хочет уйти. 2. [В туалете Андрей Леваков с горящими глазами слушал рассказ о драке… ] … время от времени он нетерпеливо повторял: «Ну почему меня с вами

не было? Эх, до чего же жалко! Я бы им показал. Ух, я бы им показал!» Перепечко, то и дело перебивая Сухомлина, яростно жестикулировал, изображая, как

лупил скинов, расшвыривая их направо и налево. Иногда, увлекшись, он больно бил Петровича по плечу, и тот, в конце концов не выдержав, заорал, что, если

Печка еще хоть раз его тронет, он спустит его прямо в унитаз. Степа кивнул, но через некоторое время вновь впал в экстаз и начал дубасить Петровича с еще

большей силой. - Вы бы их видели, - захлебывался Печка, - Нет, ну а как Макс тому длинному ладонью по ребрам съездил! Если бы не милиция, мы бы их заново

стенку покрасить заставили. Сухомлин дождался, пока Перепечко умолкнет (чтобы перевести дыхание), и вставил: - А мне больше понравилось, как печка своей

дубиной орудовал. Глаза закрыл, и как викинг, туда-сюда доской. Я, когда увидел, чуть на месте со смеху не помер. - Коришев только хорош… - начал было

Степа, но Макс его остановил: - Закрыли тему. Коришев свое получил. - Надо же, вроде с виду был пацан как пацан, а какой гнидой оказался, - грустно сказал

Сухой. В туалет вошел Трофимов. Какое-то время ему удавалось оставаться незамеченным, и он с восхищением слушал рассказ ребят. Но внезапно Сухой (интуитивно,

наверное) повернул голову и, обнаружив у дверей Трофимова, удивленно поднял брови: - А ты что, курить пришел? Ну, подожди немножко – мы уже уходим. И тут

Трофим не выдержал. Он подскочил к Сухому, толкнул его в грудь и заорал: - Да задолбали уже! Бросил я, бросил! Уже три дня ни одной сигареты во рту не

было! Но если ты еще раз что-нибудь на эту тему вякнешь, я за себя не ручаюсь. Примирительно приложив палец к губам, Сухой как ни в чем не бывало ответил:

- Бросил? Вот и молодец! Орать-то чего? Сказал спокойно – и все поняли, - и он покровительственно похлопал Трофима по плечу. Отмахнувшись, Трофим сказал:

- Я вообще-то чего пришел – там Василюк общее построение объявил… … вглядываясь в лица мальчишек, Василюк пытался угадать: они или не они. А если они,

то простое ли это хулиганство или что-то серьезное. Так… что это там у Макарова?.. - Суворовец Макаров! – позвал майор. Глядя прямо перед собой, Макс вышел

вперед. - Я!.. … Василюк встал так близко от Макса, что тот мог спокойно рассмотреть царапины на его пуговицах. Однако и командир, в свою очередь, мог

увидеть много чего интересного. Например, царапины около рта и на костяшках пальцев, а еще синяк на внешней стороне кисти. - Что это? – мрачно спросил

Василюк, уже догадавшись, что сбываются его худшие опасения. Проследив за взглядом майора, Макс сразу все понял и негромко, но уверенно ответил: - Катался

на роликах. Спортивная травма. Понимающе кивнув, Василюк двинулся дальше, пристально оглядывая каждого натянутым нервом замершего кадета. Ага, вот и следующий.

- Суворовец Сухомлин! - Я! - У тебя что? Сухой сочинял на ходу: - Холодильник с матерью передвигали. Она меня не заметила и к стенке случайно прижала.

- Бедняга, - посочувствовал Василюк и, не давая кадетам времени опомниться, вызвал: - Перепечко! Степа выскочил из строя. - Что с тобой? - Упал, - не мудрствуя

лукаво ответил Печка, но глаза опустил. И так все ясно. Командир кивнул, помолчал и тихо приказал: - Так! Все трое за мной, шагом марш. Послушно следуя

за Василюком, мальчики хранили настороженное молчание. Только время от времени переглядывались и пожимали плечами. Мол, скоро все узнаем. В кабинете было

холодно. Мальчишки непроизвольно поежились, а майор закрыл форточку и все так же молча уселся за стол. Троица на ковре, стараясь держаться невозмутимо,

послушно ждала, вопросительно поглядывая на командира. Василюк подумал-подумал и принял решение говорить прямо. - В городе произошла драка. По словам очевидцев,

ее затеяли неизвестные в форме суворовцев. Ну а сейчас – надо же какое удивительное совпадение, - я вижу перед собой троих молодцов с явными следами боевых

контузий. Будете отпираться?... … Ситуация! Макс быстро прокрутил в голове все возможные варианты и убедился, что майор прав: как ни крути, а разоблачения

не миновать. Так уж лучше пострадать за правое дело, чем прослыть обычными хулиганами. Макс украдкой (что, однако, не ускользнуло от Василюка) посмотрел

на друзей. Те в ответ едва заметно кивнули. Тогда вице-сержант отважно вышел вперед и рассказал командиру, как было дело. По мере того, как Макаров рассказывал,

лицо Василюка меняло выражение: от недовольного к недоверчивому, от недоверчивого к озабоченному. А когда Макс замолчал, майор уже принял решение. И даже

открыл было рот, чтобы его сообщить, но тут в дверь постучали. На пороге стоял бледный Петрович. Тревожно осмотрев кабинет и задержавшись взглядом на обеспокоенно

замерших товарищах, он вздохнул и виновато опустил голову: - Я пришел, товарищ майор. Василюк непонимающе нахмурился. - Слушаю тебя. Тогда Петрович удивленно

поднял глаза и пояснил: - Я тоже был с ребятами, когда они… ну, когда они дрались. - А что, была какая-то драка? – казалось, Василюк окончательно сбит

с толку. Петрович в шоке оглянулся на пацанов, но те лишь едва заметно дернули плечами. Тогда кадет снова уставился на командира, который махнул рукой,

прогоняя его: - Иди. Голову еще будет мне морочить. У нас матч финальный на носу, а они тут с какими-то драками пристают, - он обратился к Максу: - Вице-сержант,

вы тренироваться будете или нет? Или хотите, чтобы как с кроссом получилось? Макс решительно помотал головой, и Василюк, успокоившись, велел: - Ну, тогда

чтобы через пять минут весь взвод был на футбольном поле. Ясно? Суворовцы громко прокричали в ответ: «Так точно, ясно!», хотя на самом деле им ничего было

не ясно. Накажут их за драку или нет? И при чем здесь футбол? Все разъяснилось, когда майор, тоже переодевшись в спортивную форму, трусцой выбежал на поле

вместе с мальчишками. Быстро, как профессиональный футболист, завладев мячом, командир начал под недоуменными взглядами суворовцев носиться как угорелый

по полю и пасовать так метко, что непременно попадал кому-нибудь из пацанов то в лицо, то в плечо, то еще куда-нибудь. Кадеты падали, хватались за ушибленные

места, вскрикивали, поднимались и падали опять. По всему полю раздавалось: «Ой!»... «Больно!». И когда не оставалось, пожалуй, ни одного не побывавшего

в нокауте кадета, появились Матвеев и Ноздрев. Несколько минут оба ошарашенно наблюдали за происходящим, а потом генерал опомнился и позвал Василюка. -

Что здесь происходит? – шепотом спросил он, кивая на грязных, тяжело дышащих кадетов, которые с опаской посматривали на своего словно бы внезапно взбесившегося

командира. Майор пожал плечами: - Ничего, товарищ генерал-майор. К футбольному матчу готовимся. Генерал уточнил: - Я, наверное, чего-то не знаю? Может,

у нас американский футбол намечается? - Никак нет, - заверил его Василюк, - Это я просто немного увлекся. Промычав в ответ что-то неопределенное, генерал

развернулся, но, перед тем как уйти, посоветовал: - Ты, майор, сильно не увлекайся. А то придется твоим мальчишкам в инвалидных колясках играть. Горячо

заверив начальника училища, что постарается впредь быть осторожнее, майор Василюк вернулся на поле, невероятно довольный тем, что его маленькая хитрость

удалась и теперь уже невозможно будет определить, кто из суворовцев третьего взвода принимал участие в драке, а кто пострадал в результате излишней активности

их командира. Василюк улыбался. 3. Излишне говорить, что виновных так и не нашли. Втайне все остались довольны, хотя на людях офицеры-воспитатели хмурились

и выдвигали версии, которые с каждым днем становились все нелепее. Но постепенно и эти разговоры утихли. В четверг Полина Сергеевна объявила, что завтра

первый курс идет в оперу – в городе гастролировал Большой театр. На «Лебединое озеро». «На балету ведут», - радостно прокомментировал Трофимов. Вечером

в казарме прапорщик Кантемиров провел с кадетами беседу, предупредив, чтобы в театре «без фокусов», так как сопровождать он их будет самолично. И уж он-то,

поверьте, проследит, чтобы суворовцы наслаждались искусством, а не доводили до белого каления молодую преподавательницу. При этом он выразительно посмотрел

на Макса. Тот только плечами недоуменно пожал. При чем здесь он, спрашивается? Чуть что, сразу Макаров! Тем более, усмехнулся Макс про себя, все, что хотел,

он уже сделал. Как они с «дяденькой» накануне и договорились, встреча произошла на том же месте, почти в тоже самое время, что и неделю назад. Когда Макс

подошел, Яков его уже ожидал, нетерпеливо постукивая пальцами по баранке автомобиля. Увидев суворовца, он, не вылезая из машины, приопустил стекло и вопросительно

на него уставился. С выражением безмерного счастья на лице Макс, ожидая похвальбы, наклонился и доверительно рассказал «дяденьке» про Петушкова. И ведь

ни слова от себя не добавил: поведал только то, что видел своими глазами. Яков разозлился, весь как-то раздулся (задумался, наверное), зубы стиснул и пробормотал:

- Это многое объясняет. И потянулся к ключу зажигания, чтобы тут же уехать, но макс, окончательно войдя в роль, заныл: - Дяденька, вы же обещали… Не сразу

поняв, о чем тот болтает, Яков нахмурился, но затем лицо его прояснилось. Он достал из бардачка шоколадку и протянул ее кадету: - Держи, заслужил. - Целая

шоколадка, - обрадовался Макс. Яков снисходительно кивнул: - Бери-бери. Молодчина. Не успела машина «доброго дяденьки» скрыться из виду, как Макс, самодовольно

улыбаясь, швырнул шоколадку в урну. Теперь осталось разобраться со вторым поклонником. Для этого ему понадобилась помощь бывшей одноклассницы. Когда-то