Груня улыбнулась, обхватила лицо Васьки ладошками. Не часто муж откровенничал на тему чувств. Но она всегда, каждую минуту знала, что он любит ее и их детей. Безумно любит.

— Я уже и не знаю, где начинаешься ты, и заканчиваюсь я, — попытался выразить свои мысли Барин.

И Груня все поняла, обняла мужа крепче и прижала к себе.

— Ты мое всё, — тихо шепнула она в ответ, касаясь губами уха любимого мужчины.

Васька улыбнулся, кивнул, крепко прижал свою пигалицу к себе. Перекатился на диване, чтобы девчонке было удобнее. Как и каждый раз, чувствуя, как кожу покалывает от близости, и хочется вжать хрупкое тело пигалицы сильнее, крепче в себя, чтобы не разлепить, не разорвать, чтобы навсегда, навечно….

— А давай пятого? — вдруг проговорил Васька, хитро улыбаясь и скользя требовательными руками по спине и бедрам своей девчонки.

— Неееет! — возмутилась Груня, а потом милостиво, — А знаешь, я не «против».

А потом, спустя короткую паузу, когда Барин уже размечтался на тему пола будущего ребенка, а лучше — сразу двойни, Груня добавила, озорно шепнув мужу на ухо:

— Если сам будешь вынашивать и рожать, — подвела итог пигалица, — А я весьма ответственно подойду к процессу зачатия и воспитания.

— Хитрая лиса, — рассмеялся Барин, а потом стало вдруг не до смеха. Пигалица, как и обещала, подошла к процессу ответственно. А у Барина, каким бы суровым, грозным, циничным и наглым он не был, имелась одна большая слабость к собственной жене и к каждой проведенной с ней минуте близости. Вот и сейчас, мысли вмиг исчезли из головы, оставив вместо себя сплошной кайф, стопроцентное наслаждение и безумную любовь к своему зайчонку.


Конец…