– Может нам стоит переехать в город побольше?

(с) м/ф «Симпсоны».


– Как второе свидание? – лукаво улыбнувшись, поинтересовался Потап. В общих чертах знавший веселую историю похода отчаянной парочки в крутой ресторан для «золотой» молодежи.

– За исключением того, что Милка облила девочку-администратора банановым смузи, опрокинула тарелку с мидиями на официанта и сорвала со стены картину с мазней, напоминающей Петрова-Водкина? *[1] – небрежно закатав рукава модного бледно-розового поло, уточнил Веселовский: – само собой, совершенно случайно.

– И как вас с «Фабрики» не выставили? – громко прыснул Егор, поворачивая ключ в замке зажигания и внутренне радуясь, что его отличница совсем не похожа на кудрявый округлый ураган, несущий людям добро, счастье и стихийные бедствия в придачу.

– Да мы сами ушли, – пожал плечами Пашка и добавил, повергая друга в почти истерический хохот: – до того, как охранник поскользнулся на разлитом смузи и лицом угодил прямо в декольте Паниной. Ну, той модельке, что рекламирует нижнее белье.

Блондин в красках представил, как визжала возомнившая себя звездой «знаменитость», и даже на пару секунд пожалел, что отказался от двойного свидания. Правда, вспомнив уютный вечер на крыше с двумя пледами, горячим вином и нежно-сладкой, томительной нежностью, отмел все доводы за несостоятельностью.

– Потап, ты не поверишь, – замялся Веселый, отворачиваясь и утыкаясь носом в запотевающее от его дыхания стекло. – Но Милка прикольная, веселая и совсем не такая, как мои бывшие. А еще она мне, действительно, нравится. Так что не думал, что когда-то тебе это скажу, но спасибо за пари.

Отпечатавшееся жгучим клеймом на подкорке сознания слово кольнуло под ребра, заставив скривиться и ощутить неприятную дрожь вдоль всего позвоночника. А еще, в хрен-знает-какой раз пообещать себе поговорить с Викой. Подобрать подходящие слова, объяснить, в общем, наступить на горло собственной гордости и все-таки рассказать правду. Потому что все тайное рано или поздно становится явным.

Пропуская мимо ушей болтовню Пашки, разливавшегося соловьем и перечислявшего все найденные (а их оказалось не менее дюжины) достоинства обожаемой пышечки, Егор погрузился глубоко в свои мысли. Настолько глубоко, что даже опешил при виде опустившего полосатый жезл сотрудника дорожно-патрульной службы.

– Это он нам что ли? – слишком полагаясь на ни разу не подводившие его «блатные» *[2] номера, Потап удивленно ткнул в бок Веселовского, но все-таки снизил скорость, останавливаясь на обочине, глуша мотор и наполовину опуская боковое стекло.

– Инспектор дорожно-патрульной службы, сержант Пчелкин Алексей Степанович. Предъявите ваши документы, пожалуйста, – заикаясь, пробормотал молоденький парень с пушком над верхней губой, то краснея, то бледнея и явно отдуваясь за старшего товарища, облокотившегося на служебную машину и издалека наблюдавшего за мучениями коллеги. Ожидавшего какую-нибудь подлянку от сидевшего за рулем дорогой тачки мажора.

– Держи, – хмыкнул Егор, пожалев парня и спокойно протянув ему права, страховку и доверенность на управление ауди от отца.

– Потапов Егор Николаевич? – неуверенно пролепетал патрульный, еще больше бледнея и рукавом кителя вытирая катившийся со лба градом пот. – А вы знаете, что ваш автомобиль числится в угоне?

– И что будем делать, Алеша? – вытащив документы из дрожащих пухловатых пальцев и спрятав их обратно в бардачке, блондин неторопливо выбрался наружу. Прислоняясь спиной к холодному металлическому боку железного коня и засовывая руки в карманы, как будто это не ему грозили нешуточные неприятности.

Белесые широкие брови сержанта Пчелкина взметнулись к съехавшему набекрень козырьку форменной фуражки, выражая высшую степень изумления несчастного сотрудника ГИБДД. Переминавшегося с ноги на ногу и почем зря надеявшегося на напарника. Который старательно изображал из себя Фемиду и видел ровно столько же, сколько богиня правосудия с повязкой на глазах. То есть абсолютное, полное ничего.

– Так вот, Алексей, задержать вы меня не можете, – мыслительный процесс, отражавшийся на не обремененном излишним интеллектом, простоватом лице, шел туго, со скрипом. Молоденький инспектор явно не потрудился заглянуть в нужные регламенты и приказы, поэтому совершенно искренне недоумевал, что или кто остановит его от ареста нарушителя.

– Почему? – с детской непосредственностью все-таки брякнул гаишник, в лишний раз подтверждая справедливость фразы «Алеша – это не имя, это диагноз».

– Потому что так гласит наш закон, – под усиливающийся хохот вывалившегося из ауди Веселовского, решившего заснять весь каламбур на видео, повторил Потап менторским тоном. – Задержать вы меня не можете, если я не буду оказывать сопротивление. А я не буду.

Абсурдность ситуации медленно, но верно достигала своего апогея. Пашка корчился в предсмертных коликах от набиравшей обороты истерики. Ну а Егор, раз в двадцатый поблагодарив дядьку за подробный ликбез на тему общения с сотрудниками доблестных правоохранительных органов, раскачивался с носков на пятки и обратно, действуя на нервы готовому разрыдаться от безысходности Пчелкину.

– Итак, инспектор дорожно-патрульной службы, сержант Пчелкин Алексей Степанович, – хоть Потап и отчетливо понимал, что винить в происходящем нужно собственного родителя, отказать себе в удовольствии поглумиться над ближним и продлить его агонию он не мог. Посему излагал вдолбленные ему в голову Серегой истины нарочито медленно, делая паузы и растягивая слова: – в подобном случае полагается либо сопроводить подозреваемого, то есть меня, к следователю, либо вызвать следователя сюда.

Спустя пять минут раздумий и чужого позора, Егор пристроился за автомобилем ГИБДД, с силой стискивая кожаную оплетку руля и желая здоровья и многочисленных благ Потапову Николаю Леонтьевичу. Першему к поставленной цели напролом и не гнушавшемуся весьма грязными методами.

– Потап, – позвал Пашка, отвлекая блондина от начавшего формироваться в богатом воображении плана мести, и тихо так, боязливо спрашивая: – неужели эта девчонка стоит того, чтобы ради нее поставить на карту свое будущее и разругаться с отцом?

– Стоит, – сквозь зубы процедил блондин, концентрируя внимание на дороге. И, опережая раскрывшего рот друга, добавил: – дело не только в Вике, Паш. Если я молча проглочу его выкрутасы, он так и будет на меня давить. В любой ситуации, при любом раскладе. А я не хочу всю жизнь прогибаться, понимаешь?

Никогда не ценивший независимость так высоко, Веселовский лезшего на рожон товарища не понимал. Более того, искренне считал, что весовые категории старшего и младшего Потаповых весьма и весьма разнятся. Однако переубеждать Егора не рискнул, учитывая буквально валивший из ушей пар и крепко сжатые челюсти последнего.

Потап же горел железобетонной решимостью отстоять свою свободу, что и продемонстрировал следователю прямо с порога, уверенно отчеканив:

– Оформляйте изъятие.

* * * * *

Сергей Александрович Войнов громко хлопнул тяжелой металлической дверью и сурово кивнул подобравшемуся дежурному. Судорожно схватившему трубку телефона, чтобы сообщить начальству о прибытии прокурорских. Работники силового ведомства не очень-то жаловали надзорное за сыпавшиеся на их несчастные головы предписания, предупреждения и прочие бумажные кары.

– Я к Бакланову, – пояснил мужчина, расстегивая классическое черное пальто чуть выше колен и проявляя снисхождение к отчаянно сдерживавшему зевок после бессонной ночи парню: – по личному вопросу.

Услышав краем уха приглушенный вздох облегчения, Сергей направился к кабинету бывшего одноклассника, попутно отмечая, что обшарпанный коридор так и не претерпел никаких изменений. Со времен его последнего визита в эту обитель зла и приют всклокоченных, вечно не высыпающихся следователей.

– Привет, Шарапов, – сначала в проеме показалась огненно-рыжая шевелюра, а потом уже внутрь протиснулся ее обладатель. И только окинув Егора пристальным, оценивающим взглядом и убедившись, что племянник в полном порядке, Войнов ощутимо расслабился. И, безуспешно пряча ухмылку в коротких аккуратных усах, произнес: – ну и рожа у тебя, Володя. Ох рожа. Когда последний раз в отпуске был?

– Стараниями твоей конторы – года два назад, – буркнул себе под нос худощавый шатен, с трудом помещавший колени под не слишком удобным казенным столом, давно уже всем своим видом просившим списать его в утиль.

– Так, так, так, – преувеличенно бодро протянул Сергей, двумя пальцами подцепляя протокол, некстати лежавший сверху внушительной стопки документов, и внимательно вчитываясь в печатные буквы вперемешку с кривоватыми фразами, выведенными левой рукой Бакланова. – Обжаловать будем?

– Да нормально я все записал, Рыжий. Хорош издеваться, тут работы невпроворот, еще и вы нарисовались, – страдальчески закатив темно-карие глаза, выдохнул следак, салфеткой стирая испарину с высокого лба и не к добру вспоминая, каким въедливым и дотошным может быть достигший неплохих карьерных высот однокашник. – Будь другом, Серег, забирай племянника и дуйте уже отсюда. Задерживать никого не собираюсь, а с претензиями родственничка разбирайтесь сами.

– Спасибо, Володь, – окончив незапланированную встречу одноклассников крепким рукопожатием, уголками рта улыбнулся Войнов, обещая: – сочтемся.

Молчали, покидая угрюмое серое здание отдела полиции. Молчали и в пропахшем кофе с корицей салоне новенького автомобиля, купленного мужчиной пару месяцев назад. Без слов поднимались на восьмой этаж, снимали верхнюю одежду, разувались и в тишине шли на кухню. Пить заваренный Евгенией Потаповой горный чай, заедая его вишневым пирогом. Способным прогнать практически любую неурядицу и излечить от протяженной депрессии.

– Жень, ты бы позвонила бывшему супругу, – бросил Сергей, размеренно барабаня пальцами по скатерти и игнорируя выразительный предупреждающий кашель Егора.