– Это уже как кости срастутся, – ей в тон отозвалась Дарина. – Так, я что еще хотела-то… Ты мне скинула документы Гришки Артемьева, что он сказал?

– Точно, чуть не забыла! Я вам там все расписала, выгода, недостатки, прибыль. Наш юрист уже все посмотрел, сказал, контракт составлен грамотно, ошибок и скрытых камней не нашел. Если решите подписать – подписывайте, о подлоге не задумывайтесь.

– Да я не об этом. Сроки на раздумья он обозначил?

– Он сказал, что ему через три недели нужно связаться с организаторами, так что где-то недели две с половиной в запасе есть.

– Ясно…

Только-только поднявшееся настроение опять упало ниже плинтуса. Будто почувствовав эту перемену, Ксюша притихла.

– Сомневаетесь, да?

– Не знаю, Ксюш… Вроде бы надо соглашаться, а там еще подумать хорошо бы.

– Соглашайтесь, Дарина Алексеевна, – вдруг сказала Ксения. – Я же знаю, сколько вы сил вложили в эту галерею, с первого дня на вас работаю. Вы всегда старались помочь молодым художникам, трудились, не покладая рук. Вот труд и окупился, да и вы давно об этом мечтали.

– Я уже не знаю, чего хочу. Но, наверно, ты права. Это действительно огромный шанс. Да и для ребят наших это будет полезно, дело же не только во мне. Так что…

– Вот и не забывайте об этом. Вы, правда, заслужили.

– Спасибо, Ксюш.

– Выздоравливайте.

Секретарша повесила трубку, а Дарина уставилась невидящим взглядом на экран ноутбука. Остывшие сырники сиротливо лежали на тарелке, и она сунула в рот еще один кусок, даже не почувствовав вкуса, как вдруг экран погас, и на темной поверхности отразился мужской силуэт, недвижно застывший в дверях. Она вздрогнула, обернулась.

Марк тихо прошел в комнату, положил на стол коробку, отодвинул соседний стул и сел.

– Изучаешь предложение?

– Ты слышал?

– Краем уха. Но успел понять, что для тебя это прекрасная возможность.

– Я еще ничего не решила, – поторопилась сказать Дарина. Марк пронзил ее изучающим взглядом и кивнул каким-то своим мыслям.

– Тут все краски, которые я нашел. Кисти в ящике, в гараже, холсты рядом.

Она кивнула в знак благодарности, он промолчал. Похоже, и без того немногословный, сегодня Марк был не в духе еще сильнее, чем обычно.

Стул под ним скрипнул, когда Марк встал – так же резко, как вообще появился на кухне.

– Я пойду, на заднем дворе уберусь. Там листвы нападало, словно не начало сентября, а уже ноябрь.

Дарина опять кивнула, ощущая себя болванчиком, и мужчина ушел. За углом хлопнула дверь заднего входа, и наступила тишина.

Чтобы хоть как-то себя занять и отвлечься от мыслей и о Марке, и о предложении о работе, Дарина убрала со стола, за несколько приемов перетащив одной рукой тарелки, кое-как помыла посуду и подхватила со стола коробку, направившись в гараж.

У мольберта и впрямь нашлись четыре прислоненных к стене холста. В указанном ящике лежали кисти всевозможных размеров и жесткости, палитра и даже маленький мастихин для смешивания особо густой краски. Дарина мысленно сделала себе пометку обязательно выяснить, насколько хорошим художником был дед Горских, опустилась на табуретку и открыла коробку.

Внутри оказалась пара десятков тюбиков с масляной краской: несколько оттенков охры и лазури, синий кобальт, кадмий, белила и умбра. Несмотря на прошедшее время, краски были во вполне хорошем состоянии, но Дарина на всякий случай достала из того же ящика бутылочку с разбавителем. Потом водрузила средний холст на мольберт, выдавила на палитру немного умбры, взялась за кисть и в нерешительности замерла.

Последний раз она держала кисть в руках еще в институте. Держала именно как художник, а не реставратор, вдыхала запах масла и грунтовки, оттирала испачканные руки и лихорадочно думала, правильно ли расставила композицию и направила свет.

Работа реставратора хоть и приносила ей удовольствие, но не могла заменить процесс написания картины.

Глубоко вздохнув, Дарина аккуратно макнула кисть в краску и сделала первый мазок. На белой поверхности остался серо-коричневый след.

Если все получится, если руки до сих пор помнят, как работать с холстом, она сможет написать то, что задумала, примерно за неделю. Пока нанесешь нижний слой, пока просохнет краска, потом еще слой и еще… Но она была уверена, что результат того стоит. Она всегда давала выход своим чувствам, когда рисовала, неважно чем.

Пожалуй, стоит попросить Марка купить еще несколько тюбиков умбры и других оттенков серого и черного. Запасов его деда ей вряд ли хватит, придется написать целый список.

Когда во дворе раздался долгий приветственный гудок клаксона, Дарина даже не моргнула, успев к тому времени покрасить треть холста в темно-серые тона. Только включила музыку в наушниках погромче и слабыми пальцами опять ухватилась за кисть. Рисовать левой рукой оказалось не так удобно, как она надеялась, поэтому Дарина рискнула и переложила кисть в загипсованную руку. Все равно ее разрабатывать придется, чтобы срослась нормально, так почему не сейчас? Тем более что она уже не болит.

Встречать гостей она не вышла, справедливо рассудив, что это сделает хозяин дома. Однако выбравшийся из машины Саша так никого и не увидел, ни на крыльце, ни у ворот. Первым делом заглянув на кухню, он не нашел ни души и там, зато вспомнил привычки своего брата и направился к выходу на задний двор. Дарина наверняка отдыхает у себя, а вот братец не изменяет себе, как пить дать.

Его догадка подтвердилась, стоило ему выйти за порог. Марк сидел в деревянной беседке спиной к дому и смотрел на лес за высоким забором в полной тишине. Серое дождливое небо, казалось, ему совсем не мешало: запрокинув голову, Марк облокотился о невысокий бортик и глядел вверх, не замечая, как его джинсы пачкает высокая трава. Саша озадаченно нахмурился.

Похоже, дело плохо.

– А я думаю, почему меня никто не встречает, – вместо приветствия громко сказал он. Марк слегка повернул к нему голову. – А ты тут прохлаждаешься, оказывается.

– Мне и без того работы хватает, – отозвался мужчина. Подошедший к нему Саша опустился на ступеньку рядом и глубоко вдохнул пропитанный влагой и холодом воздух.

– Да оно понятно, что хватает… Ох, как же тут хорошо все-таки… Лучше давай, рассказывай, как у вас тут дела? Тихо, спокойно все?

Марк вернулся к созерцанию пасмурного неба.

– Относительно. В плане безопасности, конечно, все нормально, но меня не покидает ощущение, что, как только я расслаблюсь, что-то случится.

– Это с чего вдруг?

– Не знаю. Просто предчувствие.

Саша помолчал, но брат не торопился делиться своими подозрениями. Марк всегда был молчаливым и замкнутым, лишнего слова не вытащишь, что уж говорить о его проблемах или секретах. Такую информацию из него надо добывать клещами, и то не всегда получится.

– А что мрачный такой? – напрямик спросил Саша. Марк смерил брата хмурым взглядом.

– Я такой всегда.

– Конечно, всегда. С Дариной поссорились?

Марк прищурился, глядя на холодный и сонный лес. Ему показалось, что где-то в ветвях мелькнула тень сокола или пустельги, и отчаянно хотелось свести разговор к этому, но нужно было знать его младшего брата. Так просто Саша с расспросами не закончит. Должно быть, это у них семейное.

– Мы и не мирились никогда.

– В смысле? – Александр нахмурился. – Вы же нормально ладили, что произошло? Опять свою фсбшную натуру во всей красе показал?

– Да какую натуру, не городи чепухи… Просто не сошлись во мнениях.

– Относительно чего?

– Сань, отстань, а? – взмолился Марк. – И без тебя тошно. Или ты решил по моим стопам пойти? Учить тебя вести допрос я не буду.

– Да я и сам это умею, – категорично ответил Саша. – Не забывай, что я хирург, и мне надо знать о пациенте все, что имеет хоть какое-то значение. Даже если он об этом рассказывать не хочет.

В лесной тишине тяжелый вздох прозвучал неестественно громко. Марк потер колено, бросил на брата косой взгляд.

– Рассказывай.

– Не о чем рассказывать, – упрямо повторил Марк. – Это все пустяки, мне бы сейчас этого психа не упустить опять…

– Марк, твою мать, говори уже! – не выдержал Саша. Не ожидавший такой вспышки Марк осекся на полуслове. – Я твой брат и прекрасно знаю, когда тебя что-то гложет. И сейчас как раз такой случай.

– Мне казалось, ты хирург, а не психолог, – беззлобно поддел его Марк. Александр подарил ему испепеляющий взгляд.

– Могу мимикрировать в психолога и даже в патологоанатома, когда буду придумывать, как тебя прибить, чтобы следов не осталось и походило на несчастный случай.

Марк усмехнулся, опустил голову и уставился на свои руки. Саша много раз видел такую позу у родственников его пациентов и поразился тому, как сильно она изменила его брата: он казался не просто уставшим и отчаявшимся, а почти сломленным.

– Дарину зовут за границу на работу. На постоянной основе.

Во дворе снова повисла тишина. Судорожно обдумывая услышанное, Александр пытался представить, как поступит девушка. За пару недель, которые она провела под его присмотром, он успел составить о ней собственное мнение и пришел к выводу, что она – одна из самых рассудительных, талантливых, страстных и увлеченных своим делом людей, которых он когда-либо встречал. Но работа за границей?.. Хотя, как художник и галеристка, она наверняка давно об этом мечтала.

Однако он не мог не заметить и того, как Марк посматривал на нее в больнице. Он давно не видел у него такой взгляд и про себя осторожно радовался. Похоже, напрасно. Сглазил.

Он быстро взглянул на брата. Марк мрачно смотрел на полуголые ветки, на высохшие от долгой жары листья в такой же сухой траве.

– Ты думаешь, она согласится? – как можно естественнее поинтересовался Саша. Марк махнул рукой, отгоняя комара.

– Глупо упускать такой шанс.

– А ты что?

– Что я, Саш? – устало спросил Марк, посмотрев на брата в упор. – Ты же знаешь, у меня не жизнь, а сплошные опасности. Неужели ты думаешь, что ей нужны такие переживания, когда можно заниматься выставками в Лондоне?