Ольга Соул - Персик в камуфляже

санчасти).

Василий Станиславович хотел меня представить, но Плоходько влез поперед него:

– Сержант, твою дивизию! Я тебе что говорил? Подмести и

бордюрчики покрасить. А вы что? Подмели, как старая кобыла хвостом.

Бордюры то кому оставили?

– Виноват, товарищ майор! Забыл о бордюрах, – послышалось из

строя.

– Савченко, если ты идиот и не можешь запомнить, бери и записывай,

– майор спрятал руки за спину.

– Есть записывать!

– Правильно. Я вот, например, уже давно записываю.

Я не удержалась, издав смешок. Плоходько потоптался на месте и

ушел под предлогом срочных дел. Ушёл и спасибо на этом!

– Товарищи солдаты, разрешите представить лейтенанта Любимову

Таисию Кирилловну. Уверен, что теперь морально-психологическое

обеспечение у нас будет на высшем уровне.

Шестьдесят пар глаз внимательно меня сканировали, а я в это время не

знала как стать, куда руки деть и вообще на кого смотреть. Следующая

фраза Арсентьева вогнала меня в ступор:

– Ну, что ж, Таисия Кирилловна, знакомьтесь с личным составом и

приступайте к обязанностям: тесты эти всякие, беседы… Короче говоря, первый взвод в вашем распоряжении. Остальные, за мной шагом марш!

Часть людей отсеялась, но легче не стало. Сейчас я осознала, что всё, чему училась в академии, не поможет. Теория теорией, а, как начать

разговор и завоевать авторитет среди солдат, я не знаю. Парни оказались

гораздо смелее меня. Кто-то присвистнул, кто-то включил всё своё обаяние, и полетели вопросы:

– А вы к нам откуда?

– Таисия Кирилловна, ваше сердечко свободно?

– Вашей маме зять не нужен?

Неожиданно на помощь пришёл Топалов. Он гаркнул так, что у меня

аж душа застряла где-то между пупком и позвоночником.

– Закрыли рты! Будто красивую бабу впервые в жизни увидели.

Так и не смогла понять: мне комплимент сделали или оскорбили.

Вокруг стало тихо, и я попыталась взять себя в руки.

*(англ) Всё хорошо. Пока!

– Рядовой Топалов, а что это вы кричите из строя?

Полагаясь на опыт нашего общения за вчерашний день, подумала, вряд ли я удостоилась комплимента.

– А вы сами не справитесь, товарищ персик.

– Почему это? – надула губы.

– Потому, что женщине в армии не место. Либо увольняетесь в запас, прослужив три дня с походом, либо в декрет уходите. А всё потому, что

служить – это вам не бигуди накручивать.

От возмущения у меня чуть пар из ушей не пошел. Это что за

предрассудки

такие?

Никогда не относила себя к ярким представительницам феминистического движения, но тут так захотелось

отстоять свои права и показать «ху из ху»*.

– Взвод! Налево! Шагом марш!

Мне выделили небольшую комнатушку для занятий с подопечными.

Только вот я не ожидала, что всё произойдёт так быстро – ни тесты не

распечатала, ни тему для групповой беседы не подобрала. С собой у меня

была только книжка Эрнеста Хемингуэя «Старик и море», которую я

собиралась дочитать после обеда.

– Тая, ты расстроилась? – Никита отстал от остальных и

побеспокоился о моём настроении.

– Нет. Но стереотипы нужно искоренять. Это ещё хорошо, что я не

злопамятная, а то чуть бы что – пошёл бы он у меня пустыню пылесосить.

– Не обращай внимания на Топалова. Он у нас контуженный чуток, –

Калинин сказал это в шутку, но с таким серьезным голосом, что я наивно

восприняла его слова за чистую монету.

Наивность и сентиментальность – мои лучшие друзья, после

невезучести. Ещё в детстве я котов и собак в дом таскала потому, что

жалко, а карманные денежки всегда алкашу из соседнего подъезда

одалживала. Он их никогда не возвращал, но я свято верила, что это на

хлеб, а не на бутылку. Вот и сейчас я подумала, что всякое в жизни бывает.

Это же армия! А вдруг на учениях несчастный случай? Так вот почему он

так такой нервный – при контузии любой шум может стать раздражителем.

Пообещала себе, как офицер и психолог, провести индивидуальную

консультацию с Дмитрием.

Солдаты расставили стулья и заняли места, наблюдая за мной, словно

за мартышкой в цирке.

– Товарищи сослуживцы, – начала я, так и не имея плана действий, –

мы с вами делаем очень важную работу, но не всё в жизни подлежит уставу.

Я бы хотела поговорить о личностном развитие, о душе…

– Жаль, что вашу душу под кителем не видно, – крикнул кто-то с

последнего ряда.

Словно замполит со стажем, я сурово так пресекла нарушение

дисциплины фразой:

– Отставить разговорчики!

В какой-то момент взгляд зацепился за книгу на столе, и тема для

обсуждения появилась сама собой.

– На повестке дня сегодня – Хемингуэй.

– Хемин… чего? – переспросил сержант.

– Эрнест Хемингуэй. Это известный американский писатель, а ты –

село непросвещённое, – вместо меня ответил Топалов.

Я искренне удивилась, поскольку парень всем своим видом показывал, что не намерен участвовать в происходящем. Пролистнув вступительное

слово, я принялась читать произведение вслух. Высокоинтеллектуальной беседы о силе человека, о борьбе со своей

природой, об одиночестве и прочих философских категориях не

получилось. Как малым детям пришлось разжёвывать элементарное, но я

всё равно была рада, ведь кто-то меня слушал.

Когда наше время истекло, я отпустила почти всех к Арсентьеву.

– А вас, Топалов, я попрошу остаться!

Никита бросил на меня вопросительный взгляд, прежде, чем оставить

нас с его другом наедине.

– Отчитывать будешь?

– Нет. Присаживайтесь.

– Я постою.

Ранее я говорила, что искать подход к коллективу сложно, но начать

разговор с человеком о его проблеме, когда он об этом не просит – гораздо

сложнее.

– Давно это случилось? – осторожно спросила я.

– Что?

– Раздражительность ваша, пессимистичность…

– Буквально с твоим приездом совпало.

– Значит, недавно.

Дима посмотрел на меня, как на ненормальную, но я списала на его

состояние.

– Вы главное не зацикливайтесь на этом. Это не ваша вина, что так

получилось.

– Конечно, не моя. Спасибо, блин, генштабу, что непутёвых таких

набирает.

В тот момент я даже и не подозревала, что мы на разных полюсах: я

веду речь о контузии, а он – обо мне. Подумала, что Топалов винит кого-

то конкретного.

– А успокоительные вам давно прописывали?

– А надо? Думаешь, ты меня так доведёшь? Тогда и себе возьми, чтобы

меньше активности было.

– Мне то зачем? Это ж вы контуженный.

– Контуженный? Ах, вот оно что! Оскорбилась, значит, словами, что

женщине в армии не место, и вон как запела. Ну, персик, погоди!

Топалов вышел, громко хлопнув дверью.

– Помогла, называется.

В состоянии грустного морского котика я поплелась на обед. Стоило

переступить порог столовой, как Зоя сразу же улыбнулась и помахала. Я

взяла на раздаче тарелку борща и села ковыряться в нём за дальний столик

у окна.

– И чего я вообще сегодня полезла к этому Топалову? Только

настроение себе испортила.

– Привет. Ты чего такая кислая? Не пошёл первый день?

Зоя сделала вид, что протёрла мой стол, затем присела рядом.

– Нормально всё.

– Слушай, а пошли к нам на кухню. Выпьем по рюмочке чая, может, полегчает.

– Да ты что! Я же на службе.

– Ну да. А я на работе. Тогда просто пошли пить чай.

– Только, если недолго.

Девушка дала мне халат повара, чтобы я накинула поверх формы, и

провела в небольшое помещение, где в огромных кастрюлях что-то

бурлило, издавай аппетитный аромат.

– Добро пожаловать в царство сковородки и половника!

Возле плит крутились две поварихи, чтобы не мешать им, мы стали

ближе к раздаче с чашками в руках. Завязалась беседа о танцах в доме

офицеров, а потом я бросила взгляд на стол у стены, под которым стоял

мешок с рисом. Всё бы ничего, но мне показалось, что рис ожил. Я

моргнула пару раз – он продолжал шевелиться. Это вызвало у меня, далёкого от готовки человека, оглушительный крик на всю столовую.

– Ты чего? – всполошилась Зоя.

– Оно живое! – я ткнула пальцем в мешок.

– Тьфу! Да это рис со старых запасов ещё. Не заметили на складе и, как результат, завелись личинки. Он на списание пойдёт. Просто, наверное, верёвка протрухла и развязалась.

Такой ответ меня успокоил. В следующую минуту в окошке появилась

голова комбрига.

– Любимова, пойдите-ка сюды!

*кто есть кто.

По глазам поняла, как сильно «рад» меня видеть генерал. Возможно, если бы я была мужчиной, он бы высказал мне всё с чувством, толком, расстановкой, но, проявив самообладание, лишь спросил:

– А что вы здесь делаете?

Зоя вышла из кухни со мной и молчаливо глядела в пол. Ну не могу же

я сказать, что мы чаи гоняем, и этим самым подставить нас обеих.

Пришлось на ходу придумывать легенду.