— А-ай, — выдыхает она.


— Ай? Ты промокла насквозь, детка, — большим пальцем нахожу ее клитор, потирая маленькими кругами, прежде чем начинаю неистово толкаться в нее. — Так лучше?


— Д-да, — выдыхает Карина. — О, черт, Данте, мне нужно кончить.


— Уже?


— Да. Пожалуйста. Можно я кончу?


Черт, это чертовски горячо, когда она спрашивает своим жалобным, умоляющим голосом маленькой девочки. Это заводит меня еще сильнее. Рукой нащупываю ручку от пробки и слегка поворачиваю ее, а затем дергаю. Карина сходит с ума, извивается на моем члене, выкрикивая мое имя.


— Тебе нравится, малышка? Чувствуется так, будто внутри тебя два члена?


— Да-да-да.


— Думаешь, тебе бы понравилось это?


— О Боже, да.


Нечестно задавать ей вопросы прямо сейчас. Я думаю, что в этот момент она скажет «да» почти всему. Я опускаюсь на нее, посасывая ее идеальные вишневые соски. Тихие «ах» и «ох» срываются с ее губ. Я поднимаю глаза и вижу, что она наблюдает за мной.


— Могу я быть сверху?


— Черт, да.


Карина всхлипывает, когда я выхожу из нее. Потому что я садист, ублюдок, когда хочу им быть, я покручиваю пробку еще раз, а потом шлепаю ее по заднице. Она встает на колени и ждет, пока я лягу в центр кровати, прежде чем перелезть через меня.


— Медленно и аккуратно, малышка.


На ее лице появляется еще одно выражение, от которого мне хочется снова положить ее себе на колени. Когда Карина собирается опуститься на мой член, я хватаю ее за бедра.


— По-другому. Я хочу поиграть с твоей задницей, пока ты будешь объезжать меня.


Она секунду смотрит на меня, прежде чем подчиниться. После подпрыгивания на моем члене вверх и вниз несколько раз, она оглядывается через плечо.


— Это не работает.


Это подло, но она грустно надувает губки, и я чертовски люблю, когда она говорит мне, что ей нужно, вместо того, чтобы притворяться.


— Иди сюда.


Как только Карина поворачивается ко мне лицом, я руками обхватываю ее сиськи, большими пальцами скользя по соскам.


— Ты права. Так гораздо лучше.


Но она не обращает внимания. Карина слишком занята, объезжая мой член, чтобы ей была разница до того, что я говорю или делаю с ее заполненной задницей, она туже, чем гребаный ад, и от этого мне требуются все силы, чтобы я не взорвался раньше нужного времени.


Мне чертовски везет, что через несколько секунд моя девочка кричит, киской душа мой член. Огненные разряды удовольствия пронзают мой позвоночник, и я выкрикиваю собственные проклятия.


Она падает на меня, тяжело дыша, облизывая и целуя мою шею.


— Ты скоро меня убьешь, малышка.


Счастливое мурлыканье вырывается из ее горла, когда я отодвигаю ее в сторону. Она прижимается поближе, и наш пот держит нас приклеенными друг к другу. Никогда не думал, что мне это так может понравиться. Счастливая довольная женщина в моих объятиях. Никакого желания вышвырнуть ее из моей постели. Я поворачиваюсь и целую ее в лоб.


— Пойдем, умоемся.


— М-м-м, — бормочет она.


Я слегка сжимаю ее в объятиях.


— Ты все еще жива?


Ее веки трепещут, и она улыбается мне.


— Думаю, что да.


Большую часть времени мои эгоистичные потребности управляют этими отношениями. Но ни одна женщина не объезжала меня так, как Карина. Особенно, когда она скользит рукой вниз по животу, по своей киске и извивается так, как она это делает.


— У меня все еще покалывает там, — изумление в ее голосе заставляет мой член подпрыгнуть.


Черт меня побери.


Каким-то образом, несмотря на все, через что ей пришлось пройти, она остается невинной. Даже когда она говорит такие вещи.


Мне чертовски нравится быть мужчиной, который покажет ей все грязные вещи, на которые способно ее тело. Я хочу сделать с ней все, что только можно вообразить. Но я также хочу отдать ей все, что у меня есть.


Хотя есть еще одно новое чувство, и оно начинает мне нравиться.

Глава 8

Карина

На лице Данте такое суровое выражение лица, когда я, наконец, открываю глаза.


― Я сделала что-то не так?


― Нет, малышка. Почему ты вообще о таком спрашиваешь?


У меня нет ответа, поэтому я прячу лицо, утыкаясь ему в грудь. Его кожа скользкая от пота, и я дразню его языком в течение пары секунд, прежде чем он смеется и отстраняется.


― Давай, грязная девчонка. Давай, приведем тебя в порядок.


И Данте не шутит. Он тщательно моет меня, намыливает, а затем все споласкивает.


― Руки на стенку.


Я поворачиваюсь и виляю перед ним задницей, прежде чем прижаться ладонями к скользкой плитке. С дразнящей медлительностью он вытаскивает игрушку из моего зада, несколько раз останавливаясь, чтобы покрутить ее. Стоны наполняют воздух вокруг нас, и я понимаю, что они исходят от меня.


― Нравится?


― Думаю, что да.


Он хихикает мне в ухо, и я тянусь назад, чтобы притянуть его ближе к себе.


― Чего ты хочешь, малышка?


Прежде чем я успеваю ответить, у меня урчит в животе.


― Предполагаю, это и есть ответ на мой вопрос. Моей девочке нужна еда.


Держа одну руку на моем бедре, он поворачивается и выключает воду.


Вернувшись в спальню, он натягивает мне через голову футболку, а сам надевает свободные спортивные шорты и ведет меня вниз.


Я молча наблюдаю, как он готовит большой омлет и тосты.


― Бриннер? (Примечание переводчика: Здесь героиня употребляет слово, которое сложила из двух: завтрак (на англ. breakfast) и ужин (dinner)) ― спрашиваю я, когда он ставит передо мной тарелку.


Данте вопросительно выгибает бровь, и я чувствую себя глупо.


― Ничего, ― бормочу я. ― Завтрак на ужин? Это что-то глупое, о чем мы с Афиной просили ее маму, когда были маленькими.


От его пристального взгляда я только начинаю сильнее нервничать и не могу есть.


― Вы давно дружите?


― Да.


― Раньше у вас были ссоры?


― Мы сегодня не ссорились. Она просто разозлила меня.


Я вонзаю вилку в яйца. Даже если Данте продолжает смотреть на меня с напряженным выражением лица, еда пахнет слишком хорошо, чтобы ее игнорировать.


― Ты сказала, что это потому, что она обеспокоена.


― Да. Я так думаю.


― Я рад, что эта девчонка приглядывает за тобой.


― Действительно?


― Черт, да, ― он молчит, пока ест, но через некоторое время ловит мой взгляд. ― Ей, действительно, нравится Ромео?


Я фыркаю и чуть не давлюсь соком.


― Кто знает. Я думаю, она просто немного озабоченная и хочет потерять девственность.


Теперь очередь Данте подавиться.


― Черт. Господи, это плохая идея. Дерьмо. Как она... ну, знаешь? Нет, не бери в голову. Меня это не касается.


Его реакция заставляет меня смеяться, потому что, нет, я не могу представить, что Данте хочет узнать такие интимные подробности о моей лучшей подруге.


― Так ты бы сказала, что она тебе как сестра?


― Да, ― слово «сестра» портит нашу беседу, и я кладу вилку. ― Я все еще не могу поверить, что у меня есть сестра, ― я колеблюсь, прежде чем задать вопрос, который мучает меня с тех пор, как я впервые узнала о Кэденс. ― Данте, ты думаешь, у меня есть еще братья и сестры? Я имею в виду, мой отец дальнобойщик. Если он спрятал нас с мамой здесь, возможно, он…


― Господи, малышка. Надеюсь, что нет, ― несколько секунд он изучает мое лицо. ― Ты, действительно, хочешь с ней познакомиться?


Я чувствую, как мои губы растягиваются в улыбке.


― Да, конечно. Я всегда хотела сестру. Мы с Афиной близки, но ее родителям никогда не нравилось, что она дружит со мной…

― Это еще почему, черт возьми? ― чуть ли не выкрикивает он, удивляя меня.


Я вздрагиваю, и пытаюсь не встретиться с ним взглядом.


― Понятия не имею. Недостаточно хороша для их маленькой принцессы? Дружба со мной ― единственное, из-за чего она когда-либо боролась со своими родителями.


Данте фыркает.


― Неудивительно, что она хочет трахнуть Ромео. Чтобы разозлить мамочку и папочку.


Я ужасный друг. Вместо того чтобы защищать Афину, я отвечаю:


― Возможно.


Он качает головой и собирает наши тарелки. Закончив, он смотрит на меня через всю комнату. От его взгляда мои соски напрягаются. Естественно, Данте это замечает, и его рот растягивается в грязной ухмылке. Я поворачиваюсь к нему лицом, когда он обходит бар.


― Чувствуешь себя лучше? ― спрашивает он низким скрипучим голосом, от которого меня каждый раз бросает в дрожь.


― Да.


Данте проводит тыльной стороной ладони по моей щеке.


― Мне нравится заботиться о тебе, Карина.


Слезы щиплют глаза, и на секунду слова застревают в горле.


― Мне нравится, что ты заботишься обо мне.


Повернув табурет так, что я прислоняюсь спиной к стойке, он протискивается между моими бедрами. Данте опускает руки на мои колени и затем скользит вверх по ногам под футболку, которая едва прикрывает меня. Но футболку не снимает.


― Я не могу насытиться тобой, ― урчит он мне в ухо.


― Будет ли это всегда вот таким?


Он отстраняется, глядя на меня.


― Что?


― Это, ― я машу рукой в маленьком пространстве, разделяющем нас. ― Это постоянное желание друг друга?


Он улыбается дьявольской улыбкой.


― Всегда ли я буду хотеть трахнуть тебя? Думаю, да.


Он подтягивает меня ближе к краю стула. Одной рукой скользит по внутренней стороне бедра, раздвигая мои ноги шире, в то время как другой сжимает мою шею сзади, притягивая меня ближе. Данте прижимает свои твердые губы к моим, когда гладит мой центр. Большим пальцем он скользит по моему клитору, и я подпрыгиваю. Мужчина сжимает мой затылок, удерживая наши губы вместе. У меня перехватывает дыхание, когда он вводит в меня два пальца. Прервав поцелуй, Данте смотрит вниз, где его рука исчезает под моей рубашкой. Он изгибает пальцы вверх, потирая то местечко, которое заставляет меня дрожать. Руками я обхватываю его предплечье. Либо пытаясь удержать его там, либо вырвать руку.