В тот самый момент, когда новички начинают наглеть и мнить себя крутыми водителями. Один-единственный раз, но мозги прочистило капитально. Ехал со своей девушкой Юлей на отцовском Туареге. Вина была не моя — встречный водитель пошел на обгон и не успел вернуться в свой ряд. Но я растерялся и не среагировал вовремя. Вполне мог уйти вправо на обочину, там даже кювета не было. Машина пошла под разбор, я отделался переломом ключицы и сотрясением мозга, а вот Юля долго пролежала в больнице, и после этого мы с ней расстались. «Я тебя ни в чем не виню, — сказала она, — но…»

— Заметила номер?

— Российский, — кивнула Настя.

— А регион?

— Нет.

— Сорок седьмой, — против желания прозвучало ядовито. — Можно сказать, твой болотный земляк.

— Колхозник, — она пренебрежительно сморщила нос. — Мы так областных водителей называем. Согласись, разная манера езды у тех, кто постоянно ездит по городу, и у тех, кто в основном по трассе шарашит.

Тут можно было поспорить, но вместо это я спросил:

— У тебя были аварии?

— Нет, — Настя посмотрела на меня с удивлением, явно не ожидая, что я заговорю на эту тему. — Пара царапин в первый год. На парковке. Но я сразу после автошколы на автомат села. Сейчас даже и не представляю, как на механике можно ездить. Смотрю, как ты передачи переключаешь, и жутко делается. На автомате-то даже с переломом руки ездила. Левой, в гипсе.

— Ну вот это ты зря. Бывают ситуации на дороге, когда обе руки нужны до зарезу. Вот у меня однажды…

Парадокс, но разговор на тему аварий и вождения в целом подействовал успокаивающе, хотя логичнее было бы предположить обратное. К тому моменту, когда мы добрались до места, откуда предстояло идти пешком, все более-менее улеглось. Да и Настя уже не выглядела такой бледной.

Это уже стало традицией: мы снова поднимались по лестнице. Пониже, конечно, чем в Которе, но все равно достаточно крутой, причем часть ее проходила через тоннель. Ненадолго остановились у мавзолея князя Петара Негоша, оттуда вымощенная камнем дорожка вела к соседней вершине с круглой смотровой площадкой.

Вид сверху был просто ошеломляющим, хотя впечатление немного подпортили многочисленные туристы. Маленькая площадка оказалась так плотно забита народом, что с трудом можно было найти свободный пятачок у ограждения. Мы хотели подождать, чтобы немного рассосалось, но безуспешно. Одни уходили, тут же поднимались новые.

— Ну что, обратно? — предложил я, когда Настя сделала очередной миллион снимков. И как у нее только память в телефоне еще не лопнула? Или перекидывает каждый день в ноутбук?

— Не оставаться же здесь, — ответила она, фотографируя меня на фоне толпы и гор. — Хочется поскорее вернуться, передохнуть и на море. Хоть немножко окунуться.

— Ты прямо какой-то энерджайзер.

— Может быть, это место силы? — Настя пожала плечами.

На обратном пути мы неожиданно развеселились. Пытаясь найти по радио какую-нибудь годную волну, наткнулись на забойную ретро-станцию, крутившую замшелые хиты прошлого века. И начали подпевать. Совсем как вчера, когда поднимались к монастырю. Надо сказать, петь я любил. Хотя со слухом и голосом, как деликатно говорила мамина сестра — концертмейстер, у меня имелись проблемы. Впрочем, для Насти природа на вокальные данные тоже не особо расщедрилась. Но, похоже, это нас обоих нисколько не смущало.

— Тебе не кажется, что мы два придурка? — спросила Настя.

— Есть маленько, — согласился я. — Ну и что?

— И правда, пофигу. Хотя для меня это новый опыт. Даже странно, что не надо притворяться, будто я лучше и умнее, чем есть на самом деле. Или переживать, что же обо мне подумают.

— Видимо, твой бывший был очень серьезный человек.

Вот черт, дернуло же за язык! Как будто само вылетело.

Но Настя отреагировала спокойно. Только гримаску состроила.

— Ну… вообще-то да. Послушай, Сереж. Если тебя парит сам факт его наличия… то есть бывшего наличия… Или там его статус. Знаешь, не стоит.

Я мог бы ответить, что сам решу, насчет чего париться, но это прозвучало бы грубо. Поэтом счел за лучшее промолчать. Не стоит так не стоит.


43

Настя

И вот что интересно. За рулем я всегда была акулой. А в качестве пассажира — овцой. Ездила жестко, но аккуратно, стараясь никому не мешать. И с реакцией все было в порядке — поэтому Серегину не могла не оценить. Но когда сидела рядом с водителем и от меня ничего не зависело, в подобных ситуациях пугалась почти до обморока. С тех пор как мама двадцать лет назад неаккуратно вошла в поворот и мы перевернулись в канаву. Не пострадали, но истерика со мной случилась знатная. Да и Вовка относился к тем, кто уверен: правила для лохов. Паршивец был бит-терт неоднократно, хотя и по мелочи. Поэтому я старалась ездить по возможности не с ним, а на своей ласточке Ауди, которую продала после развода.

Будь я сейчас за рулем, среагировала бы так же, хотя большинство водителей тупо затормозили бы. Но после этого, скорее всего, доползла бы до ближайшего кармана и застряла там надолго. Сергей взял себя в руки на удивление быстро. Да и вообще он удивлял меня постоянно, когда по мелочи, когда крупно. Может, потому, что сначала предубеждение заставило думать о нем как о человеке абсолютно несерьезном и не слишком приятном, если не сказать хуже. Хотя уж лучше такие сюрпризы, чем наоборот: очароваться, а потом разочаровываться, постепенно, по мелочам.