Меган Брэнди - Парни из старшей школы

Но тут Мэддок делает шаг назад, и наши взгляды снова встречаются.

Он качает головой и исчезает в темноте.

Улыбаясь сама себе, я закрываю за ним окно. Засранец.

Я кручу в руке нож и провожу пальцем по стирающейся гравировке на ручке: «Семья – это не только общая кровь».

Не знаю, что это значит, но сам нож меня успокаивает.

У моей матери был только один мужик, который осознавал, что у нее есть ребенок, и соответствующе вел себя, пока был с ней. Он все равно был куском дерьма, появлялся и исчезал в ее комнате, как и все остальные, но каждый раз приносил мне мороженое и портативный DVD-плеер с новым фильмом. Он говорил мне включить звук, и обычно к тому времени, когда заканчивалось кино, заканчивался и его платный сеанс. Он забирал фильм и уходил.

Но когда мы виделись в последний раз, пробыл у нас совсем недолго. Мужчина опустился рядом со мной и с каким-то торжественным видом дал мне этот нож. Он велел мне всегда носить его с собой, но пользоваться им только тогда, когда я почувствую в этом необходимость. Он сказал, что написанные слова – это истина, что я не должна принимать свою жизнь только потому, что родилась в ней.

Он сказал мне, что семья – это выбор, а не бремя рождения. Он сказал, что лишь от меня зависит, когда я прочувствую это и когда перестану соглашаться на меньшее, чем хочу.

Мне кажется, что в тот самый момент он наконец понял, что моя мама брала «работу» домой, и чувствовал себя полным дерьмом, но в то время я приняла его слова и держалась за них. И с того самого дня мой нож помогает мне спать по ночам.

Мэддок стал вторым, чья кровь окропила его лезвие.

Но сомневаюсь, что он будет последним.

Я снова ложусь в кровать, включаю фонарик, вставляю наушники и прячу нож.

Но сон ко мне так и не приходит.

Дождь лил всю ночь и, похоже, не собирался прекращаться, так что все, кто смог найти доллар пятьдесят, прыгнули в городской автобус, чтобы доехать до школы: два с небольшим километра под дождем пешком – то еще веселье.

Приподняв руку, чтобы скрыть зевок, я откидываюсь на спинку сиденья и закрываю глаза. Поездка займет всего пять минут, но мне не повредят и несколько секунд сна.

После ухода Мэддока я так и не смогла уснуть. Как всегда после боя, уровень адреналина был очень высоким, но, кроме «Ксанакса»[8], мне ничего не помогало. Конечно, в приюте подобного нет.

Дома, хоть мне и не всегда платили, я дралась чаще, так что баланс был лучше. Когда у меня были деньги, чтобы успокоиться, мне хватало пары бутылок дешевого пива или пары шотов. Лишняя энергия, которую некуда было девать, не копилась внутри. Обычно мне удается поспать три-четыре часа, так что вчера, когда моя голова опустилась на подушку, я поняла, что дело дрянь.

Скрипят тормоза, автобус, пошатываясь, останавливается. Я ударяюсь спиной о сиденье, и моя головная боль становится еще сильнее.

Бас бьет меня локтем под ребра, и я толкаю его в ответ. Когда он хлопает меня по бедру, я открываю глаза и с недовольным видом поворачиваюсь к нему.

Он с безразличным выражением лица кивает подбородком в переднюю часть автобуса, не снимая с головы огромные, как у диджеев, наушники.

Я игнорирую его и закрываю глаза.

– Сынок, ты будешь платить или нет? – спрашивает водитель автобуса – женщина – своим хриплым прокуренным голосом.

– Ответ отрицательный, леди. Я просто ищу… – Резко открыв глаза, я вижу Ройса, который широко улыбается мне. – А вот и она! Пойдем, Рэй-Рэй.

– Что ты делаешь? – кричу я ему со своего сиденья в четвертом ряду, и он прислоняется к поручню.

– Жду тебя.

Теперь все в этом долбаном автобусе смотрят на меня, а ведь здесь не только ученики из старшей школы Брейшо, но еще и обычные рабочие и бездельники из соседних районов.

– Уходи, Ройс! – говорю я сквозь зубы.

– Не могу.

– Послушайте, людям нужно попасть…

Ройс недобро усмехается, и леди закрывает рот. Его губы растягиваются в зловещей улыбке.

– Это дела Брейшо. – Он как будто выплевывает свое имя, и бедная женщина бледнеет. – Автобус поедет тогда, когда я разрешу. А это не случится до тех пор, пока она не выйдет. – Ройс снова смотрит на меня, шутливое выражение стерлось с его лица.

Водитель тоже оборачивается ко мне.

– Дорогая, тебе лучше выйти из автобуса.

– Нет! – рявкаю я.

Ее лицо ожесточается, и мне становится стыдно, но… какого хрена?

Нет.

Ройс качает головой, словно он разочарован, но ждал от меня такого ответа. Выглянув из открытой двери, он пожимает плечами.

И тут, конечно, в автобус залезает чертов Кэптен. Они с Ройсом идут по проходу. Но стоит им оказаться рядом со мной, как я подпрыгиваю от неожиданности, услышав шепот:

– Двигай свою задницу, Рэйвен. Сейчас же.

Я поворачиваюсь к нему, но он смотрит не на меня. А на моего соседа.

Значит, здоровяк пробрался через заднюю дверь. Замечательно.

– Выходи уже, Рэйвен. Иначе мы все опоздаем. – Это Виктория.

Я показываю ей средний палец, и Кэптен тут же поворачивается к ней, но она быстро отводит взгляд.

Еле слышно зарычав, я встаю, собираясь выходить не через заднюю дверь с Мэддоком, а в переднюю, по дороге толкнув двух клоунов, которые, заржав, следуют за мной.

Остановившись у выхода, я оглядываюсь на Баса, но они с Мэддоком сверлят друг друга взглядами. Я выхожу из автобуса под дождь.

Ройс накидывает мне на голову свою куртку, но я бросаю ее в лужу.

Он сердито смотрит на меня, поднимает ее и, схватив мою руку, тащит к их идиотскому джипу. Открыв дверцу, Ройс взмахивает рукой, и я залезаю в салон, как марионетка, которой, похоже, им так нравится играть.

– Что за хрень!

– Не возникай, девочка.

– Отвали!

Кэптен усмехается и садится за руль, а Ройс залезает на пассажирское сиденье.

Наконец в машину садится и Мэддок.

Он не произносит ни слова, даже не смотрит в мою сторону, но парни почему-то смеются, и джип начинает движение.

Непроницаемая задница.

Я не задаю им вопросов, когда мы проезжаем школу – какой от этого толк? Но уже меньше сержусь, когда мы подъезжаем к магазину пончиков в другом квартале.

Кэп выходит из машины и просовывает голову в окно.

– С шоколадной крошкой и горячий шоколад, – говорит ему Ройс, а я едва сдерживаю улыбку.

– Кофе, – говорит Мэддок, и тогда Кэптен смотрит на меня.

– Не вредничай…

– Два батончика с кленовым сиропом и кофе напополам со сливками.

Он хмурится.

– Что? – с самым серьезным видом спрашиваю я. – Думал, я откажусь от сладкого, притворившись, что питаюсь росой?

Кэптен кивает.

– Почему-то да, я так подумал.

Он входит в магазинчик.

Я откидываюсь на спинку сиденья и вздыхаю, предвкушая вкус сладостей, которые скоро получу.

На губах Мэддока появляется еле заметная улыбка, и я быстро отвожу глаза, глядя вперед.

– Тебе не обязательно притворяться, что мы тебе совсем не нравимся, Рэй-Рэй. – Ройс улыбается мне в зеркало заднего вида. – С нами круто. Вот увидишь.

– Прямо сейчас?

– Ага. Потому что теперь ты все время будешь с нами, детка. Куда мы, туда и ты.

– Почему? – спрашиваю я, уже глядя на Мэддока.

– Потому что мы этого хотим.

– И все же. Почему?

Мэддок разглядывает мое лицо, а потом снова отворачивается.

– Еще пока сам не знаю.

Ну да, точно.

Кэптен возвращается и раздает нам наши заказы. Я открываю бумажный пакет, а внутри оказывается целых три батончика.

Ухмыльнувшись сладостям, я вытаскиваю из кармана немного наличных.

Улыбка Кэптена тут же исчезает. Сурово посмотрев на меня, он отталкивает мою руку.

– Больше никогда не пытайся сунуть мне деньги. Если я предлагаю тебе что-то, значит, я за это заплатил, тебе ясно?

Моя гордость хочет поспорить, но, судя по выражению его лица, для него это значит намного больше. У него есть естественная потребность заботиться о ком-то, и если я не позволю ему, то разрушу то, над чем он, похоже, так усердно работал – или работает до сих пор. Разрушу тот образ мужчины, которым он хочет быть.

Я благодарю Кэпа, и его непринужденная улыбка заставляет мое сердце чуть-чуть оттаять.

Чтобы скрыть свое замешательство, я набрасываюсь на свою еду.

Значит, Кэптен – воспитатель.

Я смотрю на Ройса, который ухмыляется, как маленький мальчик, глядя на свое сладкое угощение, затем поворачиваюсь к Мэддоку, который тихо качает головой в такт музыке, потягивая черный кофе и наблюдая из окна за дождем.

Сейчас они кажутся мне такими простыми. Обычные подростки, которые едут в школу.

Интересно, какие роли в этой троице исполняют Ройс и Мэддок?

Какая роль будет у меня?

Эта мысль заставляет меня резко выпрямиться. Тот факт, что я даже перестала удивляться таким вещам, говорит мне, что пора ко всем чертям убираться из этой машины, и именно поэтому, как только мы подъезжаем к школе, я тянусь к ручке. Но – ха-ха, они издеваются надо мной! – снова чертов блокиратор замка.

Ройс смеется, и я поворачиваюсь к нему.

– Меры предосторожности. Не могу позволить тебе бросить нас.

– Думаешь, то, что вы силой заставили меня выйти из автобуса и заперли в этой гребаной тачке, поможет вам в вашей нескончаемой потребности быть рядом со мной?

– Ты бы поехала с нами, если бы мы попросили? – с вызовом спрашивает он.

– Нет.

Он пытается придать своему лицу хмурый вид, но все-таки широко улыбается, и я, черт меня подери, улыбаюсь ему в ответ.

Весело рассмеявшись, я снова откидываюсь на спинку сиденья.

– И все-таки какой у вас план? Настоящий план. Почему я сейчас с вами, в этой машине? Для чего это все?

– Никто никогда и пальцем не пошевелил ради нас по собственному желанию. Они что-то делают для нас, если им что-нибудь нужно. А ты даже не раздумывала. Не сомневалась, хотя, пожалуй, стоило бы. Так что… теперь нам хочется знать, – отвечает Кэптен.