— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросила Эмма.

Она сидела, вцепившись в руль и наклонившись вперед, как будто такое напряженное положение тела могло помочь ей лучше управлять машиной.

Глаза Кэти были прикованы к секундомеру, который она держала в руке, чтобы контролировать время своих схваток.

— Пока хорошо, — ответила она.

Спазмы были одинаковыми по продолжительности и паузам между ними, но теперь Кэти уже не сомневалась, что начались роды. Она массировала свой живот, твердо решив оставаться спокойной и расслабленной. «Все в порядке, Джон. Очень скоро твоя мама выпустит тебя наружу».

Они были в миле от Керси, когда Эмма неожиданно воскликнула:

— Вот черт!

Кэти с удивлением взглянула на бабушку, а затем оглянулась, чтобы понять, что такого увидела Эмма в зеркале заднего вида, чтобы вопреки своим убеждениям так выругаться.

— Действительно черт, лучше и не скажешь, — простонала она.

Вплотную за ними, включив сирену и мигая голубыми огнями, ехала полицейская патрульная машина.

— Какого черта он меня останавливает? — возмущенно воскликнула Эмма. — Я ехала, не превышая ограничения скорости.

Сквозь запотевшее заднее стекло Кэти могла различить лишь контур затянутых в кожаную куртку широких плеч офицера полиции, да еще тусклый блеск кокарды на его ковбойской шляпе. Он высунул руку из окна и сделал знак, чтобы они следовали за ним. Кэти расслабилась и откинулась на спинку сиденья.

— Все в порядке, бабушка, — сказала она, чувствуя начало очередных родовых схваток. — Это шериф Тайсон. Он приехал, чтобы проводить нас до больницы.

Глава 34




Нахмурившись, Трей сел рядом с девушкой, с которой договорился попить кофе в университетском Центре. Он встречался с ней с декабря и каникулы провел с ее семьей в их доме в Корал-Гейблс, где ее отцу принадлежала большая рекламная фирма.

При появлении Трея симпатичная девушка просияла и влюбленно посмотрела на него, но ее взгляд тут же померк, когда она увидела кислое выражение его лица. Перед ней стояла тарелочка с пирожным, а рядом — небольшая подарочная коробочка, перевязанная красно-белой лентой.

— Что случилось? — с тревогой в голосе спросила она. — Ты выглядишь… расстроенным.

— Расстроенным? — Трей нахмурился еще сильнее. — Я озабочен. Чувствуешь разницу?

— Озабочен чем?

— Да так, ничего существенного. Просто… у меня есть друг, который сегодня должен лечь в больницу.

— Кто же это? Мне казалось, что я знаю всех твоих друзей.

— Ты ошибалась. Он не отсюда. Из моего родного города.

Лицо девушки мгновенно стало подозрительным.

— Так это он или она?

Трей заколебался.

— Она. Я надеюсь, что кто-нибудь сообщит мне, как у нее дела.

— А что с ней такое?

— Она собирается рожать.

Девушка уже обратила внимание, что он не снял куртку и даже не взглянул в сторону бара, чтобы заказать кофе.

— Это твой ребенок? — спросила она.

Он сверкнул на нее своими темными глазами.

— Почему ты об этом спрашиваешь?

Она беззаботно передернула плечами, пытаясь как-то отвлечь его от явно неуместного вопроса. Что же с ним сегодня происходит, что не так?

— Понятия не имею, почему я это сказала, Трей. Просто любовь витает в воздухе…

— Ты считаешь, что я способен бросить девушку, которая собирается родить моего ребенка?

Уловив злые нотки в голосе Трея, она поежилась под его холодным взглядом и мягко произнесла:

— Разумеется, нет. Я имела в виду не это.

— А что тогда ты имела в виду?

— Трей… — Девушка подалась вперед и, взяв его руку, прижала ее к красному сердцу, вышитому на ее белом свитере. — Сегодня День святого Валентина. Я не собиралась начинать с тобой препираться.

— Мне что-то не хочется идти на танцы вечером, — заявил Трей. Он убрал руку от знакомой выпуклости ее груди и отодвинулся на своем стуле назад. — Прости, Синтия, но мне необходимо, чтобы мы немного отдохнули друг от друга.

Синтия смотрела ему вслед без особого сожаления. В последнее время ей не удавалось подстраиваться под его часто меняющееся настроение, и это начинало надоедать. Другие студентки провожали его заинтересованными взглядами. На следующий сезон ТД выбрали стартовым квотербеком, а в университете Майами это делало его центральной фигурой всего кампуса. Должно быть, информация, собранная о Трее Доне Холле сыщиком, которого нанял ее отец, оказалась верна. Отец собирал информацию обо всех ее бойфрендах. В конце концов, когда ей исполнится двадцать один, она станет наследницей его состояния. В досье значилось, что, когда Трей Дон Холл уезжал учиться в колледж, он оставил девушку, с которой долго встречался, беременной и с тех пор не имел с ней никаких контактов. Она должна была рожать как раз сейчас. Синтия тогда не обратила внимания на информацию, полученную ее отцом. Какое отношение это может иметь к тому, что было у них с Треем? Но ей следовало бы быть осторожнее, прежде чем позволить себе влюбиться в ТД Холла. После секса в нем появлялось что-то необъяснимо холодное и равнодушное. Он бы все равно причинил ей боль, как, видимо, сделал той девушке, которую бросил в таком положении. Должно быть, Трей все еще испытывал к ней какие-то чувства, если беспокоился по поводу ее родов. «Да так, ничего существенного», — сказал он. Ни черта себе! Она сунула свой подарок обратно в сумочку. Он его даже не заметил. Это была фотография в рамочке, где они с Треем позировали перед громадной рождественской елкой у нее дома. Она положит этот снимок среди всяких сувениров, которые будут напоминать ей про студенческие годы, и подумает, стоит ли предавать огласке этот его проступок у себя дома. Впрочем, для его статуса в Майами это вряд ли имеет какое-либо значение.


В отделении почты, находящемся в том же здании, что и студенческий центр, Трей проверил свой почтовый ящик. Писем от тети Мейбл не было. С ноября она написала ему всего дважды — наказание за то, что он не приехал домой на Рождество, как он догадывался, — и в ее письмах к тому же не было никаких новостей о Кэти и Джоне. От Джона тоже не было вестей уже очень давно. Чем больше он отдалится от своих двух друзей, тем легче адаптируется к новой жизни в мире, где нет места маленькому, продуваемому всеми ветрами городку в прерии, который остался у него за спиной.

В общежитии Трей поинтересовался у вахтера на входе, нет ли для него сообщений. Помощник из числа студентов протянул ему два конверта, но они были не от тети Мейбл. По предварительным подсчетам, Кэти должна была рожать сегодня, и ему, наверное, следовало бы позвонить и узнать, как она себя чувствует, но он не мог рисковать, давая своей тете повод неправильно истолковать этот звонок. Она могла воспринять это как знак и рассказать Кэти, что он по-прежнему беспокоится о ней, хотя на самом деле это не так. Он просто хотел, чтобы ребенок и его… бывшая возлюбленная прошли через это испытание успешно.

Трей прочитал письма и выбросил их в мусорную корзину, предназначенную для рекламной макулатуры. Одно письмо было от корреспондента школьной газеты, который просил у него интервью, второе — из магазина мужской одежды: там хотели узнать, интересно ли Трею стать моделью, чтобы демонстрировать новую линию их изделий на выпускном празднике. Шесть месяцев назад он бы с радостью принял это предложение, но сейчас считал, что подобные мероприятия — пустая трата времени. Больше всего на свете он теперь ценил свою внутреннюю свободу и ни в грош не ставил никого и ничего, кроме учебы и футбола. По идее, Трей должен был бы переживать, что Синтия каким-то образом узнала, что в родном городе он оставил беременную подругу, и беспокоиться, что все эти сплетни могут испортить его имидж. Но ему было плевать на имидж. Какое отношение имеет его прошлое к тому, как он, квотербек, играет на футбольном поле?


— Он появился! И он замечательный!

Эта фраза, невольно вырвавшаяся у принимавшего роды врача, звучала в ушах Кэти настоящей симфонией. Полностью обессиленная, она упала на подушку и, слабо улыбнувшись, показала два поднятых вверх больших пальца маленькому чуду, которое тот держал на своих руках. «Ты сделал это, сынок. Ты сделал это!» На одиннадцатом часу своих родов, когда она уже думала, что не вынесет больше этих мучительных родовых схваток, Кэти каким-то образом почувствовала сильное желание своего сына наконец появиться на свет. Он не даст ей сдаться, допустив даже в мыслях возможность кесарева сечения. Сквозь боль и головокружение, застилающие глаза мутной пеленой, сквозь вспышки яркого слепящего света, гудки машин, громкий смех и разговоры, унижение под взглядами посторонних людей, входивших и выходивших из комнаты, он все же поборол ее горячее желание попросить избавления от этой агонии. «Мы сможем это сделать, мама!»

— Уилл, — в какой-то момент прошептала она своей бабушке, когда та вытирала пот с ее лба. — Я хочу… чтобы второе имя… у моего ребенка было Уилл. Джон Уилл Бенсон. Мы… назовем его… Уилл.

— Я прослежу, чтобы это имя записали в его свидетельство о рождении, дорогая.

После предварительного осмотра младенца доктор положил новорожденного в руки Кэти, которой после родов очень хотелось спать.

— Десять фунтов одна унция и высший балл по шкале Апгар[14], — объявил он. — Поздравляю.

Эмма, которая все это время не отходила от нее ни на шаг, начала тихонько всхлипывать.

— Ты вложила в роды всю свою любовь, — прошептала она.

Кэти коснулась губами мягкой головки, покрытой шапкой темно-каштановых волосиков.