— Да я тебя урою! — взревел он, стряхнув воду с бритой башки, и добавил поток отборной нецензурщины. Правда, после этого не вернулся, чтобы выполнить обещанное, а быстро поднялся на улицу и исчез.

— Ну и? В окно будем пялиться или поинтереснее чего придумаем?

Я обернулся. Настя стояла, прислонившись спиной к двери, и смотрела на меня. Подойдя к ней, я повернул ключ в замке и забрался под ее футболку. Провел большими пальцами под грудью.

— Мне хотелось это сделать еще в первое утро.

— Маньячина! — она рассмеялась и взлохматила мои волосы. — Извини, но единственное, чего мне тогда хотелось, это убить тебя.

Рывком подхватив за талию, я не слишком деликатно бросил ее на кровать и наклонился, прижав руки к покрывалу.

— Ну что, попалась? А нефиг было садиться в машину к незнакомому маньяку! Разве тебе мама не говорила, что это опасно?

— Стоп, стоп! — Настя замотала головой, — так не пойдет. Давай сначала.

Вскочив с кровати, она запрыгала и замахала рукой, как будто голосовала на дороге. Я сделал вид, что смотрю на нее, опустив стекло. Оглядел оценивающе с ног до головы, цыкнул зубом.

— Здравствуй, красавица. Куда надо?

— Здравствуй… — Настя прыснула в кулак, — Серый… волк!

— Подожди, так волк или маньяк? — уточнил я.

Она задумалась.

— Пусть будет волк. Перчаток-то нет. Они маньяку как-то больше к лицу. То есть к рукам. То есть… ну ты понял! Маньяка в перчатках на другой раз оставим.

— Окей. Садись, Красная шапочка. Ты, наверно, к бабушке идешь? Пирожки ей несешь?

— Как ты угадал, Серый волк? — она осторожно присела на край кровати, расправив на коленях воображаемую юбку. — Бабушка живет за лесом. Она уже старенькая, больная. Мама напекла пирожков и говорит: отнеси ей, только побыстрее, пока не остыли. А я боюсь, что не успею, если пешком пойду. Принесу холодные.

— Не бойся, домчим в шесть секунд. У меня крутая тачка, а сам я гонщик Формулы-один из конюшни Макларен. Как бы твоей бабушке еще не обжечься.

— Ох, какой же ты крутой, Серый волк, — Красная шапочка закатила глаза к потолку и осторожно пододвинулась ближе. — И тачка у тебя такая крутая, и зубы такие большие. И, наверно, не только зубы…

— О да, Красная шапочка, — кивнул я. — Не только зубы. Кое-что еще.

— А что ты скажешь, Серый волк, — она подползла еще ближе и положила руку мне на колено, плавно сдвигая ее в сторону «кое-чего еще», — если нам найти симпатичную полянку и перепихнуться?

— Ой, ну не знаю… — я изобразил крайний испуг, — Мамочка говорила, ни в коем случае нельзя подбирать на дороге незнакомых голосующих Красных шапочек, они для волков смертельно опасны.

— Да ты маменькин сынок, Серый, — Шапка разочарованно убрала руку. — Останови, я выйду и другому волку проголосую. С большими… зубами. Может, он окажется сиротой.

— Подожди, Красная шапочка, — я прибавил газу и заблокировал двери. — Я, вообще-то, не против, но… как же бабушка? Она ведь ждет пирожков? Горячих?

— Ты знаешь, волк, я читала в интернете, что горячая выпечка вредна для желудка. А бабушка и так больна. Но если ты не хочешь…

— Еще как хочу! Можешь проверить!

Проведя инспекцию на ощупь, она задумалась.

— Ну как бы да, но… а вдруг ты туда туалетной бумаги натолкал?

— Смотри, — я вывернул руль вправо, — вон там симпатичная поляна. Спорим, что не бумага? Если проиграешь, помоешь машину своими трусами.

— А-а-а… подожди, а если выиграю? — запутавшись в условиях, она захлопала глазами.

— Тогда я тебя трахну. Грубо и грязно. По-волчьи. Ты же хотела, нет?

— Не понял. А чем трахнешь, если там бумага?

— Так ты будешь проверять? — уточнил я. — Или дальше поедем?

Хихикнув, расстегнула молнию.

— Черт… Не бумага. Печаль.

— Чего печаль? Нечего отлынивать, проиграла — снимай трусы и мой машину.

— Ну что делать. Придется. Надеюсь, волк, ты мне поможешь? Мыть?

Капризно выпятив губу, она встала на кровати во весь рост, медленно выбралась из шортов и еще медленнее потянула вниз трусы. Наблюдая, как я наблюдаю за ней.


47

Настя

Господи, какой дурак! Какой классный, замечательный дурак! Таких не бывает!

Вот с такой мыслью дурочка Красная шапочка и уснула, довольная, как слон. Кстати, почему как слон? Да не все ли равно, если довольная?

А вот проснулась не особо в духе. Приснилось что-нибудь? Или ПМС догнал? Рано, вроде. Обычно накрывало дня за три до месячных, а до них оставалась неделя. Если уж и сдвигало, от перемены климата или еще по какой-нибудь причине, то в сторону задержки, а уж никак не вперед. Только этого не хватало!

Или от погоды? Парило уже с утра, а к вечеру прогноз обещал грозу. Мы собирались на весь день в Бар, не хотелось бы под дождь попасть, особенно на обратном пути. Мне одной такой дороги хватило по гроб жизни.

Как бы там ни было, от утренних нежностей я уклонилась. Под предлогом того, что зависнем на полдня в постели и никуда не успеем. Оставив Сергея готовить завтрак, в одних трусах отправилась к себе мыться и одеваться. Забыв, разумеется, что у нас вчера появились соседи. И, по закону подлости, им понадобилось выйти из комнаты именно в этот момент. Хорошо хоть футболкой с шортами прикрылась. О чем они подумали, увидев меня полуголую, выходящую утром из чужой комнаты, можно было не сомневаться. Правильно подумали.

Вчера я бы только посмеялась, но сейчас настроение еще сильнее испортилось.

Черт, да в чем дело-то? Что не так? Если не считать того, о чем я себе запретила думать.

— Насть, что с тобой? — как ни пыталась я состроить веселую физиономию, Сергей все-таки заметил мое настроение.

Еще одна золотая звездочка ему в табель.

— Сереж, не знаю, — честно ответила я. — Как-то смурно, но почему — понятия не имею. Сделай одолжение, не ищи причин в себе. Это точно не из-за тебя. Единственная просьба, поосторожнее с шутками. Могу не понять.

— Ну… бывает, — пожав плечами, он скинул мне на тарелку со сковороды кусок омлета. — Постараюсь. Только если засмурнеет еще сильнее, не шипи и не фырчи. Просто маякни как-нибудь. Типа «не влезай — убьет». А еще лучше — начинай орать. Я предпочитаю громко поругаться, а потом сразу помириться, чем молча дуться друг на друга неделю. У меня родители так делают. Очень неприятно.

— Орать — как Лешик с Валечкой? — хмыкнула я. — Интересно, они помирились?

— Не знаю. Да лучше уж так, чем Антарктида с пингвинами. Хоть какая-то движуха. Кстати, она его из окна вчера водой облила. Валечка.

— Убиться веником, — хмыкнула я. — Какие страсти. А он что?

— Не знаю. Обложил ее по матери и ушел. А потом пришла Красная шапочка.

Я не удержалась и захихикала, но это был короткий всплеск. Стрелка качнулась и опять вернулась на ноль.

По дороге я в основном молчала. Было душно и маятно, и красоты вокруг не радовали, даже фотографировать не хотелось. Сергей посматривал на меня искоса, но тоже молча.

Я надеялась, что прогулка по старому городу приведет в чувство, но получилось с точностью до наоборот. Оставив машину на крохотном пятачке стоянки, мы пошли пешком в гору по узкой извилистой улице.

— Странно, обычно старый город в центре, а не в пяти километрах от него, — бурчала я недовольно.

— Потому что это не город, — пояснил Сергей. — То есть был когда-то город, а потом взорвались пороховые склады, и от него ничего не осталось. Восстанавливать не стали, построили новый у моря.

— Ты хочешь сказать, мы идем смотреть на развалины?

— Ну да. А что?

— Жаль, я не знала. Если остались одни руины, значит, там уйма народу погибло. Неприятное чувство в таких местах.

— Насть, я в Ленинграде в блокаду погибло меньше?

— Ты не понимаешь, — я начала злиться. — Это совсем не то. Одно дело, когда все восстановили и люди по-прежнему там живут. А другое — когда так все и осталось. Какой-то… не знаю, страшный отпечаток. Может, я ненормальная, но после Помпей месяц спать не могла.

— Так переживала за людей, которые погибли две тысячи лет назад?

Ирония его мне не понравилась. И то, что не понимал, о чем я говорю, тоже. Хотя не мог же он понимать меня абсолютно во всем.

— Нет! Не поэтому. Потому что мне было неприятно в этом месте.

— Ну да. Темные энергии так на тебя повлияли, — усмехнулся он.

— Знаешь, давай ты туда один сходишь? А я подожду. Хотя бы вон в том кафе.

Он остановился, посмотрел исподлобья.

— Хорошо. Постараюсь не очень долго. Надеюсь, тебе хватит этого времени, чтобы успокоиться.

Развернувшись, Сергей пошел дальше, а я, чуть не плача, плюхнулась за столик под навесом. Заказала… ну да, мороженое. И только когда сточила злобно половину, потихоньку отпустило.

Может, все дело в том, что мы слишком много времени провели вместе — с нуля? Обычно люди привыкают друг к другу постепенно. Как бы ни было хорошо вдвоем, сколько бы ни обнаружилось общего, все равно это напряжение, когда целыми сутками находишься с человеком, которого еще только начинаешь узнавать. Возможно, мое непонятное раздражение — это просто желание встать на паузу, отодвинуться на безопасную дистанцию, сделать небольшую передышку.

Мы подошли друг к другу слишком близко и слишком быстро. Как будто что-то внутри сопротивлялось и вопило об опасности. Я убедила себя, что надо радоваться тому, что получала, даже если это всего несколько дней. И радовалась. Но, похоже, мысли о том, что все стало гораздо серьезнее банального курортного романчика, и о том, что очень скоро все закончится, никуда не делись. Просто ушли на глубину.

Хорошо, что Сергей не стал спорить, злиться. Вовка устроил бы из этого показательный драмкружок с поджатыми губами и смертельной обидой. Хотя… он точно не захотел бы любоваться какими-то развалинами.