– Сегодня, чувствую, будет жарко.

Невольно рассмеялась, как он точно подметил. Теперь уже я тянула время, хотя боковым зрением немного успела рассмотреть – красное платье сильно бросалось в глаза.

– Так, ну, хватит там секретничать, присаживайтесь за стол, – предложила хозяйка квартиры.

Кузьма Никифорович отпустил меня и, будто по команде, мгновенно выполнил приказ жены. Богдан уселся и присвистнул.

– Ирка, ничего себе! – восторг в его голосе насторожил меня.

Мне внезапно стало дурно от очевидного комплимента, сказанного моим женихом посторонней девушке. Да как же так?! Собрав всю волю в кулак, повернулась в ее сторону и попыталась хотя бы приветственно улыбнуться.

– Да-да, Ирочка стала настоящей красавицей, – подтвердила зачем-то Мария Степановна.

Если бы ни отец Богдана, я так бы и стояла столбом. Он выдвинул для меня стул и, ухватившись за запястье, помог усесться. Все мое внимание было обращено на ту самую зубрилку. Девушка засмущалась, будто слышала похвалу впервые, отвела взгляд и изобразила из себя трепетную лань.

– Ой, Мария Степановна, вы преувеличиваете, – а голосок-то какой невинный и стеснительный, ну точно белая овечка.

Я сейчас почувствовала себя в роли Станиславского, очень хотелось зааплодировать, но сказать при этом: «Не верю!» На моем скромном фоне Ира выглядела словно модель, сошедшая с обложки журнала. У меня не было времени нанести приличный макияж на глаза, поэтому лишь воспользовалась подводкой и тушью, мазнула бесцветным блеском губы. Соседка же явно готовилась, сделала себе слишком яркий, на мой вкус, вечерний макияж, скрыла тональным кремом все изъяны кожи, из-за чего внешность казалась безупречной. Идеально выпрямленные длинные каштановые волосы сияли, будто девушка воспользовалась процедурой ламинирования, мои никогда так не блестели, какими бы хорошими и дорогими средствами я ни пользовалась. Ну и, конечно же, губы «зубрилка» накрасила ярко-алой помадой, в тон к платью. Она выглядела вульгарно, такую яркую обертку в тусклой комнате просто нереально не заметить!

Скромностью тут не пахло, дело даже не в том, что я девушка, и мне завидно. Бог с ней, пускай одевается и красится, как хочет, но зачем же изображать из себя невинную овечку, когда на самом деле под шерстью скрывается зубастый волк?

Происки Марии Степановны удались на славу – я сидела напряженная и не могла произнести ни слова, зато Богдан не испытывал никакой неловкости. Он позабыл про меня и с увлечением беседовал с «зубрилкой» о школьных годах и ее стажировке в Торонто. От меня не скрылась зависть в его голосе, однозначно, Островский жалел, что подобная перспектива после пяти лет универа досталась кому-то другому, а не ему.

– Что мы все обо мне, да обо мне, аж неловко, – прощебетала соседка. – Расскажи о себе, Богдан, где работаешь, как живешь? С девушкой своей хоть познакомь, наконец.

Надо же… После ее слов Островский внезапно вспомнил, что у него есть невеста, какое счастье! Обернулся ко мне, виновато улыбнулся, взял за руку и поцеловал тыльную сторону ладони. Показушник! Вот только я уже сомневалась в предстоящей свадьбе, я же лишняя здесь. Видимо, если бы встала и ушла из-за стола, никто, кроме Кузьмы Никифоровича, не заметил бы. Обидно до слез…

– Это Юля, моя невеста, – гордость и твердость в голосе Богдана временно заставила меня передумать.

Он встал и взял в руку бокал. Вот и настал, похоже, тот самый момент истины, я напряглась, ожидая дальнейших нападок от будущей свекрови.

– Мама, папа, на днях я сделал Юле предложение, и она согласилась. Я женюсь!

В комнате воцарилась гробовая тишина, новость, действительно, оказалась ошеломляющей для всех. Ира не ожидала такого поворота событий, изумилась на короткую долю секунды, а затем мгновенно взяла себя в руки и заулыбалась. К сожалению, я слишком поздно взглянула на Марию Степановну, но она до сих пор не скрывала своих эмоций, злоба на ее лице держалась достаточно долгое время. Первой молчание нарушила соседка:

– Вау. Поздравляю!

Ира чокнулась бокалом с Богданом и жадно отпила шампанское. Следом она отсалютовала мне, снова пригубив шипучки. Любимый уселся, он ждал хоть какой-то реакции от родителей и глядел то на маму, то на отца. Кузьма Никифорович встал, собирался говорить тост, но жена не позволила ему, дала отмашку рукой, чтобы уселся на место.

– Боденька, – наконец-то его маман «отошла» немного, – сыночек, единственный мой, родненький…

Наряженная обстановка накалилась до предела. Казалось, чиркни рядом спичкой, и произойдет грандиозный взрыв. Богдан все время крепко держал меня за руку, его поддержка сейчас оказалась как нельзя кстати. Будущая свекровь одним махом выпила все содержимое бокала, а затем решилась договорить оборванную ранее речь:

– Вокруг тебя все время было столько хороших, достойных девушек, а ты выбрал эту…

– Маша! – Кузьма Никифорович перебил жену, но тут и так все было ясно, как Божий день.

– Ма, ты переходишь все границы, – следом упрекнул Богдан. – Юля – прекрасная девушка, из хорошей семьи, не пьет, не курит, работает, в доме создает уют, разве она не достойная?!

Все было так, но я-то точно знала, что именно во мне не устраивает госпожу Островскую. Семья, может, у меня и хорошая, но не богатая и не из благородных кровей. К тому же, я «с прицепом», а ей не прельщает воспитывать внука, рожденного неизвестно от кого. Она мне так и сказала при первом знакомстве, когда оказались одни:

– Откуда я знаю, где и с кем ты шлялась, от кого нагуляла своего отпрыска. А, может, его отец алкаш или того хуже – уголовник? Мне такие гены в семейном древе не нужны.

Стало обидно до слез, казалось, что в сердце воткнули острый кинжал и прокрутили несколько раз, усиливая страдания вдвое. Конечно же, я тогда Богдану ничего не рассказала, это же его мать, как я могла говорить подобные слова, глядя в глаза любимому человеку?

Ира недоумевала от происходящего перед ее глазами концерта и, могу поспорить, радовалась, что «подошла по всем критериям на будущую невесту» перед Марией Степановной. Ее-то Островская едва ли не боготворила, меня же считала отбросом общества.

– Для тебя – нет! – уперто заявила маман, не желая отступать от своего мнения.

– Па, ты тоже так считаешь? – уточнил Бодя.

Моментально все взгляды устремились на отца семейства. От его слова мало что зависело, но все же, и мне стало любопытно, чью сторону примет Кузьма Никифорович.

– Мне нравится Юля, я не имею ничего против вашей свадьбы, сынок.

На моих губах расплылась благодарная улыбка, представляю, чего ему стоило сказать сейчас это!

– Спасибо, отец, – Богдан выдохнул от облегчения, но не все оказалось так просто…

– Если ты на ней женишься, ты мне больше не сын! – огорошила Мария Степановна поспешно брошенным, необдуманным заявлением. Но еще больше поразил ответ Богдана:

– Что ж, похоже, теперь у нас с Юлей много общего. У нее нет отца, а у меня матери. Пойдем, солнышко, нам тут не рады.

Он буквально стащил меня со стула и повел прочь от назревающего скандала.

Я находилась в шоковом состоянии от всего произошедшего. С одной стороны безумно приятно, что любимый вот так безоговорочно принял мою сторону и не стал потакать капризам матери. Но с другой стороны, я ведь тоже мать! Страшно подумать, что такая же ситуация произойдет у меня с Жекой в будущем. Сердце панически сжалось, мне стало безумно жаль Марию Степановну, несмотря на то, сколько на самом деле она вылила на меня грязи. Мне не хотелось становиться яблоком раздора между матерью и сыном!

– Мне кажется, ты поступил необдуманно, – я тихо высказала свое мнение.

В зеленых глазах Богдана отражалась решительность, спорить с ним в тот момент было бессмысленно, им обоим нужно остыть.

– А что ты предлагаешь? – недовольно спросил он. – Бросить все и беспрекословно выполнить ее просьбу, ты этого хочешь?

– Нет, но…

– Тогда никаких «но». Одевайся, поедем за Женей, – заявил Богдан следом.

Мне больше нечего было сказать. Я надеялась, что мать выйдет к нам в коридор, остановит сына. Скажет, что погорячилась, и они помирятся. Мне пришлось специально медлить, но никто не пришел, даже спустя некоторое время.

Богдан без зазрения совести открыл дверь и вышел, ждал только меня. Обернувшись, заметила Кузьму Никифоровича, он махнул мне, как бы говоря: «Все наладится».

Островский молчал все время, пока мы ехали к моей маме, отвернулся от меня, видимо, не хотел показывать свои эмоции. Мне и самой было паршиво, на душе скреблись кошки. Всего могла ожидать, но не такого! Это сейчас Богдан на эмоциях, а что будет потом, когда остынет? Когда поймет, что именно из-за меня ему пришлось отказаться от родной матери. На глаза навернулись слезы, я поспешно смахнула их, пока не увидел любимый. Действительно ли нам нужно жениться? К чему такие жертвы, ведь ничего хорошего в итоге не выйдет. Даже если каким-то чудом завтра или через время Богдан снова помирится с матерью, я для нее все так же останусь отбросом, как ни крути. Скорее всего, имеет смысл закончить наши отношения, пока они не зашли слишком далеко.

Осмелиться сказать мысли вслух оказалось не просто, но это было необходимо сделать как можно быстрее. В горле застрял горький ком, руки мгновенно похолодели, и меня передернуло от страха. Богдан словно почувствовал мое состояние – обернулся и взял за руку, нахмурился.

– Ледышка…

Островский поднес мою ладонь ко рту и попытался согреть ее своим горячим дыханием. Ну, вот как?! Как могу сказать ему, что нам нужно расстаться? Да у меня от подобных мыслей внутренности скручивало в тугой узел, а какого будет ему?

– Юль, ну ты чего? – Богдан поцеловал меня в висок и тесно прижал к своему боку.