— Ага, угадал, — я усмехнулась. — Но вообще-то даже нелюбимое из вежливости могу в себя запихнуть. За редким исключением. Яйцо всмятку не могу. Селедку. Студень.

— Студень? В смысле, холодец?

Спокойно, Настя, спокойно. Пусть будет холодец.

Беседуя на продовольственные темы, мы спустились на набережную, дугой огибающую бухту, и пошли, приглядываясь к многочисленным кафе и ресторанам. Заодно посмотрели на пляж и в один голос решили, что нет. Лучице пусть и дальше, но там приятнее.

Сергей оказался прав, везде уже было забито. Похоже, тут рано завтракают и так же рано обедают. Впрочем, попадались места, где наоборот гулял ветер. То ли слишком дорого, то ли невкусно.

— Может, сюда? — предложил он.

В ресторане с претенциозным названием «Oskar» все столики были заняты, но один как раз освобождался. Не раздумывая долго, мы нырнули под навес, опередив конкурентов. Есть я не хотела, решила для видимости заказать какой-нибудь салат.

— Может, возьмем мясное ассорти? На двоих? — Сергей показал в меню фото блюда с горой всевозможного запеченного мяса.

— Да тут втроем не съесть! — ужаснулась я.

— Это так кажется. А что не съедим, с собой заберем, на бутерброды.

— Ну… — вот покусочничать за работой я грешным делом любила, к великому гневу бабули Полины. — Если на бутерброды, то можно.

— Кстати, давай уже решим насчет продуктов, кухни и всякого такого, — сказал Сергей, сделав заказ. — Будем в рестораны ходить или у себя готовить? Исходи из своего бюджета. Здесь хоть и не очень дорого, но три раза в день общепит все равно не самое дешевое удовольствие.

Ой, а давай ты будешь за своим кошельком следить, Сережа? Я, похоже, побольше тебя зарабатываю. Хотя… сказала ведь, что зарплата тридцать тысяч. Поэтому все логично.

В итоге, поспорив немного, мы пришли к консенсусу. В ресторанах, чтобы не делить счет, платить по очереди. Расходы на продукты в супермаркете — пополам. Обедать и ужинать в кафе или в ресторанах, а завтраки готовить по очереди. Вставать не слишком поздно и часов в девять идти на пляж. Если, конечно, не соберемся куда-нибудь поехать, но это обсудим позже.

Вообще он показался мне таким педантичным занудой, у которого все расписано, распланировано, разложено по полочкам. Наверняка носки лежат попарно, подобранные по цветам, брюки висят на вешалках, сложенные по складкам, а футболки в ящике свернуты аккуратными рулончиками. Не как у меня: открыла шкаф, что вывалилось, то и надела.

Это тоже раздражало. Впрочем, раздражало меня в нем все. Ну бывает такое, человек бесит. Что бы ни сказал, что бы ни сделал. Раздражал голос и интонации, прическа с идеальным пробором и вылизанная триммером борода. Манера смотреть с прищуром и излишне активная жестикуляция. И эти его подъ… подколы с абсолютно серьезным выражением. Было ли что-то такое, что не раздражало? Ну… Лилька угадала, на пляж с ним выйти не стыдно. Пресс, задница, бицепсы-фигицепсы — все окей. И даже мальчик… э-э-э… не с пальчик. Впрочем, до последнего мне не было никакого дела.

Точно никакого!

Тем не менее, стоило признать: если держать раздражение под контролем, с ним вполне можно общаться. Значит… будем полировать дзен.

Мимо неторопливо прошла пожилая пара, и я зацепилась за них взглядом. Лет шестьдесят пять, а то и все семьдесят. Крепкий, еще вполне стройный, сухощавый мужчина — язык не поворачивался назвать его стариком. В белых шортах и белой рубашке-поло. Зеркальные очки, усы щеточкой, аккуратно подстриженные седые волосы. С ним… вот тут я вообще зависла, не зная, как обозначить. При всем своем богатом журналистском лексиконе. Тоже не старушка. Но и не пожилая дама. Пухленькая, стриженная ежиком, в седых волосах ярко-малиновые пряди. Короткие джинсовые шорты, ярко-зеленая майка-алкоголичка, из-под которой выглядывает цветная татуировка. А главное — улыбка, заставляющая ответно улыбаться любого в радиусе поражения.

Эх, хотела бы я в старости стать такой вот… позитивной старушкой. Но для этого надо и в молодости быть веселой оторвой. А меня воспитывали совсем другие бабушки. Родители были по уши заняты работой. Три летних месяца я проводила под Белгородом у маминой мамы. Бабушка Нюта, сельский фельдшер — типичная деревенская бабуля — добрая, круглая, румяная. Она пекла пирожки, доила корову, рассказывала сказки, а по воскресеньям ходила в церковь, повязав голову белым платком.

Бабушка Полина — та, напротив, была рафинированной петербурженкой. Шляпка, перчатки, ридикюль, кружевная блузка под английским костюмом. Работала в литчасти БДТ, сама написала несколько пьес, которые с успехом шли в театре. Надменная, надмирная, вся в искусстве. Строгая и нетерпимая.

Ну и что, спрашивается, могло получиться у двух таких разных воспитательниц? Настя Маевская. Стерва и размазня в одном флаконе. Что выросло — то выросло.


12

Сергей

Лед сломал «лютый». Вообще-то шутка была довольно гнусная, и я пожалел, едва Настя положила в рот кусочек, но остановить ее не успел.

В комплекте с мясом шла картошка-фри, но я заказал еще острый консервированный перец. По-местному — «лютый». Действительно лютый, просто адский. Я всегда любил острое, но тут едва слезы не выступили.

— А это что? — с опаской спросила Настя, глядя на три длинные перчины. — Перец?

— Да. Хочешь попробовать?

— Острый?

— Да нет, нормальный.

Она отрезала немного, поднесла ко рту, и я понял, что перегнул палку. Вот сейчас она отдышится, наденет тарелку мне на уши и уйдет. И будет права.

Сначала брызнули слезы. Как у клоуна. Не навернулись, а сразу потекли. При этом она стала цвета борща. Без сметаны. Замерла с открытым ртом, потом начала жадно вдыхать воздух. Я протянул ей стакан пива, ругая себя на все корки. Выпив залпом половину, Настя закрыла лицо руками, и я подумал, что она плачет.

Трындец, Картунов, ты идиот! За такие шутки морду бьют.

— Насть, извини…

Она убрала руки — и расхохоталась. Я сначала опешил, а потом невольно рассмеялся тоже. И глазам не поверил, как вдруг изменилось ее лицо. Улыбка стерла это мрачное, капризно-надутое выражение. Черт, да она правда миленькая, мне не показалось. Даже в слезах и с пунцовой физиономией.

Мы мужественно сражались с горой мяса, но я вынужден был признать, что переоценил свои силы. Тем более Настя действительно ела мало. На бутерброды осталось больше трети, и нам аккуратно упаковали все это в пластиковую коробочку.

Завернув по пути в супермаркет, мы вернулись к себе. У меня глаза закрывались на ходу: сказывалась бессонная ночь.

— Разбуди часа в три, — попросил я, открывая свою дверь. — Пойдем на море. Может, искупаемся.

Даже подумать не успел обо всем, что произошло с утра. Только голову до подушки донес и тут же проснулся от стука. Быстро собрал пляжную сумку, и мы пошли на Лучице. На этот раз Настя выглядела иначе. Шорты, легкая блузка без рукавов, волосы распущены. А главное — напряжение заметно спало. Нет, она не стала вдруг, как по волшебству, мягкой и дружелюбной. Но, по крайней мере, перестала шипеть, закатывать глаза к небу и морщиться на каждое мое слово. Уже неплохо. Шла, смотрела по сторонам, думая о своем. Если я о чем-то спрашивал, отвечала.

Как будто дикую кошку приручаю. Чисто для спокойствия. Чтобы глотку не перегрызла.

Море немного успокоилось, желтые флаги исчезли, и пляж заполнился народом. Наше утреннее место за камнями оккупировала какая-то парочка, и мы пошли в дальний, бесплатный конец, где лежаки и зонтики не стояли почти вплотную друг к другу. Зато там было заметно грязнее. Но мы нашли выход. Взяли в кафе по стакану сока и устроились на бесплатных лежаках для клиентов. Неплохо, хотя от воды далеко и музыка в уши. Плавали, загорали, разговаривали о чем-то нейтральном, в седьмом часу засобирались домой.

— Сереж, давай сегодня больше никуда не пойдем, — попросила Настя по дороге. — У нас там мясо осталось, разогреем. Я что-то устала. Смена климата — всегда в первый день неважно себя чувствую.

Поужинали у меня на скорую руку, и она ушла к себе. Сказала, хочет полежать, посмотреть телевизор. Я подумал, что первый день прошел более или менее терпимо. Лиха беда начало. Но, как оказалось, поторопился.

В Воцапе обнаружились рабочие сообщения от моих экспертов, и эти вопросы требовали решения. Расходовать на них трафик не хотелось, но вай-фай запросил пароль. Вздохнув тяжело, я пошел вниз. Обогнул дом и на веранде с хозяйской стороны едва не натолкнулся на Милицу.

Утром она была одета в рабочее: брюки и клетчатую рубашку. Сейчас, похоже, куда-то собиралась и переоделась. Короткое облегающее платье подчеркивало фигуру и открывало роскошные ноги. Длинные темные волосы, макияж, украшения. Ничего себе так!

— Вам что-то нужно? — спросила она с улыбкой. — Мы сейчас уходим.

— Пароль от вай-фая, — ответил я, проглотив слюну.

— Как апартаменты — Aurelia. Только в комнатах плохой сигнал, роутер слабый. Лучше всего на балконе.

— А кстати, где балкон? — я вспомнил, что так и не нашел его.

— Прямо над нами, — она показала рукой наверх, при этом платье натянулось, обрисовав высокую грудь. — Дверь напротив лестницы. Девушка ваша уже нашла.

Я поднял голову и увидел на перилах голую пятку, которая тут же исчезла. Мы поговорили еще несколько минут, потом из дома выбежал Душан, и они ушли. А я поднялся наверх и вышел на балкон — совсем небольшой, вмещающий лишь пластиковый стол и два стула.

Настя сидела на одном из них, положив ноги на другой. На коленях стоял открытый ноутбук, но смотрела она куда-то в мировое пространство. Подняла голову, поморщилась.

О господи, ну что опять? Я прямо так тебе помешал?