– Я такого не говорила. Вот за пределы участка я действительно не выходила… Сколько себя помню, всегда мечтала поплавать.

Не знаю, чего я ожидал сегодня, но уж точно не того, что Уиллоу захочет искупаться. Хотя почему бы и нет? Вода в бассейне подогрета.

– Ладно, – отвечаю я, обрадованный новым поворотом событий, – поплаваем. – Два тако Уиллоу съела, один оставила на тарелке и отодвинула от себя. Я беру тарелку и вываливаю остатки в мусорное ведро. – Надо взять купальник.

Я ставлю тарелку на стол, и мы с Уиллоу идем наверх. Открываю третий ящик комода и достаю себе плавки. Лайла взяла с собой два купальника, однако пока в наши пляжные дни так и не надела ни один.

– Выбирай. Красный или черный?

– Мне все равно.

Я протягиваю ей черный – он не настолько откровенный, как красный. Хотя, казалось бы, какая разница – в теле любимой нет ничего, чего бы я раньше не видел или не трогал.

Однако же разница есть. Уиллоу – не Лайла…

Она переодевается в ванной, я – в комнате. Она выходит с двумя полотенцами. Я невольно окидываю ее взглядом с ног до головы. Трудно не поразиться тому факту, что тело не ее: носит, как свое, да еще и приспосабливает к себе. Например, походка совсем другая: Уиллоу шагает более широко, плечи отводит назад и даже голову держит иначе.

Наши глаза встречаются; я кашляю и отвожу взгляд.

– Готова?

Я выхожу из спальни и спускаюсь, всю дорогу стараясь избегать зрительного контакта.

Подойдя к глубокой части бассейна, я сразу ныряю – мне требуется перезагрузка. Из-под воды замечаю, как Уиллоу погружает в воду ступни.

Она болтает ногами, свесив их с бортика. Я выныриваю на поверхность. Уиллоу сидит примерно в том же месте, где когда-то, в нашу первую встречу, сидел я.

Тогда я полагал, что самое худшее в жизни – играть на бас-гитаре в ненавистной мне группе.

С тех пор многое изменилось. Изменился я сам. Такое бывает, когда ты вынужден лишить жизни другого человека.

Я сделал то, что должен был сделать. Но хотя действия мои были оправданны, я по-прежнему чувствую себя виноватым.

Я вновь погружаюсь в воду, пожалев, что мысленно вернулся к тому вечеру. Не хочу даже думать о нем. Прямо сейчас я вообще не хочу ни о чем думать. Просто хочу, чтобы Уиллоу насладилась возможностью поплескаться в воде.

Оттолкнувшись от дна бассейна, я вырываюсь на поверхность. Уиллоу сидит там же и смотрит на воду, омывающую ее лодыжки.

– Хочешь окунуться?

– Как-то страшновато. Вдруг я не умею плавать?

– Есть лишь один способ узнать наверняка. – Я подплываю ближе и протягиваю ей руку. – Давай. Я помогу.

Помедлив, Уиллоу опирается на мою руку и медленно соскальзывает в воду. Погрузившись до подбородка, вскрикивает и хватается другой рукой за мое плечо. Затем начинает работать ногами, стараясь держаться на плаву, однако по-прежнему боится отпускать меня.

При этом она улыбается, и я понимаю, что это не страх. Просто новые ощущения. Вот уже и плечо мое бросила.

– Получается? – спрашиваю я.

Уиллоу кивает, погружается чуть глубже и случайно набирает в рот воды. Сплевывает и отвечает:

– Вроде бы.

Запыхалась, но довольна. Как ребенок, который учится плавать. Я отпускаю ее руку. Поняв, что не тонет, она восклицает:

– Я плыву!

Забавно. Уиллоу так гордится собой! Вытянув руки вперед, рассекает воду. Может, умение плавать – природный инстинкт даже для привидений? Она отталкивается от стенки бассейна и по-собачьи доплывает до центра, без моей помощи. Затем поворачивает обратно. Быстро освоилась! Вот и доказательство: когда-то умела плавать.

– Это как ездить на велосипеде, – говорю я.

– Не знаю. Я еще никогда этого не делала.

– Наверняка делала. Просто не помнишь.

Ее улыбка тут же исчезает. Она держится на одном месте, работая руками и ногами.

– Ты и вправду считаешь, что я умерла?

Уиллоу спрашивает как бы в шутку, без явного недовольства.

– Если теории верны, то, скорее всего, у тебя раньше была нормальная жизнь. Ты ее не помнишь.

Она отплывает к бортику и опирается на него.

– Думаешь, я обычное привидение, застрявшее между смертью и загробной жизнью?

– Я пытаюсь понять, почему ты здесь, и не нахожу другой причины. А сама-то как считаешь?

– Не знаю. Я никогда и вопросом таким не задавалась, пока ты не явился сюда и не начал меня разгадывать.

– Значит, лучше бы я вообще не приезжал?

Вместо ответа она прижимается спиной к бортику, запрокидывает голову и всматривается в звезды.

– Меня немного пугает сама постановка вопроса. Я никогда не покидала пределов участка, чтобы найти ответы или поискать себе подобных. А вдруг ты прав? Вдруг я застряла между смертью и загробной жизнью? – Уиллоу вновь смотрит мне в глаза, однако на этот раз, когда наши взгляды встречаются, она явно испугана. – Вдруг я найду ответы и все закончится?

– Что именно закончится?

– Все. Я сама закончусь. Что, если я найду способ покинуть эту реальность, а потом выяснится, что после нее ничего нет? И я просто… исчезну. Навсегда.

– Так вот из-за чего ты переживаешь? А ведь сама называла свое существование убогим.

Она смотрит на меня несколько долгих мгновений, затем произносит:

– Убогим оно было раньше.

И погружается в воду.

Настолько жестокого ответа я не ожидал.

Уиллоу наконец выныривает – совсем рядом со мной. Она с любопытством рассматривает мое плечо, затем протягивает руку и касается пальцем шрама, полученного полгода назад.

– Сюда попала пуля?

– Да.

Как странно – она трогает шрам. Лайла никогда этого не делала. Всякий раз, когда мы занимаемся любовью, она осторожно проводит рукой вокруг него. Я часто думал: шрам вызывает у нее плохие воспоминания или она опасается причинить мне боль?

– Кто стрелял в тебя?

– Сэйбл. Та, которая стреляла в Лайлу. – Я беру ее руку и подношу к шраму на голове Лайлы. – Чувствуешь?

Уиллоу ощупывает его кончиками пальцев, медленно водит туда-сюда. Затем вновь касается моего плеча.

– Твоя рана зажила. А ее – нет.

– Она постоянно ее расковыривает.

– Почему?

– Не знаю. Это ты можешь забраться к ней в голову. Вот сама посмотри и скажи мне.

Она молча вглядывается в меня несколько секунд. Копается в воспоминаниях Лайлы? Мне хочется расспросить, что она там нашла, однако нельзя использовать Уиллоу, чтобы без разрешения залезать в мозги Лайлы. Достаточно уже того, что мы делаем с ее телом.

Уиллоу отплывает к бортику, опускает подбородок на сложенные руки и окидывает взглядом двор. Я подплываю к ней и устраиваюсь рядом. На меня Уиллоу не смотрит. Уж не знаю, что она обнаружила в голове у Лайлы – и обнаружила ли вообще хоть что-нибудь, – однако ее молчание начинает меня тревожить.

Наконец Уиллоу подпирает щеку ладонью и поворачивается ко мне.

– Она влюбилась в тебя именно здесь, в бассейне.

– Правда?

Уиллоу кивает.

– Да, – шепотом отвечает она и отворачивается.

Я заплываю с другой стороны, чтобы заглянуть ей в лицо. Оказывается, она плачет.

– Что с тобой?

Она смущенно улыбается и смахивает слезы.

– Когда я в теле Лайлы, я чувствую ее настроение. И ей сейчас очень грустно.

– Ты уверена, что слезы не твои?

Уиллоу мужественно выдерживает мой взгляд.

– Я знаю точно.

Она погружается в воду. Затем выныривает и вытирает лицо, мокрое больше от слез, чем от воды.

Меня охватывают противоречивые чувства.

Уиллоу в теле Лайлы; и если сейчас грустно Лайле, то мне хочется утешить именно ее. Прижать к себе, поцеловать, утолить ее боль…

Однако она не Лайла! И от стремления утешить ее и осознания невозможности этого я ощущаю внутри пустоту. Своего рода тоску. И мне это не нравится. Начинает напрягать.

– Идем в дом. Нужно еще постирать и высушить купальник, прежде чем лечь спать. Лайла не должна заметить, что его надевали.

Уиллоу не возражает, хотя, кажется, она еще не наплавалась. Опираясь руками о бортик, она выбирается из воды и, стоя спиной ко мне, заворачивается в полотенце. Затем, не оглядываясь, направляется к дому. Я все еще нахожусь в бассейне, когда она исчезает за дверью.

Я набираю полные легкие воздуха, погружаюсь на самое дно и задерживаю дыхание, сколько могу.


Вернувшись в спальню, я вижу Уиллоу в той же самой моей футболке, только без шорт, и невольно задерживаю взгляд на ее бедрах.

– Шорты я положила в комод, на прежнее место, – говорит Уиллоу. – Не хочу, чтобы Лайла утром задалась вопросом, почему проснулась не в том, в чем легла.

– Ты права. Где купальник?

– Повесила его на дверь душевой кабины. – Она показывает в сторону ванной.

Я было направляюсь туда, но на секунду останавливаюсь. А вдруг Уиллоу еще не готова покинуть тело Лайлы?

– Хочешь посмотреть телевизор, пока я моюсь?

Она кивает; я включаю телевизор и бросаю пульт на кровать.

Душ я принимаю долго – не потому что стараюсь избегать Уиллоу, просто нужно время, чтобы прочистить мозги. Как прикажете общаться с привидением? Инструкций на этот счет не написано, да и людей, которые могут подсказать, что я поступаю безнравственно, поблизости не наблюдается. Спросить тоже некого. Любой врач отправит к психиатру. Любой психиатр признает меня шизофреником. Мама скажет, виной всему пережитый стресс, и будет умолять вернуться домой.

Лайла, скорее всего, бросит меня, если узнает, что происходило, пока она спала. Еще бы не бросить… Допустим, она сказала бы мне, что позволяет бесплотному существу из другой реальности вселяться в мое тело, чтобы заполнить пустоту в своей жизни… Да я сдал бы ее в психушку, а сам удрал куда подальше.

А значит, поговорить об этом мне не с кем.

Однако, если взглянуть с другой стороны, никто не обвинит меня в том, что я поступаю нечестно.