Я ахнула и не поверила своим глазам. Больше всего меня изумил не его растрепанный вид или угрюмое лицо, а синяк под глазом. Честно говоря, таким Богдана я видела впервые, такой всегда идеальный и вылизанный, чтобы ни произошло, а сейчас волосы на голове были растрепаны. На нем оказалась надета мятая рубашка, у которой оторваны три верхние пуговицы. Слева на груди виднелось несколько каплей крови, вряд ли чтобы то был кетчуп. Ого… Я даже не нашла, что сказать Островскому, собиралась пожалеть, ведь Богдан явно подрался. Непонятно с кем и почему…

Быстро опомнилась, разозлилась на себя. Его показушность уже переходила все границы. Мог же переодеться, принять душ, расчесаться, в конце-то концов, к чему напускать столько трагизма? Будто хотел вызвать во мне жалость или, чего хуже, чувство вины?

– Даже не спросишь, что произошло? – бросил упрек и посмотрел на меня исподлобья.

Моя молчаливость сильно затянулась, не этого ждал Богдан, явно. Значит, мои подозрения оказались верны, он хотел сделать из меня виновную. Не удивлюсь, если сейчас скажет, что ушел из-за моей холодности к нему, нарвался на гопников, ну и дальше по сценарию плохих фильмов -получил «шальную пулю». Он сейчас вызывал у меня лишь отвращение, как раньше могла на все это закрывать глаза, ума не приложу!

– Ничего такого, раз сидишь сейчас здесь, чаек попиваешь, а не валяешься на больничной койке, – бросила равнодушно.

Пора заканчивать концерт и убираться отсюда поскорее. Островский вскипел, подобно чайнику, стукнул кулаком по столу и метнул в меня колючим взглядом. Нечто страшное и темное промелькнуло в зеленых глазах, я уже пожалела, что начала разговор именно так. Даже стала побаиваться Богдана впервые в жизни. Спокойное до этого выражение лица изменилось, его перекосило гримасой злости, того и гляди, сейчас бросится на меня как бизон и разорвет на части свою жертву. Сделала шаг назад, но все же попыталась мыслить трезво. Ну что Островский сможет мне сделать, он же трус! Про таких говорят: лает, но не кусает.

– Ты нормальная вообще? – заорал он. – Любящая девушка должна была броситься на шею и утешить, а от тебя сплошные упреки. В чем дело? – требовал ответа.

Я психанула от нападок и мгновенно ответила так, как крутилось на языке:

– В том, что я не люблю тебя. Может и не любила, не могу точно сказать. Богдан, наши отношения с самого начала оказались неправильными. Каждый из нас нашел для себя выгоду и ошибочно принял ее за высокие чувства, но на выгоде далеко не уедешь. Мне жаль, что я приняла твое предложение, оно явно оказалось поспешным. И, знаешь, твоя мама права, мы не подходим друг другу. У тебя всегда будет завышенная планка, а я не уверена, что мы с Жекой ее потянем. Тебе нужна такая, как Ира – красивая обертка, которую не стыдно показать друзьям и близким. Она уж точно не подведет и блеснет идеальными манерами, будет держать нож с вилкой, как настоящая аристократка. А я… мне нужна жизнь попроще, не хочу каждый раз рассыпаться с удручающей мыслью, все ли сделала правильно? И, ни дай Боже, бросила одежду на стул, когда на самом деле должна была даже с температурой под сорок повесить ее в шкаф!

Я выговорилась, на душе сразу полегчало от признания, но Богдан не оценил мою бурную речь. Да, теперь он точно напоминал разъяренного быка, перед которым только что помахали красной тряпкой. Островский до хруста сжал пальцы в кулаки, поднялся со стола и пошел прямиком ко мне. Не успела вовремя среагировать и отступить, да я попросту не ожидала ничего такого от Богдана, поэтому стояла истуканом до последнего.

– Ты что, бросаешь меня? – выплюнул слова мне в лицо и ждал ответ.

От страха подогнулись колени, однозначно, в таком рассерженном состоянии я мужчину никогда не видела, поэтому даже не знала, чего от него можно ожидать. И стоит ли дальше лезть на рожон?

– Да, извини.

– Извини? – взорвался Островский. – На хрен мне твое «извини»! Юля, какого черта? И это после всего, что я для тебя сделал? После того, что уже планировал сделать?!

Он стоял буквально в паре сантиметров от меня, смотрел прямо в глаза, в его зеленых омутах кипели злоба и капелька недоверия, но мне следовало идти до конца.

– Ну, что ты такого сделал… Поссорился с мамой? Я уверена, что вчера вы помирились. Подарил кольцо? Так я верну, оно лежит в прикроватной тумбочке.

Я задумалась, что он еще для меня сделал весомое, но вот так с ходу не могла припомнить. Не было ничего такого, что бы выходило за рамки любых нормальных отношений.

– Это все, что ты запомнила? – ехидничал Богдан.

Было видно, что я задела его за живое, поэтому еще раз попыталась вспомнить, может, что-то упустила, какую-то весомую деталь…

– То есть, что ты жила в моей квартире, уже ничего не означает? То, что я кормил тебя и твоего сына – пустой звук? То, что пытался воспитывать его, как родной отец, хотя мог и не делать всего этого! Да я пытался, блин, из кожи вон лез, чтобы заработать больше денег, копил на отдых в Египте, хотел показать ребенку культурный отдых, для кого теперь это все, а?

Буквально на минуту Островскому удалось меня пристыдить, ведь все это имело место быть, и я должна быть ему благодарна, вот только…

– Не надо, Богдан, упрекать меня куском хлеба. Мы с Женей тебя никак не обременяли, продукты я много раз покупала за свои деньги, а от тебя никогда даже копейки не попросила. Где надо было, платила из своей зарплаты: за садик, одежду и многое другое. И, если так подумать, все то, о чем ты говоришь, разве это не само собой разумеющееся в отношениях? Мы с сыном жили вместе как семья, а не как арендаторы в твоей квартире. Я могу тоже само сказать, что трудилась на тебя как бесплатная домработница: стирала, убирала, готовила, гладила, обхаживала. По твоей логике ты так же должен быть мне обязан!

Да уж, разговор стал набирать неожиданные обороты, но я догадывалась, что все примерно так и выйдет. Отдых в Египте… Как-то давно ляпнула Богдану, что мечтаю побывать там, съездить к пирамидам, осмотреться, зайти внутрь. Меня интересовала тема Древнего Египта и немудрено, что с определенного времени мечтала там побывать. Вроде должна радоваться, что Богдан запомнил, решил осуществить мою мечту, деньги копил, но как-то опять больше смахивало на показуху, чем на реальный поступок. С таким же успехом я сама могла накопить, да, не так быстро, тем не менее, никому не быть за это обязанной!

– Юльк, ну, брось, – Островский внезапно решил сменить кнут на пряник. – Да, ладно тебе, поссорились, с кем не бывает? Зачем же стразу вот так разрывать отношения? Если хочешь пожить пока отдельно, подумать обо всем, я не против, давай возьмем небольшую паузу. Возможно, мы просто подустали друг от друга, а так соскучимся и продолжим жить, как прежде.

– Ничего уже не будет, как прежде. Смирись. Ты же тоже не любишь меня, ты обожаешь пафос, который сопровождает наши фальшивые отношения. Вот только я никак ума не приложу, почему ты выбрал именно меня. Из-за благосклонного отношения шефа, что ли? – выдвинула предположение. – Хотел таким образом взобраться по карьерной лестнице?

Богдан поджал губы, он до сих пор, такое ощущение, не понимал, что происходит. В следующий миг Островский схватил мое запястье и больно впился в нежную кожу пальцами, срывая с моих губ вскрик. Захват усиливался, как и полыхающий огонь в глазах. Неужели я снова, сама того не подозревая, попала прямо в точку? Иначе с чего бы ему гневаться.

– Пусти, мне больно, – пискнула, когда терпеть стало совсем невыносимо.

Глава 7

Удивительно, как быстро менялось его настроение, по щелчку пальцев. Всю свою агрессию он будто пытался выместить на мне, а я никак не могла освободиться. Да что ж с ним такое происходит? Страх потянулся холодной цепочкой по позвоночнику, умом понимала, что следует бежать как можно скорее, но по факту ничего не могла поделать. Островский вцепился в меня, как клещ и не собирался отпускать, пока не выпьет достаточно крови.

– Ну, и куда ты пойдешь? Обратно ютиться к мамочке в однушку? – внезапно спросил Богдан.

– Тебе какая разница? – равнодушно ответила, мне уже стал надоедать этот разговор, больше напоминающий перетягивание каната.

Казалось, Богдан не успокоится, пока не применит на мне все варианты морального натиска и, в конце концов, плюнет.

– Думаешь, найдешь себе кого-то получше? Да ты посмотри на себя! Юлька, кому ты нужна, такая невзрачная, да еще и «с прицепом». Ни один нормальный мужик не захочет воспитывать чужого ребенка.

Слова жалили, но я прекрасно понимала, что все они сказаны в сердцах и не имеют весомого значения. Он замолчал на секунду, а я поспешила ответить:

– Значит, буду искать ненормального. Отпусти меня, пожалуйста.

Островский, вероятно, думал, что причиняет мне моральный вред ехидным разговором, но это ничто, по сравнению с грубым захватом, он же знает, что даже от малейшего надавливание на моей коже образуется синяк, и все равно продолжал издеваться!

– Вот смотрю на тебя и не понимаю. Любая баба мечтает удачно выйти замуж, а ты берешь и добровольно отказываешься, прекрасно осознавая, что останешься одна, как и твоя мамаша.

Я мгновенно залепила Богдану звонкую пощечину свободной рукой, не знаю, что мною руководило в этот момент. Наверное, могла стерпеть многое, но не нападки в адрес мамы. Все произошло на автомате, как само собой разумеющееся. Внутри кипела злоба и обида, она поднималась к горлу противным комом. Наконец, когда Островский от неожиданности опешил и приложил ладонь к пострадавшей щеке, отпустил мое запястье. Мне нужно было уходить, пока выпала возможность, плевать даже на вещи, потом смогу докупить все, чего не хватает, лишь бы ни секунды больше не находиться рядом с Богданом.

Может, и хорошо, что все выяснилось до свадьбы, его так переклинило на фактически ровном месте, что, не представляю, как бы сложились наши отношения потом. Я вышла из кухни, но не успела далеко уйти, как услышала жалобное: