— Мы едем на переговоры, — не обратив внимания на мою ремарку заявляет Элла. — Машина уже ждет.

— Не думаю что нам там пригодится Патов. Он не в теме… — протестую сама не знаю зачем. Ведь Штайн может догадаться, что дело в эмоциях и как клещ тогда вцепится. Но слова вырываются прежде чем успеваю подумать о последствиях.

— Он в курсе, сообразительный парень. Не понимаю что ты имеешь против него.

У Макса забавное выражение лица, абсолютное равнодушие, при этом нетрудно догадаться что не особо приятно как две бабы обсуждают тебя, в твоем же присутствии, так словно ты глух и слеп.

Пожимаю плечами, показывая что мне все равно. В машине занимаю переднее сиденье, но Элла говорит чтобы пересела к ней назад. Открываю дверь автомобиля и вижу галантно протянутую мужскую руку. Макс… Вложить свою ладонь в его стоит мне огромных усилий. Приказываю себе собраться. Наощупь его рука горячая, сухая, твердая. Меня жаром обдает, когда он чуть сжимает мою ладонь в своей. Так восхитительно приятно. Забрать руку обратно стоит куда больших усилий.

Элла болтает о заказах, ничего существенного, все это мы уже обсуждали. Скорее всего, пересадила меня к себе — назло. Но это лучше, чем если бы она усадила меня на заднее сиденье с Максом. В горле пересыхает от этой мысли.

Переговоры о рекламной компании занимают около двух часов. Поначалу ведет Штайн, но когда дело касается концепции съемок уже не могу молчать и изображать равнодушие. Неожиданно Макс тоже вмешивается и начинаем ожесточенно спорить о направлении сюжета роликов. Отмечаю про себя, что Патов говорит неглупые вещи, и Штайн примолкнув слушает наш спор, как и заказчики. Вот только внутри меня проснулся чертенок и не желает уступать оппоненту. А может мне просто нравится голос Макса и доставляет удовольствие спор с ним? Мы яростно закидываем друг друга аргументами, словно забыв, что находимся по одну сторону, да что там… обо всем забыв. Я впервые так много слышу его голос, нас обоих точно прорвало, и после недель молчания и игнора, выливаются эмоции…

Вот только заказчики не в восторге и контракт остается не подписанным. Вижу, что Штайн в бешенстве — еще бы, завтра суббота, а она всегда в этот день недели ездит с отчетом к Давиду. Рассказывать о неудачах Элла терпеть не может.

— Вы двое конечно были хороши. Но что на вас потом нашло? Зачем устроили спор? Неужели не понимаете, как это выглядело перед заказчиком? — бушует Элла перед машиной.

— Я завтра позвоню им, назначу еще одну встречу и уверяю — все подпишем. — говорю спокойно.

— Мне подпись нужна сегодня, — шипит в ответ начальница. А я впервые думаю о том, как же неприятно находиться в шкуре подчиненного.

— Хорошо, я вернусь.

Разворачиваюсь и иду к дверям.

— Садись в машину, — слышу приказ Эллы. Макс тоже не садится, вопросительно смотрит на меня. Понимаю, что веду себя как ребенок, которого отругал родитель. И то, что Штайн права. Мы с Максом увлеклись собственной игрой и испортили сделку.

Опускаюсь на заднее сиденье.

— Извини, — поворачиваю голову к Элле. — Ты права. Я все испортила.

— Оба постарались.

* * *

Но Штайн не так проста, чтобы с легкостью прощать людям ошибки. Я всегда это знала, но почему-то не ожидала подвоха именно в этот момент. Автомобиль тормозит возле железнодорожного полотна. Рядом станция электрички, много людей.

— Почему мы остановились? — спрашиваю удивленно, не понимая какие дела у нас могут быть здесь. На подобном транспорте я ездила последний раз когда мне было лет десять, с мамой. И насколько помню, мне не понравилось. Душно, шумно. Мать всегда предпочитала такси. Но иногда между мужьями случались периоды, когда денег не было совсем.

— Хочу провести эксперимент, — спокойно отвечает Штайн. Наклоняется и что-то шепчет на ухо водителю. Тот выходит из машины.

Сидим минут пять в молчании, водитель возвращается и что-то отдает Элле.

— Объяснишь, что задумала? Что все это значит? — спрашиваю раздраженно.

— Анжела, ты живешь в иллюзорном мире слишком давно. Абсолютно оторвана от реальности. Именно поэтому зову тебя Анжеликой. Ты как героиня из книжки. В твоем сознании половина мира — ирреальна, сплошной картон. Поэтому тебе не помешает немного суровых будней.

С этими словами Штайн протягивает мне какую-то бумажку.

— Что это?

— Билет на электричку. До офиса сама доберешься.

— Ты это серьезно? Отправляешь меня покататься на общественном транспорте? Такой способ воспитания?

— Именно.

Интересно, она это изначально задумала или решила спонтанно? Ответ не заставляет себя долго ждать.

— Макс, ты тоже. Ругались вдвоем, значит и на электричку вдвоем идете.

* * *

Стоим какое-то время с Патовым, пялясь на исчезающий вдали автомобиль.

— Мы можем вызвать такси… — начинаю нерешительно, но в этот момент соображаю, что не взяла в офисе свой кошелек. Вообще ничего не взяла, думая о совершенно других вещах, да и нет у меня привычки таскать на встречи сумку — подобные аксессуары предпочитаю вместительных размеров, чтобы все было под рукой. Кошелька у меня и вовсе нет — не держу наличность, только карты. Есть маленькое портмоне для карт и визиток. — У вас есть с собой наличка?

— У меня даже телефона нет, — хмыкает Макс. На его лице улыбка и в этот момент жалею, что нет при себе сумки. Не из-за денег. А потому что вдруг посещает дикое желание огреть этого парня чем потяжелее. Стереть эту неотразимую улыбку с его лица.

— Она тебя предупредила о своих планах? — спрашиваю, изо всех сил сдерживая закипающую внутри ярость.

— Нет конечно. Не думаю, что она это спланировала. Выход есть всегда. Если вам так претит общественный транспорт, заказать такси не проблема. Оплатим когда доберемся до офиса.

— А закажем его как? У меня тоже нет телефона…

Чувствую себя полной идиоткой, как же я ненавижу эту суку-Стеллу! Почему считает, что может вот так манипулировать мной? Как пожелает. Унижать перед подчиненными… То, что я в настолько унизительном положении именно перед Патовым бесит особенно сильно. Но у злости есть один плюс — она затмевает все остальные эмоции. Я не смущаюсь, не думаю о влечении к этому мужчине.

Разворачиваюсь и иду в сторону входа на станцию. На шпильках по кривому асфальту — то еще удовольствие. Дорогущие туфли наверняка придется выбросить.

— Анжела… — догоняет меня Патов. Мое имя, произнесенное бархатистым мужским голосом, ласкает слух. Но отгоняю от себя эти мысли, нет уж, никаких больше игр и с Патовым. Элла никогда ничего не делает просто так. Заметит мою слабость и будет давить, и это сведет меня с ума. И так устаю от противостояния с самой собой.

— Я могу попросить у кого-нибудь телефон, чтобы вызвать такси, — обращается ко мне Патов.

Но ничего не отвечая, шагаю к электричке. Если Элле так охота провести эксперимент под лозунгом «богатые среди бедных» — ради бога. Не боюсь общественного транспорта. Это, в конце концов, не смертельный аттракцион, а всего лишь средство добраться в нужное место. Интересно, сама Элла хоть раз в жизни ездила на подобном? Насколько помню по рассказам Давида — эта женщина из очень богатой и влиятельной семьи. Она не карабкалась из грязи, власть была в ее руках с самого начала. А для таких толпа, общество — нечто вроде страшилки из сказок. Все богатые боятся нищеты. Это их самый жуткий кошмар. Впрочем, я не психолог и точно утверждать не возьмусь что там за страхи у Штайн и какого хрена она решила спроецировать их на меня.

Макс больше не говоря ни слова следует за мной. Не оборачиваюсь, просто слышу его шаги. Так же молча он помогает мне пройти турникет. Электричка подходит к платформе почти сразу. Людей так много, что толпа буквально вносит меня внутрь.

Об этом я не подумала. Не знала, что в этом транспорте бывает настолько тесно. Мы не то что сесть не в состоянии — я сжата людьми со всех сторон. Лицом к лицу с тучной женщиной, которая разглядывает меня с нескрываемой злостью. Поэтому, извернувшись, делаю пару шагов от нее, поменявшись местами с длинноволосым подростком — лучше пусть он на декольте злобной дамы пялится… и тут вагон дергается, а меня бросает на грудь мужчины… поднимаю глаза чтобы извиниться и только тут осознаю, что это Патов.

Тут же меня окатывает волной жара. Неужели именно в этом был смысл игры? Нет, не может быть. Раз я не в курсе — Элла тем более не может знать, как тесно бывает в общественном транспорте. Ее бы тут точно удар хватил! От тесноты, запахов, шума… У меня кружится голова, подступает паника. Вот только не понимаю, что это — фобия человека, не привыкшего к таким столпотворениям, или… Или все-таки причина в Максе и его близости? Что это за наказание такое — провалили сделку, значит идете тискаться в электричку…

А это именно тисканье, по-другому не скажешь. Меня то и дело бросает на Макса. Мой живот прижимается к его паху и это безумно смущает меня, с ужасом думаю, что возможно сейчас мое лицо красное, как у стыдливой школьницы, которая впервые узнает насколько мальчики отличаются от девочек… Бросаю быстрый взгляд на Патова, но он ничем не выдает эмоций, и не делает ни малейшей попытки поддержать меня, дотронуться хоть до предплечья. Больше поднять на него взгляд не решаюсь, поэтому не вижу его лица, не знаю что он чувствует… Мои глаза на уровне его шеи, завороженно смотрю на движение горла, как сглатывает судорожно… И догадываюсь, что не у меня одной во рту пересохло от напряжения. Чувствую его дыхание, которое сначала становится неровным, прерывистым, а потом глубокий вдох, втягивает в себя воздух, словно нюхает меня… мои волосы. И предательское тело начинает ныть от предвкушения, требовать касаний… Невозможно врать себе в такой ситуации. Я безумно хочу его прикосновений. Его рук на своем теле. До боли, до одури хочу. Обычное здоровое влечение самки к красивому самцу. Но даже понимая это, как же трудно, почти невыносимо сопротивляться. Его губы совсем близко. Снова ощущаю его дыхание у себя на лбу. Тяжелое, горячее. И не смею поднять глаза.