Саша улыбнулся уголком губ.

– А ты не допускаешь мысли, что нужны? Действительно нужны? – брат не ответил, и Александр продолжил: – Помнишь тот день, когда ты покушение сорвал? Ты еще просил, чтобы я к Дарине пришел и не отходил от нее? Она за тебя переживала больше, чем за себя. Вцепилась в меня, все приговаривала, что с тобой все будет хорошо. И можешь мне поверить, это был страх не за какого-то постороннего парня. Я за эти годы повидал много влюбленных и семейных пар, разницу знаю.

– Старая присказка, что стены больницы видели больше искренних слез и улыбок, чем весь остальной мир, – слабо улыбнулся Марк. – Ну и скажи мне, нужны ей такие переживания каждый день? Меня могут убить в любую секунду, на любом задержании! Надо ей вдовой становиться?

– Может, ты для начала ее спросишь? – предложил Саша. – Уедет она, не уедет, это же еще на воде вилами…

– Уже спросил, – буркнул Марк. – Я такую глупость совершил… Уступил слабости, и на тебе! Сколько лет прошло после Юли, думал, научился себя в руках держать, и отношения какие-никакие были, так ведь нет!..

– Что она сказала?

– Что не знает, поедет или нет. Но я почти уверен, что она согласится.

Саша глубокомысленно покачал головой.

– Я так понимаю, убедить ее остаться в твои планы не входит?

– Сань, у нее там вся жизнь может сложиться! А я что? Я невыездной! Даже если у меня контракт скоро закончится, сколько я еще за границу не смогу уехать? Пять лет, десять? У нас же меняется все год от года! Может, вообще скоро скажут, а сиди-ка ты, милок, до конца жизни в пределах нашей родины, и плевать нам, что тебе всего сорок пять стукнуло!

Марка будто прорвало, а Саша слушал и удивлялся тому, каким дураком порой может быть его брат.

– Ты ведь понимаешь, что до этого момента еще три года? – уточнил он. – И что, ты сейчас вот так возьмешь и просто все оставишь? Ты ведь потом всю жизнь жалеть будешь! И из меня всю душу заодно вытянешь!

– Да не могло у нас ничего быть! – разозлился Марк. – С самого начала не могло! Профессиональная этика, черт бы ее побрал… Я в следственной группе, а она – наш главный свидетель! Какие тут отношения?

– Знаешь, пока я услышал только аргументы против этих самых отношений, – заметил Саша. – А ты не думал, что могут быть еще и аргументы «за»?

– Думал, конечно, – нехотя признался майор. – Только это все не имеет никакого смысла, если…

– Имеет, раз ты ее любишь, – перебил его Саша. Марк не ответил. – Я уже забыл, когда тебя таким видел. Дарина – потрясающая девушка, смелая, умная, красивая, понимающая, стойкая… Марк, тебе не пять лет, а сорок два, и не мне тебя учить, но сейчас ты ведешь себя как последний дурак. Не каждому везет встретить такого человека, как Дарина, да еще и взаимно друг друга полюбить. Да, взаимно, я не слепой! Не каждый может столкнуться с родным человеком, как Тимур, понимаешь? Только ему хватило ума сразу сказать о своих чувствах. И посмотри на него сейчас – живет счастливой семейной жизнью. А ведь жена его тоже в Москве задерживаться не собиралась.

– Ты бы еще нашу мать в пример привел…

– И приведу! Она за отца вышла, прекрасно зная, с чем имеет дело. Просто не выдержала.

– А Дарина, думаешь, выдержит? – отстраненно спросил Марк. Саша уверенно кивнул.

– Обязательно. А если ты все еще сомневаешься, ответь себе на вопрос: как ты себя будешь чувствовать, если сейчас ее потеряешь?

Марк молчал. Александр пытался представить, что сейчас творится у брата в голове, но не мог и предположить, о чем он думает – настолько непроницаемым было выражение его лица.

– Ты поговори с ней, – тихо сказал Саша. Марк едва уловимо прикрыл глаза. – Нормально поговори, без всяких твоих… выкрутасов. Просто расскажи, что легко не будет. Она поймет.

Марк вдруг прыснул и залился смехом, поглядывая на брата веселыми глазами. На секунду Саша даже перепугался – свихнулся что ли, со своей работой? А что, профессия тяжелая, шок постоянный, вполне может быть… А Марк продолжал смеяться, чувствуя, как сводит челюсть и слезятся глаза.

– Ты когда таким рассудительным стал, а? – перевел дыхание он. – Вроде же это я старший брат, и вдруг меня младший жизни учит…

– Да ну тебя! – с облегчением толкнул его Саша и улыбнулся, не сдержавшись. – Дарина где? Пойду ее осмотрю, а то мне возвращаться скоро, вечерняя смена.

– В гараже она, оккупировала дедов мольберт.

– Мольберт? А наброски свои показала?

– Нет, только готовый холст обещала. Я уже думал ее блокнот выкрасть…

– Ну, это уж вы тут сами, – поднялся Саша и отряхнул брюки. – Мне только не забудь рассказать, что она рисовала эти две недели, интересно же. Кстати, твоя голова как? Не кружится, не болит?

– Саш, это не первое мое сотрясение, – нетерпеливо проговорил Марк. – Я в порядке. Иди, давай, я потом тебя провожу.

Поморщившись, Саша неохотно направился к дому, что-то бурча себе под нос про нерадивых родственников и врачебную клятву. Марк проводил его долгим взглядом, подождал, пока за братом закроется дверь, и только тогда встал, отряхивая со штанин сухие листья.

Он уже знал ответ на Сашкин вопрос, только не хотел представлять, как это будет. Наверно, так же как с Юлей, только во сто крат тяжелее – зрелая любовь с юношеской вряд ли сравнится.

И правильно Саня сказал, Дарина обязательно все поймет, только выбор все равно останется за ней. Проблема в том, что он уже почти смирился со своим одиночеством, и вот такая призрачная надежда была для него намного страшнее пули. С пулей можно жить даже в голове, даже со шрапнелью у сердца. А вот с разбитой вдребезги душой – вряд ли.

Дарину Саша и впрямь нашел в гараже. Сидя за мольбертом и скрываясь в его тени, девушка не сразу его заметила, так что он даже успел подойти на пару шагов. А заметив, поспешно встала, бросила кисть и выдернула наушники непослушной рукой. На губах появилась радостная улыбка.

– Саша!

Не переставая счастливо щебетать, Дарина повисла у него на шее, так, что Александр пошатнулся под ее напором. Но все же осторожно обнял ее в ответ, памятуя о сломанных ребрах.

– Я тоже рад тебя видеть, – улыбнулся хирург. Так же торопливо Дарина его отпустила, смерила его довольным взглядом, потом будто что-то вспомнила, метнулась назад к начатой картине и предусмотрительно набросила на холст белую ткань. Саша не удержался от смешка. – Смотрю, со времен больницы ничего не изменилось. Хоть бы набросок показала, Айвазовский.

– Полработы не показывают, – отозвалась Дарина, подтянув уголок простыни. – Да и с больницы прошло не так много времени, пара дней всего. Так быстро привычки не меняются, не надейся.

– Ты разбиваешь мне сердце, – театрально прикрыл глаза Саша и усмехнулся. – Как себя чувствуешь, художница? Что болит, рассказывай.

– Да все со мной нормально, – отмахнулась Дарина, на что мужчина только покачал головой и указал на ее сломанную руку.

– Тебе кто разрешил ей работать? Или, раз не болит, можно на ушах стоять?

– Саш, все равно ведь ее разрабатывать потом, – запротестовала девушка. – Да и кисть – это самое безобидное, что я придумала. Клянусь, не напрягалась, лекарства пила, постельный режим почти всегда соблюдала.

– Ну да, рассказывай мне сказки, – хохотнул Саша. – А то я не знаю, как себя пациенты дома ведут, а такие упрямые, как ты, особенно. С ребрами как? Бинты меняешь?

– Пытаюсь, но мне затягивать неудобно. Болят иногда на вдохе, но вроде ничего, терпимо.

Выслушав ее, Саша осторожно ощупал ее талию, слегка надавливая и чутко следя за выражением ее лица. Но Дарина поморщилась лишь однажды, и, подтянув кончик бинта, он с чистой совестью закончил беглый осмотр. Все могло быть куда хуже.

– Тебе бы рентген сделать, – протянул Саша, задумчиво глядя то на ее руку, то ей в глаза. – Ладно, давай так: еще пару дней походишь с бандажом, а в следующий раз я сниму. Лучше перестрахуемся.

Дарина тут же кивнула, бросив быстрый взгляд на картину. Ей не терпелось вернуться к работе, по которой она так соскучилась, и только вежливость и чувство такта удерживали ее на месте.

– С гипсом тоже позже разберемся, – добавил Саша. – Но я бы все же не рекомендовал этой рукой пока пользоваться. Шевели пальцами, слабые упражнения делай. Но ты меня все равно не послушаешь, так что если почувствуешь боль, сразу все бросаешь и звонишь мне.

– А мне вообще долго с гипсом еще ходить?

– С недельку еще точно, а там как рентген покажет. Без него я гипс не сниму.

Дарина в ответ скривилась, словно съела самый кислый лимон в своей жизни.

– Память твоя как? – помня об особо больной теме, осторожно спросил Александр. Девушка дернула плечами.

– Вроде бы нормально. Отдельные детали, конечно, так и не всплыли, но основные фрагменты помню. Как вышла из лифта, как с тем парнем столкнулась, как взрыв прогремел… Только лицо этого мужчины расплывается, как будто я его по кусочкам собираю, как мозаику. То здесь что-то вспомнится, то там…

– Это нормально, – успокоил ее Саша. – Главное, что все остальное помнишь. А все до мелочей ни один человек не упомнит. Кроме Марка, конечно.

Она хихикнула себе под нос, заставив Сашу засмеяться следом.

– Как вы тут с ним вообще? Не третирует?

– Нет, просто… – Дарина на секунду запнулась. – Такое чувство, что он всеми силами старается держаться от меня подальше. Это раздражает.

– Вы только не ругайтесь с ним, ладно? – попросил хирург. – А то когда вы вдвоем, получается какая-то гремучая смесь, спичку поднеси – полыхнете.

– Не будем. Так, может, покусаем друг друга, но ругаться не будем.

Саша внимательно вгляделся в девичье лицо. Когда Марк привез ее к нему в клинику, он уже знал, что эта девушка сыграет огромную роль в их жизнях. Что греха таить, он даже успел проникнуться к ней симпатией, но быстро понял, что относится к ней скорее как к младшей сестре и подруге, чем как к потенциальной девушке. А понаблюдав за ней и своим братом, осознал, что Марку она подходит просто невероятно: такая же упертая, отстаивающая свое, сильная…