— Аааа! — уже громче смеялась Груня, — Васька, ты чудо!

Васька позицию полностью разделял, но, тем не менее, опасливо поинтересовался:

— Зайчонок, а ты с чего такая веселая?

— Вася! — хрюкнула Груня и отодвинула подушку от лица, — Ты у меня жуткий оригинал, то розы даришь охапками, то вот это!

Девчонка ткнула пальцем в вазу, стоявшую на подносе. Васька хмуро и придирчиво осмотрел белый пушистый цветок на тонком стебле.

— И?

— Вась, это тысячелистник, — смеялась Груня, утирая слезу, брызнувшую из глаз.

— И? — повторил Васька, с сомнением глядя на цветочек.

Нет, надо бате сказать, не хрен выращивать цветы со странным названием.

— Это сорняк, Васенька, — пояснила Груня, — Травка. Все другие уже завяли, а эта стоит.

Васька бросил убийственный взгляд на предательский цветок. То-то он ему сразу не понравился. Сорняк, мать его раздери!

— Косяк, что сказать, — вздохнул Василий Павлович и, взяв пресловутый цветочек, подошел к окну, открыл его и выбросил растение обратно в сад.

Груня уже не смеялась, так, хихикала тихонько и улыбалась. А Васька был милым. Капельку растерянным, даже, кажется, смущенным. Но всего мгновение. Потом он наглым образом забрался на постель и притянул Груню к себе на колени.

— Исправлюсь, — пообещал Василий, отводя спутанные волосы с лица своей пигалицы.

Груня, смутившись, отвела глаза. А потом смутилась еще больше. Ведь взгляд уперся в широкую грудь уже почти лежащего под ней парня. Поерзав, пытаясь улечься удобнее, Грунька взмахнула ресницами и столкнулась с карими глазами, ставшими вдруг темными.

— Как ты себя чувствуешь? — без тени улыбки спросил Василий, его руки уже двинулись к бедрам, а потом и вовсе скользнули под одеяло, разгоняя кровь по обнаженному телу.

— Хорошо, — тихо ответила Грунька, а глазки замерли на растянувшихся в улыбке губах.

Дернув бедрами, Васька передвинул пигалицу выше, так, чтобы она села поверх него, обняв ногами. И естественно, полотенце на Барине «случайно» распахнулось. Но поскольку их тела скрывало одеяло, Грунька решила не замечать этого факта.

— Мне бы в душ, Васенька, — тихо шепнула Грунька, — Ты чистый, а я нет.

— Успеется, — выдохнул Васька девчонке на ухо, прихватив мочку губами, — Разве ты забыла, зайчонок? Я тебя постоянно хочу. А когда ты такая, то крышу рвет основательно.

— Вась, — судорожно выдохнула Грунька, борясь со смущением и, чего уж скрывать, с желанием, — Я, правда, не помылась после вчерашнего. Уснула. А ты чистый.

— Мне, правда, плевать, — пробормотал Василий Павлович, уже настойчивее прижимая девчонку к себе, надавливая на спину так, чтобы в полной мере прочувствовала все его желания.

— Вааась! — уже почти захныкала Груня, глядя в затуманенные желанием глаза Барычинского.

— Ну и настырная же ты! — пробормотал Васька, сдаваясь и, откинувшись на подушки спиной, опустил руки вдоль тела, — Упрямая девчонка!

— Мне до тебя далеко, — хохотнула Груня, быстренько сползая с парня и, прихватив его полотенце, самым наглым образом спихнув парня с него, обмоталась в махровую ткань и убежала в душ.

Васька закинул руки за голову и вперил взгляд в потолок. На ум ничего не шло. Все мысли опустились ниже пояса. А хотя нет, одна мысль все-таки заблудилась в его мозгах. А почему бы не сделать стеклянный потолок? Да, точно, и стену. Даа, вот было бы кайфово, рассматривать Груньку во всей красе….

— Зашибись, маразматик, — вздохнул Васька и легко поднялся на ноги с постели.

Медленно вышагивая по мягкому ковру, Барычинский решил, что уже успел соскучиться по упрямой пигалице. Тем более, секса в душе даже у него за весь период с момента полового созревания, еще не было. Надо бы испробовать.

Открыв двери ванной, Барин замер. Тихое пение доносилось из душевой кабинки. Оказывается, у девочки очень красивый и нежный голосок. Правда, репертуар не очень подходит Груне. Еще бы! Барычинский и не подозревал, что у его пигалицы имеются такие познания в области русского шансона и блатной лирики. Ему даже показалось, что от возбуждения появились слуховые галлюцинации. А нет, не показалось, не глюк. И на словах «Владимирский централ, ветер северный» Васька тупо заржал.

Сквозь запотевшее стекло он увидел, как пигалица встрепенулась, оглянулась и застыла.

— Чего? — кажется, с обидой в голосе.

— Мадам Пепел, да вы умеете удивлять! — смеялся Васька.

— Месье Барычинский, а вы умеете говорить комплименты! — в тон ему ответила девчонка и споткнулась о следующую, вот-вот готовую сорваться фразу.

Грунька смотрела на Василия Павловича, стоявшего сейчас в метре от нее по ту сторону кабинки. Стекло было прозрачным, но капельку помутневшим от горячей воды. Однако видимость все равно была прекрасной. И Груня с неподдельным интересом принялась изучать парня. Полностью обнаженного. Хорошо, не полностью. Имелся крестик на золотой цепочке, но он вообще ничего не скрывал.

В силу выбранной профессии и занятий, где часто приходилось рисовать с натуры, и однажды даже с обнаженного (!) натурщика, Грунька уже успела визуально познакомиться с мужским телом. Но тело Барина не шло ни в какое сравнение с тем натурщиком. Мелькнула даже мысль, пригласить Ваську на занятия по рисованию. Но мысль тут же испарилась. Угу, еще не хватало светить своего мужчину сокурсницам.

Рот Груньки непроизвольно открылся. Во-первых, от поразившей ее мысли о ревности. Во-вторых, тело Барина действительно впечатляло. И, уже знакомый ком тугой скрученной спирали медленно разворачивался внизу живота.

Пока Груня, молча, глазела на Ваську, тот успел приблизиться и открыть стеклянную дверцу кабинки. Указательный палец прошелся по приоткрытой нижней губе, выводя Груню из состояния ступора.

— Потереть спинку? — подмигнул Васька, выдавливая гель для душа из тюбика ярко-розового цвета. Гель ударил в нос приятным цветочным ароматом, и Василий растер его между ладоней. А потом, не дожидаясь ответа, принялся поглаживать мокрое тело пигалицы, нанося средство на теплую от воды кожу.

Интуитивно Груня ухватилась за широкие плечи Барина, боясь упасть, поскольку ноги вмиг решили отказать хозяйке. А руки Василия, успев пройтись по спине, спустились к талии, а потом и к девичьим бедрам.

Вода тут же смывала гель с тела Груни и с рук Василия, а девчонка уже и забыла, что толком не успела вымыть мокрые волосы шампунем, не успела почистить зубы после сна, не успела просушить волосы, не успела заправить постель, не успела позавтракать…

И мысли начали разлетаться, когда прохладный кафель на стене соприкоснулся с кожей, разгоряченной водой и жаркими прикосновениями. Требовательные мужские руки, не стесняясь и не спрашивая разрешения, гуляли ловкими пальцами меж ног, разведенных и зафиксированным мужским бедром. Не менее требовательные губы ласкали плечо и шею, чуть прикусывая нежную и чувствительную кожу. И Груне ничего не оставалось, как поддаться власти сильных рук и требовательных, очень интимных и непривычных, но уже желанных и необходимых прикосновений.

— Зайчонок, можно я…. Можно мне…, - проникновенный шепот на ухо выбил из головы Груни последние разумные мысли и, крепко зажмурившись, и прикусив губу, девчонка чуть поддалась вперед бедрами, сама от себя не ожидая подобной смелости.

А Васька распознал ее ответ. И только скользнул рукой к затылку, фиксируя прочно и не позволяя двинуться, вдохнуть, даже думать, заставляя лишь чувствовать его страсть.

Поцелуй, накрывший губы, заставил Груню прогнуться, и вместе с тем сжаться в ожидании боли близости, сладкой и пьянящей. Но боли не было. Зато все тело пронзило горячее, расплавляющее все на своем пути, словно лава, наслаждение.

Стон, вырвавшийся из груди, витал в воздухе. Чей он был — казалось неважным. Значение имели только крепкие объятия, горячие прикосновения и жадные поцелуи.

Обессиленный и удовлетворенный, казалось бы, рассыпавшийся по кускам, но чувствующий себя счастливым, Васька толчками выгонял воздух из легких, чтобы вновь вдохнуть пьянящий аромат весны. А Груня, зажмурив глаза крепко-крепко, обхватила любимого парня за талию, распластав ладони по спине, поглаживая и наслаждаясь теплом его кожи. Кафель за спиной уже не был таким прохладным ине мог остудить жара нахлынувшей страсти. И Груня купалась в ее волнах, постепенно утихающих.

— Ты как? — тихо шепнул Вася, обнимая пигалицу и не собираясь выпускать ее из рук.

— Не знаю, — честно призналась Груня, шевелиться ей не хотелось. Хотелось есть, а вот двигаться — не очень.

Васька будто понял ее мысли. Выключил воду и, приподняв Груню над полом, вынес из кабинки. А после, укутав в полотенце, набросив поверх него свой махровый халат, наскоро натянув свежее белье, отнес девчонку в кровать, где их ждал уже остывший завтрак.

А после, перекусив, Груня выпила залпом холодный чай. Василий порывался сгонять за горячим на кухню, но девочка лишь отрицательно мотнула головой. Сама первой вскарабкалась на улыбающегося Василия и, положив голову на его грудь, вмиг уснула.

Васька поглаживал влажные, рыжие волосы, пропуская их расплавленной медью сквозь пальцы. В отличие от девчонки спать ему не хотелось. Вставать и покидать спальню — тоже. Вот и лежал парень, любуясь сонной пигалицей в его руках.

Взгляд нехотя перепрыгнул за окно. Солнце, закрытое осенними свинцовыми тучами, тускло светило с неба. Но настроение от этого ни на миллиметр не ухудшалось. Скорее наоборот. При такой погоде никуда не хотелось идти, разве что лежать вот так тихо и уютно под одеялом.

Васька и дальше бы провалялся, служа подушкой для пигалицы, если бы не телефонный звонок ее мобильника. Протянув руку, Барин прочел инициалы абонента. Нахмурился. И тихо ответил на вызов.

— Чё надо? — без приветствия поинтересовался Бася.