Мерз не козел. Он просто… Мерз.

— Поэтому план такой: до пятницы можешь еще пострадать, пожалеть себя...

— Что потом?

— Потом у меня начинается отпуск. Во-первых, едем домой. Родители тебя уже заждались.

— Я не могу показаться перед ними в таком разобранном виде.

— Так соберись.

— Не могу.

— А ты постарайся. Порадуй батю с матерью, — жёстко произнесла она, — потом махнем на недельку на море.

— Не хочу.

— Хочешь. Меня тоже надо порадовать. Я столько суетилась ради тебя, так что отказ не принимаю. Позагораем, покупаемся. Программа максимум: мне — найти нового мачо, тебе — вернуть здоровый румянец.

— И что дальше? — ее энтузиазма я не разделяла. Мне не хотелось ни румянца, ни уж тем более какого-нибудь залетного мачо.

— Потом, дорогая моя, ты пойдешь на работу как нормальный взрослый человек. Будешь вкалывать по восемь часов в день, а может, и больше, чтобы времени на всякую ерунду, на мысли бесполезные не хватало. И хобби заведешь. Картины будешь писать, маслом!

— Чего? — посмотрела на нее, как на слабоумную. — Какое масло? Какие картины? Ты мне еще предложи вышиванием заняться.

— Почему бы и нет? А там, глядишь, и глазки заблестят, и волосики не будут похожи на пучок из-под козьего хвоста, — она бесцеремонно потянула блеклую, не особо причесанную прядь, — и интерес к жизни проснется.

— Как у тебя все просто, — проворчала я, осторожно высвобождаясь из крепких тетушкиных лапок свои несчастные волосы.

— Так зачем усложнять? За нас это прекрасно сделают другие. И вообще, Ань, я тебя не узнаю. Ты же никогда не пасовала перед трудностями.

— Просто меня никогда не бросали.

— Все когда-то бывает в первый раз, — пожала плечами Алла, — расценивай это как новый опыт. Хреновенький, но свой.

— Да на кой черт мне такой опыт сдался?!

— Просто для опыта. Чтобы не расслаблялась…

Расслаблялась? Да я уже забыла, как это делается!

— В общем, все. Фронт работы я тебе озвучила. Готовься! Я пойду чай поставлю, — Аллочка бодро выпорхнула с балкона, — а ты не забудь — в пятницу начинаешь новую жизнь!

— Непременно, — пропыхтела себе под нос и выглянула на улицу.

По лужам расходились круги от капель, срывающихся с деревьев, легкий ветер гнал по небу серые остатки грозовой тучи, и местами пробивались робкие солнечные лучи. Два десятка шустрых взъерошенных воробьев облюбовали ветки березы напротив наших окон и теперь самозабвенно наперебой чирикали. По двору с гвалтом носились насквозь мокрые пацаны, на соседнем балконе пожилой мужчина с удовольствием дымил сигаретой, щурясь от табачного дыма, а над городом перекинула коромысло яркая радуга.

Да, жизнь продолжается.

***

Мы с тетушкой неспешно обедали в маленьком кафе неподалеку от универа. Я навернула полноценный комплексный обед и теперь радовала себя десертом — шоколадным пирожным с миндальной крошкой и легкими завитками сливочного крема.

— Если бы я столько сладкого жрала, у меня бы жопа была, как пароход, — завистливо проворчала Алла, потягивая зеленый чай. В последнее врем она увлеклась идеями правильного питания и мучила себя пареными овощами, несоленой рыбой, ростками пшеницы и прочими сомнительными деликатесами, — могла бы поберечь мою ранимую психику и не получать такой откровенный кайф.

— Обязательно, — я откусила еще кусочек и восхищенно прикрыла глаза, — блаженство.

— Зараза, — беззлобно отозвалась тетушка.

— Ты смотри-смотри, наслаждайся, — подначивала ее, продолжая уплетать сладкое, — времени до конца перерыва еще предостаточно.

Теперь я тоже работала в универе. Ассистенткой на кафедре у Белова. Уж не знаю, сам или по наводке дорогой тетушки, но он позвонил в начале августа и сделал предложение, от которого я просто не могла отказаться:

— Хочешь скромную зарплату, невыносимый график и злобного начальника?

— Хочу, — не задумываясь, ответила я.

Самостоятельные поиски работы к тому времени зашли в тупик. Диплом был, а понимания, где бы я хотела себя реализовать, отсутствовало. Вроде специальность техническая, и учиться мне нравилось, но вот инженером, технологом на производстве я себя не видела.

В итоге попала на такую работу, о которой и не грезила никогда. Даже мысли не допускала. И вот как оно обернулось.

Пока мне все нравилось: и работа на кафедре, и график, и даже суровый начальник, с которым мы давно нашли общий язык. Я звала его исключительно по имени-отчеству, он звал меня — генератором проблем и боевой свистулькой. Так и работали. Не скажу, что душа в душу — были и споры, и песочил он меня по страшному, когда тупила и что-то делала не так, но мне все равно все нравилось.

В сентябре, когда толпы студентов ринулись покорять храм науки, я ходила среди них царицей и чувствовала себя ну очень взрослой и очень деловой. А вообще, когда из поля зрения пропала любимая группа, универ стал казаться мне не таким уж и плохим местом. Обычные люди с обычными проблемами и радостями.

Кстати, Ермолаева осталась в аспирантуре. Я видела ее изредка в белом халате, мечущейся по лаборатории в главном корпусе. Она была абсолютно счастлива, разве что слюной от восторга на пол не капала. Фанатичный блеск истинного ботана горел в ее ясных очах, и, по-моему, она вечно была не в себе, даже хлеще, чем когда ночью на гонках запрещенных конфет напоролось. У нее даже что-то наметилось с аспирантом третьего года обучения — высоким, тощим, как жердь, очкариком, с гусарскими усиками и рано наметившейся лысиной. Неплохая пара. Хотя, мне кажется, Ольга продолжала тайно вздыхать по Волшину. Но могу и ошибаться. Кто их разберет, тихонь этих. В тихом омуте, как известно, хрен знает, что водиться может.

— Ты сегодня до которого часа работаешь? — поинтересовалась Аллочка, жадно косясь на мое пирожное.

— До четырех. Тимофеич уехал на конференцию, поэтому сбегу раньше.

— Какие планы?

— Прийти домой и ничего не делать. А у тебя?

— А у меня свидание, — она загадочно улыбнулась.

— Давай рассказывай, — скомандовала я.

И Алла, которая только этого и ждала, начала вываливать все про своего нового кавалера. По ее словам, вроде нормальный мужик. Порядочный. Пусть пробует, может, в этот раз все у нее получится.

— Ты сама когда на свидание пойдёшь?

— Когда-нибудь.

— Только не говори, что не готова. И все о своем гаденыше грезишь.

— Не грежу, — пожала плечами я.

— Забыла?

— Отпустила.

Забыть не так-то просто, но я пыталась. Даже познакомилась с парнем. Вроде неплохой — веселый и в то же время ответственный, внимательный, но все не то. Скучно, пресно, не мое. Дальше второго свидания и прогулки под руку мы так и не продвинулись. Наверное, мне надо еще немного времени, а может, другой человек, а может, действительно не готова.


С работы я сбежала даже раньше, чем планировала. Просто собралась и по-тихому улизнула — все равно, если Белова на месте нет, никто моего отсутствия и не заметит.

Пользуясь тем, что выпал погожий осенний денек, решила прогуляться пешком до дома. Здесь недалеко — через мост, да в гору, и вот уже пятиэтажка, в которой мне посчастливилось снять квартиру. Не все же с теткой жить. Пора и самой обустраиваться.

А во дворе дома меня ждал сюрприз в виде зеленого, как летняя трава автомобиля, который стоял в тени липы и, хищно прищурившись фарами, ждал.

Сердце подскочило, как ненормальное, но я продолжала спокойно идти вперед. Даже шаг не сбился. Только щеки начало немного припекать. Каким ветром в наши края занесло питерского работягу? Уж не по мне ли соскучился?

Подойдя к машине, я заглянула в салон. Пусто. И где хозяин колесницы?

Я осмотрелась по сторонам в поисках пропажи и обнаружила Меранова на детской площадке. Он сидел на розовых качелях и едва заметно раскачивался, не отрывая взгляда от телефона.

— Товарищ, вам каруселька не мала? — поинтересовалась строгим голосом, подходя к нему ближе.

Захар замер и, склонив голову набок, бросил на меня насмешливый взгляд:

— Кто-то заделался блюстителем порядка?

Он поднялся на ноги, а мне, наоборот, захотелось присесть. Потому что, заглянув в серые глаза, почувствовала невыносимую слабость. Да, жизнь продолжается, но некоторые вещи остаются неизменными. Например, то, что чокнутая Оса теряет разум в присутствии теперь уже бывшего одногруппника.

— Здравствуй, Ань, — от этого голоса, что являлся по ночам, одна часть меня начинала полыхать, другая злилась, заводясь до самых небес, а третья липкой патокой по текла венам.

— Ну, здравствуй, Мерз.

***

Цель — это хорошо. Цель — это просто зашибись. Особенно когда давно ее для себя определил и идешь, не оглядываясь. Однако, в моем случае вышел косяк. Один такой большой косяк по имени Оса. Казалось бы — все. Точку поставил. Страницу перевернул. Можно забыть и идти дальше.

Ан нет.

Хрен забудешь. Это же Оса! Зараза, которая выставила меня кретином в самом начале знакомства. Чудовище, бессовестно сверкающее голой задницей перед целой толпой. Непробиваемая хамка, играючи отбривающая всех наглых и страждущих. Загадка, которую я так и не смог до конца разгадать.

Где-то зацепила, ужалила, незаметно накачав своим ядом под завязку.

Первые пару недель я был уверен, что все в прошлом. Я сделал для нее лучшее, что было в моих силах — отпустил. Теперь каждый мог идти своей дорогой.

За грудиной ныло, когда Осипову вспоминал, но казалось, что все это временно, что пройдет, стоит только погрузиться в новую жизнь.

Погрузился.

Не прошло.

Наоборот, сильнее ныть начало. И работа не помогала, и новые знакомства, которых с лихвой было — отец всерьез за меня принялся и начал вводить в курс дела.