И снова визг шин по асфальту, искры в стороны и рев моторов. С замиранием сердца смотрела за тем, как машины бок о бок несутся по дороге. У меня ладони вспотели, когда одну из тачек едва не вынесло в кювет, и стоило огромных усилий не присоединиться и не кричать вместе с остальными. Меня трясло. Ноги гудели, в груди неистово заходилось сердце, а адреналин затапливал с ног до головы.

Драйв. Пульсация жизни. Бешеный взрыв эмоций, перед которым здравый смысл отступал, давай сбой. Я болела за этого сероглазого мерзавца, мне до остервенения хотелось, чтобы он победил. Я больная. Конченая мазохистка без капли самоуважения. Идиотка. Млеющая от того, что творится вокруг.

Секунда, две, десять. Я не могу дышать. Сердце бьется в горле так сильно, что перекрывает доступ кислорода. Жадным взглядом слежу за машинами, боясь хоть что-то упустить. Какую-нибудь мелочь. Впитываю в себя каждый миг, словно губка, забыв о том, где я, что за люди вокруг собрались. Мне нет дела до них. Мне все равно, где затерялась Ермолаева. Мне глубоко похрену на Ирку, размахивающую руками, словно ветряная мельница. На всех плевать. Имеет смыл только зеленый автомобиль, несущийся по загородной дороге. Между машинами идет нешуточная борьба. Обгоняют, подрезают, блокируют друг друга. Агрессивная гонка. Как я люблю. Каждый поворот — разрыв сердца, каждый занос — и сердце вдребезги от азарта, предвкушения и страха за него. А вокруг беснуется толпа, крики, музыка. Бешеный коктейль.

Мне едва хватает сил не вопить, не подпрыгивать на месте, выкрикивая имя того, кого ненавижу до дрожи в руках. Ядовитая эйфория, адреналиновый транс.

Рывок, рев толпы — и машина Мерза первой пересекает финишную черту, опередив ближайшего соперника почти на корпус. Тачка делает крутой вираж и замирает на месте. Я не осознаю, что делаю — видать, растеряла остаток мозга, потому что шагаю, словно заколдованная, к нему.

Мерз выбирается из машины, на губах ликующая улыбка, дышит так, будто всю дистанцию на своих двоих отмахал. Смотрю на него безумным взглядом, на то, как вскидывает руки, зажатые в кулаки, что-то кричит — не могу разобрать что, бой собственного сердца перекрывает все остальное. Потом оборачивается, и мир вокруг словно встает на паузу. Смотрит на меня исподлобья, как волк на добычу. От этого взгляда внутри начинается дрожь, сладкая, болезненно-острая, лишающая остатков здравого смысла. Как в тумане смотрю, как делает шаг в моем направлении. Ноги приросли к земле так крепко, что даже если бы хотела уйти — не смогла. Гипноз чистой воды. Дурман.

Я жду, когда он подойдет. Хочу этого каждой клеточкой, до ломки, до разрыва аорты. В тот миг я была готова все забыть, простить, перевернуть страницу и начать заново. Что угодно. Лишь бы подошел.

Но у насмешницы-судьбы свои планы, и ей, как всегда, нет никакого дела до моих скудных желаний и надежд.

Откуда-то сбоку выскакивает Верховцева. С разбегу бросается Мерзу на шею, впиваясь своими губами в его. Он не отталкивает ее. Наоборот. Сильными руками подхватывает под задницу, отрывая от земли, заставляя ногами обвить талию. Толпа заходится в одобрительном гуле, а я, наконец, выныриваю из временного безумия. Вспоминаю, кто я и какое место занимаю в жизни Мерза.


Наваждение схлынуло. Оставив за собой колючую пустоту. Я снова чувствовала себя одинокой в толпе, смотрела на Меранова, умирая изнутри. Снова впитывала каждый жест, каждую черточку, чтобы изволить себя по ночам горькими воспоминаниями.

Их тела сплетены, губы словно слиплись. Мерз продолжает сжимать ее задницу, а Ирка льнет к нему, как змея. Вокруг них аура секса. Словно он трахает ее прямо здесь, перед всеми, у меня на глазах.

Больно. Мне нечем дышать, но я не могу найти сил, отвернуться и уйти. Попалась. Как тупая рыба на крючок, погнавшись за наживкой.  Надо уходить, пока еще есть шанс. Пока он не оторвался от своей сучки и снова на меня посмотрел, потому что тогда не удастся укрыться. Он увидит меня насквозь. Увидит то, что я хочу скрыть и ударит именно туда, в больное едва бьющееся сердце. Пощады не будет.

Отступила на шаг, потом еще на один, надеясь раствориться в толпе и уйти незаметно, но тут какой-то придурок, перекрикивая всех остальных, заорал:

— Даешь битву цыпочек!

— Да! — хором раздалось со всех сторон.

— Кто хочет посмотреть, как гоняют девочки? — сразу подключился распорядитель, которого почему-то все звали дядей Джимом.

— Мы!

— Отлично. Четыре машины на старт. Есть желающие?

Ирка снова развратно впилась поцелуем в Захара, потом с обольстительной улыбкой вытянула у него из рук ключи и потрясла ими перед всеми.

— Давай, детка! — завопили ее подруженьки.

Я снова попыталась уйти, но позади уже толпился народ, и никто не собирался меня пропускать, все, наоборот, напирали, пытаясь оказаться поближе.

— Отлично. Одна участница есть. Кто еще? Может, твоя девушка покажет мастер класс? — он обратился к парню на синей тачке, победившей в прошлом заезде.

— Боюсь, не выйдет, — рассмеялся тот, — моя подруга газ с тормозом путает.

Белокурая девушка, стоящая рядом с ним, смутилась и покраснела.

— Я хочу! — вперед выскочила девица в неоново-желтом топике, едва прикрывающем плоскую грудь.

Один из парней, что гонял на американце, бросил ей ключи и подмигнул. Следом выскочила еще одна с малиновым ирокезом на голове и кожаным ошейником с шипами.

Гребанный зоопарк.

Так получилось, что три машины из тех четырех, что участвовали в заезде, снова готовились к старту.

— Моя машина тоже будет гонять, — неожиданно для всех вперед выступил Марк.

— Волшин, ты-то куда суешься? — рассмеялась Верховцева. — Сказано же — заезд для девочек.

Мезр тоже улыбнулся, напрочь позабыв о моем присутствии:

— Зря ты Юльке своей отворот-поворот дал. Кто же теперь за тебя будет гонять?

— Как кто? — ухмыльнулся Марк. — Конечно, Оса…

Чего, бл*дь? Я аж дернулась от неожиданности и едва успела удержать изумленный вопль.

— Ну что, Анечка? Погоняем? — брюнет в два шага оказался рядом и, бесцеремонно обняв за плечи, вытащил меня на несколько шагов вперед.

У Меранова с лица сползла самодовольная ухмылка. Теперь он смотрел на нас, как бык перед рывком. Взгляд жесткий, исподлобья, на скулах играли желваки.

— Да она ничем, кроме самоката, управлять не может, — фыркнула Ирка, — и вообще, Волшин, что за глупые игры? Нашел кого за себя выставлять.

Каждое ее слово было пропитано ядом.

— Я не умею водить, — попыталась отвертеться, вяло выкручиваясь из наглых объятий. В ушах нарастал гадкий шум.

— Оса! Как не стыдно врать?! — Марк игнорировал мои попытки вырваться, лишь сильнее прижимал к крепкому телу. — Я видел права у тебя в студенческом. И видел, как жадно ты смотришь на машины. Давай же, признай, тебе хочется погонять.

— Марк, завязывай, — внезапно подал голос Мерз. Рычащие нотки на заднем плане говорили о том, что он злится. Интересно, почему? Бешу его одним своим присутствием?

— А что такого, Захар? — Волшин еще сильнее притянул меня к себе, пришлось упереться обеими руками, иначе бы распласталась у него на груди. — Будет весело. К тому же Осипова — моя должница.

— Пусть проваливает.

— Это же Оса, приятель. Ей глубоко похеру, что ты там хочешь. Так ведь, детка? — его глаза так близко, что теряюсь в них. Чего он ко мне пристал?

— Девушка согласна? — вмешался распорядитель.

— Нет! Да! — хором проговорили мы с Волшиным.

— Оса, не дрейфь! — Я почувствовала, как мне в ладонь ложатся ключи от машины.

— Я не буду. Не могу. Как ты не понимаешь? — попыталась отпихнуть от себя и парня, и его ключи. — Мне нельзя!

— Мама заругает? — ухмыльнулся он и потянул меня к своей машине.

— Марк, твою мать! — окликнул его Захар. — Отвали ты со своей гонкой!

Я удивленно обернулась. Мерз отодвинул в сторону Ирку и шагнул к нам. Он был реально похож на злющего, пышущего яростью черта.

— Какого хера ты пытаешься усадить ее за руль?

— Тебе какое дело? Тебя Верховцева ждет, — парировал Марк, — не расстраивай девушку.

— Нах ты это делаешь?

— Спорим на тройную ставку, что Оса надерет Ирке задницу?

— Ха, мечтай больше! — Ирка, тут как тут, обвила Мерза за талию и смотрела на меня пренебрежительно, сморщив нос.

И снова тупые ножи ревности впились в сердце.

Мерз смотрел на меня, как дикий зверь. Кажется, еще миг — и вцепится мертвой хваткой. Прямо в горло.

— Это может быть опасно, — глухо, зло, едва сдерживая ярость.

Это что такое было? Попытка защитить? Если так, то неубедительно. Я только разозлилась. Перехватила покрепче ключи, отпихнула от себя лапы Волшина и под довольное улюлюканье зрителей пошла к его машине. Я об этом пожалею. Точно пожалею. Обернувшись возле двери, вижу, как Захар с досадой стискивает зубы и сжимает кулаки, так что белеют костяшки. Он не любит проигрывать.

Как и я.

***

Рывком распахнув дверь, забралась на переднее сиденье. В салоне пахло мужским терпким парфюмом с табачными нотками. И кожей. Амулет в форме причудливо переплетенных звезд висел на переднем зеркале, на приборной панели сверкала голографическая наклейка голозадой телки.

— Любуешься? — Марк плюхнулся на соседнее сиденье.

— Как пошло, — кивком указала на наклейку.

— А мне нравится. Напоминает о прекрасном.

У нас с ним разные понятия о том, что такое прекрасно.

— На хера ты это сделал? — пристально посмотрела на парня, пытаясь понять, что за черти живут у него в голове.

— Это весело.

— Весело?

— Да. Захар из-за тебя бесится, — лениво отозвался Волшин, — Ирка кипятком ссыт, когда ты появляешься в поле зрения. Никак из-за того спора не угомониться. Если ты ее сейчас уделаешь, это будет бомба.