— Чёрт… — он прикрыл глаза, и провёл по лицу ладонью, словно желая стереть нахлынувшие воспоминания.

Яркая, сверкая золотыми огнями, ёлка стояла как раз на этом месте. Они всегда устанавливали её здесь, поскольку любили посидеть у камина. Было что-то уютное и особенное в этом уголке дома. А если смотреть на ёлку со стороны улицы, то снег вокруг, во дворе, тоже казался золотым, а сам дом каким-то нереальным островком, огороженным от внешнего мира высоким забором.

Привычно были украшены гирляндами перила крыльца, и накинуты сетки из огоньков на небольшие деревца в саду, а зажигалось всё это великолепие ближе к вечеру. Вот и сейчас, уже давно пора, а он не мог заставить себя сойти с места, сидя как брошенный щенок на ступеньках собственного дома.

Вениамин устроился рядом, присоединяясь к молчаливой мужской компании, и так же задумчиво глядел на разгулявшуюся непогоду. Затем, пытаясь подбодрить хозяина, он, не меняя сурового выражения «лица», ткнулся головой в бок Михаила и вновь невозмутимо уселся рядом.

— Я знаю, что обещал, — тихо отозвался Громов, и серьёзно посмотрел на своего пушистого товарища, — но кажется, трушу…

Вениамин ответил скептическим взглядом. Что взять с этих людей? И чего всё усложняют? Хочешь сметаны — ешь, как будто никто не видит, хочешь пакетик — шурши, как никогда не шуршал…

— Два года, Вениамин. Два года, — вздохнул Громов.

Почти столько прошло с тех пор, как он в последний раз видел улыбку Елены. Да, она улыбалась в тот день. А он был сердит, он был чертовски зол тогда. Жене позвонили с самого утра, кто-то из клиентов напросился на срочный приём. В преддверии всех этих праздников, многие ходят на грани. Наверное, и в самом деле, под Новый год, нам всем необходимо гораздо больше тепла и внимания, и всё более остро ощущается одиночество. Так было и с её пациентом.

Он уважал стремление жены откликаться на каждый подобный звонок, но не в эти дни, когда им так редко удавалось проводить время вместе, подальше от всей суеты и дел. Кабинет частного психолога Елены Громовой находился в Москве, а дорога в тот день была такой отвратительной. Он запретил ей ехать. Она всё клялась, что будет осторожна, что обернётся через несколько часов, что просто обязана уехать.

Громов был уверен, что уговорил жену, и только когда разбирал коробку с игрушками, услышал, как отъехала её машина. Когда подошёл к этой самой застеклённой стене в гостиной, то только и увидел, что её улыбку. Последнюю. Как же он был зол… Разбил половину тех самых стеклянных шаров, что держал в коробке в руках. А через пару часов в доме раздался звонок, это был последний раз, когда Михаил поднимал трубку телефона.

После, так и не смог слушать этот звук, вздрагивал, словно от выстрела и поставил переадресацию на мобильник. Ему сообщили, что на одной из дорог, Елена Громова не справилась с управлением, и её машина вылетела на встречную, где врезалась в какой-то автомобиль. Спасти её не удалось.

Как он был зол тогда, был ослеплён бессильной яростью на себя, что не смог запереть её, так безответственно распорядившуюся своей жизнь, да и его тоже. Никто не должен был оказаться на дороге в такую погоду, никто не должен быть в пути в такой день. К чёрту Новый год, пусть он будет негодяем в глазах сына, но этим «сокровищем» Громов не собирался рисковать. Пусть далеко, но жив и здоров. Остальное не важно. Вениамин взволнованно положил ему лапу на колено, переживая за своего молчаливого хозяина, и Михаил вырвался из своих мыслей, возвращаясь в реальность.

— Верно, всё верно, дружище, — он пригладил густую серебристую шерсть животного, слушая хриплое мурчание, — хватит мрачных мыслей.

Пусть призраки прошлого всё ещё тревожили его память, но и отрицать очевидное Громов не смел. Мужчина устало покачал головой, понимая, что последние сутки не оглядывался в доме, словно в поисках призрака, и просто улыбался, чёрт возьми. Он собирался устроить себе испытание, принять некое решение, возможно, сделать шаг вперёд, и отпустить то, что так болезненно удерживало в плену прошлого. Но лишь потому, что выбрал не ту дорогу, просто сделал лишний круг, всё обернулось столь неожиданно и буквально ошеломляло.

— Вот как тут не поверить в высшую силу?..

Беспокойная гостья не давала ему замыкаться в собственных мыслях, и Михаил был от души благодарен. Он не собирался обольщаться насчёт происходящего, но так и тянуло обернуться и посмотреть на её дверь. Эта девочка была похожа на солнце, или на фейерверк. Да. Это, наверное, более точное сравнение. То, что заставляет замирать от неожиданности, а затем от непонятного восторга.

Он обещал Наталье Петровне нормальный Новый год, значит, должен был преодолеть эти бесконечные ступеньки. Пусть порадуется, ей это нужно. Громов поднялся, теперь глядя на лестницу, и неспешно пошёл обратно. Оставалось надеяться, что ящик с игрушками Нина не спрятала слишком далеко, или вообще не убрала из дома.

* * *

Наталья застегнула бюстгальтер, ощущая приятную прохладу кружева на своей коже. Она вздохнула и перекинула волосы на одно плечо, принимаясь мурлыкать любимую мелодию и расчесывать пряди, пока они не легли ровной блестящей волной.

— С размером-то как угадал… — девушка буквально ощутила, как такой же прохладный серый взгляд скользил по её фигуре, в тот самый момент, когда она так опрометчиво распахнула шторы в комнате.

Это был не тот взгляд, которым удостаивали её сокурсники и знакомые парни. И даже Юрка, распустивший руки в машине, вовсе не так смотрел.

— Так бы и прибила… — проворчала Натали, угрожая своему отражению новенькой расчёской, — нет, ну это ж надо такое заявить!

У него, видите ли, разговор серьёзный с Петром Уваровом вышел. В подробности её посвящать не стали, вот только заявили, что раз уж они и так сто лет знакомы, и общаются неплохо, то почему бы чадам двух семейств не объединить свои юные сердца, и не порадовать родителей!

— Мог бы и послать подальше подобные заявления!

Мог бы, но не послал. Только и сказал, что уже привык к ней, и не против, если будет под боком. Да и собственный отец отстанет. Наталья от досады даже топнула ногой в ярком розовом носке, подаренном Михаилом.

— Не против он! Привык он! Под боком, значит?! У-ух… — она сдула с раскрасневшегося лица золотистую прядь и решила, что сегодня ни одного мгновения больше не потратит на Марева.

Нет, сегодня у неё были иные планы. Первым делом нужно было отблагодарить хозяина дома. Да… и сказать ему, чтоб позвонил своему сыну!

— Вот чёрт… как забыла?! — ахнула Натали, и быстренько прошла в комнату, намереваясь закончить одеваться.

Хотя, и тут спешка была лишней. Она желала выглядеть на все сто перед Громовым. Именно так! Девушка подняла с кровати платье, и не без удовольствия надела, проводя ладонями по бокам и бёдрам, разглаживая мелкие складочки. И оно сидело отлично, так сочетаясь с её волосами. Гостья потянулась за ремешком и, разбираясь с замысловатой застёжкой, застегнула его, оставляя свободными концы из мягкой золотистой кожи.

Наконец-то она была сама собой и ощущала себя просто замечательно. Ей казалось, что в этот момент, у неё в душе сияло солнце, согревая до кончиков пальцев. Наталья желала увидеть хозяина дома, и ей буквально захотелось выбежать за порог комнаты, чтобы немедленно осуществить задуманное.

Раз уж не было в доме никого, кто бы мог побеспокоиться об ужине, то она непременно займётся им. Надо же как-то отблагодарить своего спасителя за заботу! Подумав о Михаиле, Наталья невольно улыбнулась.

— Нет никакой подружки… — она сжала кулаки и, зажмурившись, счастливо потрясла ими, — да-да-да…

Затем подошла к двери и выглянула в коридор. Он был пуст, оставалось гадать, где находился хозяин дома. Наталья прошлась по коридору, и уже хотела начать спускаться вниз, когда услышала звук, от которого мурашки побежали по спине. Противный скрип повторился и девушка оглянулась. Медленно, и совершенно ужасно, та самая, запретная таинственная дверь принялась открываться, издавая холодящие душу звуки.

— Мамочки… — пробормотала гостья, и сама не успела понять, как это произошло, но уже шла по коридору, приближаясь к приоткрытой двери.

Любопытство сгубило не одну невинную девичью душу… угу, так и было, люди складывали об этом легенды, недаром же. Наталья приблизилась и рискнула взяться за ручку. Противнейший скрип сопроводил все её действия, и она, как в страшном сне замерла, глядя на открывшуюся ей картину. Мрачное, тёмное помещение, лишь слабый свет лился из окна, а он… он стоял на табуретке, под самой люстрой, и накидывал на неё, о ужас, нечто, похожее на верёвку.

— Мамочки… — только и ахнула Наталья, и с криком «не сметь вешаться под Новый год», кинулась к Громову, обхватывая за ноги и не давая совершить непоправимое.

«Самоубийца» лишь пробормотал что-то непонятное, и едва со страшным скрипом и грохотом дверь за их спинами захлопнулась, как и сами рухнули на пол, в довершение всему, слушая мелодичный звон разбившейся люстры. Так и лёжа в сверкающем хрустале, обмотанные куском какой-то проволоки, или провода, они пытались перевести дыхание, проверяя себя на предмет повреждений. Первым очнулся Громов, лёжа под своей перепуганной растрёпанной гостьей.

— Я же говорил тебе не заходить в эту комнату, — внезапно охрипшим голосом проговорил хозяин дома.

— Говорил… — шмыгнула носом Наталья, удобнее устраиваясь на нём.

— И?

— Я… не послушалась… что… что здесь такое? А? — испуганным шёпотом спросила девушка.

— Замок неисправен, — только и вздохнул Михаил, — дверь нельзя захлопывать изнутри, иначе не выйти. Потому и предупреждал тебя, к тому же и света здесь нет…

— Так ты… не пытался… это?

— Это? — Громов осторожно отодвинул в сторону разбитую люстру, боясь, что гостья поранится и теперь глядел на её раскрасневшееся от волнения и испуга лицо, которое было так близко от него.