Я запираю дверь, включаю душ, чтобы заглушить все звуки, затем прислоняюсь к шкафчику и перематываю запись до того момента, когда Уиллоу появилась в кухне и села за стол. Вновь прослушиваю нашу с ней беседу, чтобы убедиться в реальности происшедшего.

Нет, это был не сон.

Я закрываю приложение в телефоне и смотрюсь в зеркало. С ума сойти – всего двое суток назад я проснулся, уверенный в незыблемости своего взгляда на мир. Теперь уверенность исчезла, и на смену ей пришли любопытство, эйфория и новое, неодолимое желание узнать об этом мире то, чего я до сих пор не ведал.

В жизни есть больше, чем доступно глазу, и по сравнению с этим все остальное кажется теперь несущественным. Многие вещи, державшие меня в напряжении, уменьшились в масштабе; я узнал, что существует нечто большее, чем то, во что я позволял себе верить.

Обычно я ничего не утаивал от Лайлы, однако теперь не уверен, что хочу ей открыться. И все же есть шанс, что, если Лайла узнает правду, ей это поможет. Если она принимала на веру иные, помимо нашего, уровни существования, то, вероятно, случившееся с нами она воспримет легче. Или в какой-то извращенной форме это заинтригует ее так же, как и меня. Ведь мне последние события определенно помогли справиться с пустотой, которую я ощущал в последнее время. Не знаю, что пришло на смену этой пустоте – возможно, обычное любопытство и до хрена новых вопросов. Однако я давно так не радовался наступающему дню.

Я готов снова говорить с Уиллоу.

Оглядываю ванную – а не здесь ли она? Наблюдает ли она за нами постоянно? Чем занимается ночами, если спать не в состоянии? Что делает в эту минуту?

У меня к ней масса вопросов, даже не хочется тратить время на душ. Я выключаю воду и торопливо выхожу из ванной. Лайла спит, лежа на животе.

Я оставляю ее в постели и иду вниз. Включаю кофемашину и смотрю по сторонам. Возможно, Уиллоу на кухне? Нужно изобрести какой-нибудь способ общения, когда мы не пользуемся телом Лайлы.

– Ты здесь? – тихонько спрашиваю я. Разговариваю с пустым местом…

Ответа нет, и я делаю вторую попытку:

– Уиллоу, ты здесь?

Из крана начинает капать вода. Я резко оборачиваюсь. Вода уже течет плавной струйкой, которая постепенно становится полноценной струей.

А затем кран самопроизвольно перекрывается.

Наверное, мне следовало испугаться, однако я чувствую лишь нетерпение. Мне хочется продолжить разговор с того места, где мы его прервали вчера вечером. Что тут можно придумать? У меня в руках телефон; Уиллоу может использовать мой ноутбук.

Я беру ноутбук, сажусь за стол и произношу вслух:

– Не знаю, насколько ты ладишь с техникой; во всяком случае, печатать умеешь. Давай попробуем использовать мессенджер. – Я указываю на экран, предполагая, что Уиллоу где-то рядом. – У меня телефон, у тебя ноутбук.

Я сдвигаю компьютер влево, ставлю локти на стол и пристально смотрю на клавиатуру. Клавиши начинают стремительно нажиматься одна за другой. Уиллоу печатает быстро, явно занималась этим в прошлой жизни. Вот и зацепка.

На телефон приходит сообщение:

С техникой я на «ты».

Я не могу сдержать улыбку.

Сюрреалистичная картина! В жизни не мог себе представить ничего подобного. Распланированное будущее – женитьба, дети, музыкальная карьера… все теперь кажется каким-то суррогатом. А вдруг я обладаю подобием шестого чувства? Вдруг у меня особое призвание и судьбой мне предначертано заниматься не только музыкой?

Клавиши вновь приходят в движение.

Я имею представление о многих вещах. Знаю, как готовить. Работать на компьютере. Пользоваться мобильником. Но я понятия не имею, откуда мне это известно.

Я отвечаю ей, не прибегая к телефону. Лайла спит, можно говорить вслух.

– Полагаю, ты умерла недавно. Если бы это случилось несколько десятков лет назад, ты бы и говорила по-другому, и вела себя иначе.

Откуда у тебя уверенность, что я раньше была живой? А вдруг я всегда обитала здесь?

– Может, и так. Может, ты приобретала знания постепенно. Ты вроде говорила, что иногда смотришь телевизор?

Да.

– Можно попытаться на основе некоторых известных событий определить временной промежуток.

А для тебя это важно? Знать, что я была живой?

– А для тебя разве нет?

Наверное, не очень. Какой в этом толк?

– Если ты будешь знать о своей прежней жизни, то, возможно, поймешь, почему застряла здесь.

Не могу утверждать, что я здесь застряла.

– Но ты счастлива?

Нет. Я уже рассказывала, как мне здесь тоскливо. Ваш с Лайлой приезд – самое захватывающее приключение.

– А вдруг я здесь, чтобы помочь тебе? Ты ведь хочешь, чтобы тебе помогли разобраться?

Довольно эгоистично с твоей стороны предполагать, что в помощи нуждаюсь именно я. А вдруг это я должна в чем-то помочь тебе?

Я несколько секунд всматриваюсь в последнюю строку.

– Никогда не задумывался. – Я наклоняюсь вперед и касаюсь пальцами подбородка. – Может, ты и права. Может, мы обитаем каждый в своей реальности. Но если так, то зачем ты проникаешь в наш мир? Видимо, тебе недостает вещей, которые есть у меня. Еда, вода, сон. В своей реальности ты не в состоянии насытиться, потому что все материальное находится в нашей. И, по-моему, ты по нему скучаешь. А это значит, что в прошлом оно у тебя было.

Ноутбук сдвигается на несколько дюймов вдоль стола и оказывается прямо передо мной. Я вздрагиваю.

– Почему ты позволяешь мне спать допоздна?

Я резко поднимаю глаза. В кухню вплывает Лайла. Она потягивается и подходит к кофемашине.

– Не так уж и поздно. – Я медленно закрываю крышку ноутбука.

Лайла наливает себе кофе.

– Уже одиннадцать.

– Самое опасное время суток, – подкалываю ее я.

– Какое? – недоуменно переспрашивает она, держа кружку с кофе обеими руками.

Я подхожу и целую ее в лоб.

– Одиннадцать утра – самое опасное время суток.

Я повторяю один из многих фактов, которыми она любила щеголять.

– Надо же, как странно, – прищуривается Лайла. – А я бы сказала, что самое опасное время – ночь.

На мои плечи словно опустили груз. Я уже привык, что слишком многое напоминает мне, как медленно восстанавливается Лайла: наши разговоры, наши общие воспоминания, наши лучшие минуты, проведенные вместе. Словно кто-то взял большие ножницы, откромсал часть ее жизни и разбросал лоскуты по столу.

Наверное, я порой недооцениваю серьезность ее травмы. Последние полгода я ходил на цыпочках, старался не принимать во внимание очевидные вещи, не хотел, чтобы она ощущала, что лишилась очень многого. Но что, если потворство ее желанию избегать разговоров о том вечере неумышленно навредило ей?

Душевная травма сродни физической. Причем физическая лечится упражнениями – ты усиленно тренируешься, чтобы вернуть утраченные силы. Мне потребовалось три месяца, чтобы восстановиться после раны в плечо. А вот с травмой Лайлы мы поступаем противоположным образом.

Мы не даем нагрузку ее мозгу – мы прописали ему постельный режим. Мы избегали боли и не трогали ее ран в надежде, что все заживет само по себе. Однако этого не произошло. Физически она исцелилась, а вот что касается душевных ран…

– Ты говорил сейчас по телефону? – спрашивает Лайла.

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Я спускалась по лестнице и слышала твой голос.

– Да-да, это я. Говорил сам с собой. Не по телефону.

Она принимает мою ложь за чистую монету. Идет к холодильнику, открывает его. Разглядывает полки, но, так ничего и не взяв, снова закрывает.

– Приготовить тебе завтрак? – спрашиваю я.

– Больше никаких завтраков, – со стоном отвечает Лайла. – На этой неделе два фунта прибавила.

– Мы же на отдыхе. Вот наберешь еще фунтов восемь, тогда будем считать, поездка удалась.

– Какой ты добренький. Еще восемь фунтов, и прощайте, пляжные дни. Особенно без купальников. Я на себя и в зеркало взглянуть не смогу.

Я подхожу ближе и привлекаю ее к себе. Не нравятся мне подобные причуды. Не нравится, когда всякая ерунда вроде нескольких набранных во время отдыха фунтов заставляет ее нервничать. Я прокручиваю в памяти наши недавние разговоры. Не решила ли Лайла, что меня больше занимает ее тело, чем она сама? Постоянно твержу, как она сексуальна – в позитивном смысле. А вдруг моя зацикленность на внешности заставляет Лайлу придавать слишком большое значение фигуре?

Я беру в руки ее лицо.

– Я люблю тебя. И моя любовь не зависит от показаний весов.

Она улыбается, но глаза остаются грустными.

– Знаю. Тем более хочу быть здоровой.

– Отказ от еды здоровья не прибавит.

– Даже если у нас нет плюшек и пирожных, все равно здесь полно вредной еды.

– Мы же на отдыхе! А чем еще заниматься на отдыхе, как не поедать вредную пищу, лениться и спать допоздна? – Я целую ее. – Постарайся переключиться в режим отдыха, пока наш отпуск не закончился.

Она обвивает руками мою талию и прижимается лбом к плечу.

– Ты прав. Мне нужно расслабиться и наслаждаться жизнью. Всю следующую неделю. – Она поднимает голову. – А знаешь, от чего я бы сейчас не отказалась? От мексиканской кухни. Особенно от тако.

– Тако? Звучит неплохо.

– И коктейль «маргарита». У нас неподалеку найдутся тако и «маргарита»?

На предложение Лайлы куда-нибудь съездить я отвечаю не сразу. Конечно, хотелось бы вытащить ее из дома, и я рад, что она загорелась идеей насчет тако. Однако у меня пятьдесят тысяч вопросов к Уиллоу! А когда я за рулем и слишком занят Лайлой, то тут уж не до вопросов.

– Ты уверена, что хочешь прокатиться? До ближайшего ресторана миль шестьдесят.

– Да, – решительно кивает Лайла. – Так и тянет куда-нибудь вырваться. – Она встает на цыпочки и целует меня. – Я пошла в душ.

Едва она покидает кухню, как я бросаюсь к ноутбуку.