Повторения этих ощущений он ей не желал.

– Спрашивать о том же, наверно, будет бестактно? – поинтересовался Марк, лениво потянувшись на диване. – Я знаю, что у тебя не так давно были довольно серьезные отношения. Отличный парень, программист, за здоровый образ жизни и отдых на природе. Почему не получилось?

Дарина отвела глаза, вцепившись пальцами в край футболки. Долгий взгляд майора проводил ее ладонь, вновь поднялся к ее лицу и зацепился за бьющуюся на шее жилку.

Больная тема, однозначно. Браво, Марк, просто молодец!

– Пожалуй, мы просто с ним слишком разные, – задумчиво произнесла Дарина. – С ним было интересно: он любил путешествовать, мы часто выбирались куда-нибудь в Подмосковье, проводили вместе выходные, даже в отпуск ездили. Но… знаешь, бывает, что ты просто чувствуешь родную душу. Человек, с которым тебе спокойно, когда ты ничего не боишься, но в то же время с ним можно поговорить обо всем на свете.

– А подруг для разговоров тебе было мало? – не удержался Марк. Дарина кинула в него подушкой, от которой он увернулся.

– Сам же понимаешь, что это не то… А вообще у нас с девчонками свой взгляд на отношения. Наверно, это даже выученный урок, что в любви никогда не бывает легко. Всегда есть огромная куча проблем, но если чувства настоящие, то их можно решить. Яна по молодости вышла замуж за полного придурка, который при разводе пытался отнять у нее гостиницу. А когда она встретила своего нынешнего кавалера, этот молодчик подал на него в суд, якобы, за побои. Кончилось все мирно, но сам факт. А Гелка со своим женихом вообще расстались на два года из-за козней его мамаши и бывшей. Она за это время столько всего натерпелась, что врагу не пожелаешь. А сейчас они обе счастливы.

– Немного жесткая философия.

– Зато правдивая, – горько ответила Дарина. – По крайней мере, для меня точно. Не было ни раза без сложностей. С Сашей в том числе.

– Значит, еще один Саша, – попытался разрядить обстановку Марк. – Многовато их вокруг тебя.

– Хватает, – поддержала Дарина, губ коснулась широкая улыбка. – Зато Марк, слава богу, точно один. Второго тебя я бы не вынесла.

Они засмеялись. Искоса поглядывая на притихшую девушку, Марк задумался. Возможно, в непростой перевернутой женской философии и впрямь была своя логика. Уж что-что, а один только взрыв можно считать уже какой проблемой в отношениях, пусть они только начались.

Он незаметно потряс головой. Господи, о чем он только думает… С этим нужно прекращать, надо заставить себя переключиться на работу, а там, глядишь, все исчезнет.

Она главный свидетель в самом громком деле о терроризме за последние несколько лет. Он просто обязан защитить ее, неважно, какой ценой. И не имеет значения, чем ему придется пожертвовать в процессе. У него нет права подвести ее, а рядом с ней… Он стал чересчур расслабляться. Для такой работы это равносильно самоубийству.

Проблема в том, что глубоко в душе он твердо знал, что, как бы себя не уговаривал, как бы ни старался забыть, все усилия тщетны.

Однозначно вляпался.

– Так, продолжим, – напомнила о себе Дарина, забираясь в кресло с ногами и расправляя футболку. – Вчера ты так и не рассказал мне об отце. Кем был он? Тоже шпион?

Марк улыбнулся, представив выражение лица отца. Тот был в восторге от рассказов деда о службе в разведке, но сам предпочел нечто другое, не менее опасное и такое же интересное.

– Не угадала. Он был моряком.

Дарина так и вытаращилась на него, даже рот открыла от удивления. Выглядело это настолько забавно, что он не удержался и опять расхохотался, поймав себя на мысли, что вообще стал чаще улыбаться. Скоро от его угрюмости и следа не останется, преступников даже запугать будет нечем. Обычно хватало одного его взгляда.

– Моряком?!

– А что тебя удивляет? Советское время, тогда было принято идти в армию или во флот. А у нас как-то и подавно.

– Это да, но моряк… – выдохнула Дарина, едва отойдя от шока. – Не думала даже…

– Как видишь, мужчины из рода Горских поднаторели во многих военных областях, – прыснул Марк. Девушка только растеряно качала головой.

– А где он служил?

– Балтийский флот. У них база в Кронштадте, мы с Сашкой там родились. Городок маленький, пара основных улиц и пристань, с моря постоянно ветер и холодрыга. Зато там было очень спокойно, город-то закрытый был.

Дарина слушала, боясь прервать его своими расспросами. В Кронштадте она была лишь однажды на короткой экскурсии, но город и правда был очень тихим и невероятно красивым. Впрочем, как и весь Петербург.

– В общем, когда отец вышел в отставку, мы переехали в Москву, – продолжал Марк. – Он устроился в министерство обороны, мама пошла на завод, а дед сидел с нами. Все были довольны.

В воздухе так и повисло невысказанное «но», и Дарина вопросительно вскинула бровь, что мужчина тут же заметил и болезненно поморщился. Она не стала настаивать.

– В каком звании он ушел в отставку? – вместо этого спросила девушка.

– Капитан первого ранга. Это полковник в сухопутных войсках.

Перед следующим вопросом она помедлила.

– Он… еще жив?

Марк встретил ее взгляд решительно, серо-голубые глаза печально улыбнулись.

– Нет. Мне был тридцать один, когда он умер. Инсульт, прямо на работе. Дед его пережил на два года.

– И с тех пор вы тут не были, да? В этом доме?

Затянувшееся молчание было достаточным ответом. Отвернувшись, Дарина смахнула со щеки темную прядку и бросила взгляд на полки с фотографиями. Еще днем она заметила, насколько счастливыми выглядели изображенные на них люди, поражалась сходству Марка и Саши с отцом и дедом, но и думать не думала о том, сколько боли скрывается за этими улыбками.

Сразу же вспомнились слова Саши о том, что Горские не показывают свои слабости. Теперь она в этом убедилась еще больше. Взять хотя бы Марка – он всегда казался таким спокойным, если не сказать отстраненным. Интересно, кто-нибудь когда-нибудь задумывался, что это может быть напускным? Защитная реакция, привитая еще маленькому вымуштрованному мальчику?

Когда она снова взглянула на мужчину напротив, он тоже смотрел на полки, явно думая о чем-то своем. Она тихонько кашлянула.

– Если хочешь, можем продолжить в другой раз.

Он хмыкнул, мгновенно вооружившись сарказмом и насмешками.

– Нет уж, у меня слишком много вопросов… Почему ты не общаешься со своими родителями?

Ей тут же захотелось застонать. Вопросов о семье она избегала всеми возможными способами, но с ходячим рентгеном не пройдет ни одна ее уловка.

– Им не понравилось, что я решила связать свою жизнь с искусством, – закатила глаза Дарина. – Мама все уши прожужжала, что из меня получится великолепный педагог или, на худой конец, юрист, а папа всю жизнь ей поддакивал. Я осталась в меньшинстве и в итоге просто сделала по-своему.

– У тебя это вошло в привычку.

– Все делать по-своему?

– И не думать о последствиях, – подтвердил майор.

– Вот не надо! О них я как раз подумала. Подготовилась к скандалу, даже денег скопила, чтобы комнату снять – так, на всякий случай. А вместо этого мама с каменным лицом меня выслушала и огорошила новостью, что мы уезжаем в Воронеж. Там мои бабушка с дедушкой жили, и мама решила, что будет неплохо вернуться к корням, – с неприкрытой иронией рассказывала девушка, пока Марк молча слушал, не замечая, как темнеют его глаза. Такая расслабленная и непосредственная, с копной пушистых волос и горящими глазами, Дарина была еще привлекательнее, чем обычно. – К тому же, по ее словам, там великолепный педагогический университет. Про то, что я по сути уже поступила туда, куда хотела, она не услышала – или не захотела услышать. А папа тихонько похвалил, но на том дело кончилось.

– И ты просто ушла?

– Сначала я посадила их на поезд до Воронежа, – добавила Дарина. – Мама билась в истерике, папа ее успокаивал, оба говорили, какая я у них неблагодарная дочь, и обещали на порог меня не пускать, когда я все же приеду. А я не приехала.

– И они к тебе тоже.

– Это вопрос или утверждение? – кокетливо переспросила девушка. Марк неопределенно качнул плечом.

– Я же проверял. За все эти годы они уезжали только в Одессу пару раз.

– Да, меня туда на море возили в детстве… Так что вот. Они время от времени, конечно, позванивали периодически – папа, в основном, интересовался, как дела. После выпуска стало немного легче, поделать-то уже все равно ничего нельзя, но таких отношений, какие были раньше, уже нет. Мама до сих пор иногда звонит, расспрашивает о новостях и обязательно вставляет парочку шпилек в мой адрес. Кажется, последний раз она завела свою любимую шарманку на тему замужества – как будто не знает, что это больная мозоль.

– А почему вообще искусство? – вдруг спросил Марк. Дарина хихикнула себе под нос.

– Меня Саша о том же спрашивал… Я всегда рисовала хорошо. Меня вообще картины всегда восхищали. Вот и стала искусствоведом.

– Почему не художником?

– А это еще одна больная тема, – она повела плечами. – Просто не сложилось.

Нет, не просто. Но не говорить же, в каком отчаянии она была, когда тот преподаватель раскритиковал ее работу в пух и прах?

– Не сложилось тогда, но это не мешает тебе рисовать, – возразил Марк. – У тебя сейчас собственная галерея, ты известный реставратор и искусствовед. Почему не попробовать снова?

– Вряд ли получится что-то стоящее, но раз делать все равно нечего… Кстати, я видела у вас в гараже мольберт.

– Это дедушка рисовал. Полюбил это дело на старости лет. – Марк заулыбался воспоминаниям, и Дарина в который раз засмотрелась на ямочку на подбородке.

– А краски в доме остались?

– Вроде были на чердаке, я посмотрю утром, – он вдруг прищурился. – А блокнота и карандаша тебе уже недостаточно?

– Это эскизы, а не полноценные работы. Холст и масло – это совсем другое.

Лукавый прищур Марка стал сильнее.