Алиса Ковалевская - Пешка для наследника

Глеб Оболонский гневно сузил серые глаза, наблюдая за тем, как адвокат, только что огласивший завещание, собирает свои вещи.

Дядя не оставил ему ничего. Совсем ничего. Лишь жалкие гроши. А ведь именно он, Глеб, должен был унаследовать состояние в несколько миллиардов долларов. Должен был, как самый старший из сыновей Владимира Оболонского, двоюродного брата покойного Леонида Оболонского. Но тот все рассудил по-своему!

Кабинет покинули почти все члены семьи, за исключением его самого и матери с отцом. Владимир безуспешно пытался успокоить свою жену, которая, казалось, сейчас задушит ни в чём не повинного адвоката.

- Как такое может быть?! - неистово кричала Ева. - Это всё подстроено! Леонид не мог лишить Глеба наследства! Это завещание сфальсифицировано!

- Ева, умоляю, успокойся, мистер Джеккинз только огласил волю моего брата, - размеренно произнёс Владимир Оболонский.

Оболонская полоснула мужа яростным взглядом и прошипела, буквально выплёвывая слова:

- Твой брат был безумным старикашкой-маразматиком, на старости лет надумавшим обзавестись ребёнком! Почему об этой девчонке никто ничего не знал?! Или ты был в курсе, но ничего мне не сказал?!

- Ева, успокойся! – потребовал он, грозно глядя на жену, однако та и не думала подчиняться:

- Отвечай мне!

- Ничего я не знал! - возбуждённо воскликнул Владимир. - Леонид никогда не рассказывал мне о том, что у него есть дети!

- Потому что он не мог иметь детей! И всем было это известно! Значит, это отродье не его дочь!

Оболонский вздохнул и покачал головой. Ева была неисправима.

- Послушай меня, если брат признал эту девушку своей дочерью, значит, уже ничего нельзя сделать.

Глеб безучастно сидел в дальнем углу кабинета и слушал, как родители в очередной раз скандалят. Иногда на это было просто смешно смотреть: как спокойный, рассудительный Владимир Оболонский пытается успокоить вспыльчивую Еву, находившуюся в очередном приступе неукротимой ярости. Им казалось, что они всё предусмотрели, всё рассчитали, но…

Глеб угрюмо усмехнулся, сопровождая взглядом бедного адвоката, старавшегося выскользнуть из кабинета незамеченным отцом и матерью, увлечённых выяснением отношений. Стоило мистеру Джеккинзу покинуть помещение, как Глеб громко и отчётливо заявил намеренно ленивым тоном:

- Спектакль окончен, зрители разошлись. Опускайте занавес. Я, как последний зритель, могу вам поаплодировать.

Ева тут же накинулась на сына:

- Боже, Глеб, как ты можешь быть таким спокойным, когда у тебя из-под носа уводят наследство?!

- Мама, - качнул головой Глеб, - криками делу не поможешь.

- Наш сын прав, Ева, - согласился Владимир. - Нужно немного подождать и во всём разобраться.

- Ждать чего? Когда эта замухрышка приедет и приберёт к рукам все наши денежки?

- Дорогая, не забывайся! Деньги принадлежали отнюдь не нам, - поправил жену Владимир. – И Леонид имел полное право передать свое состояние любому человеку. Жаль, что это оказался не наш сын.

- Странно, а почему она не была на оглашении завещания? - подал голос Глеб, задумчивым взглядом блуждая по изящной старинной вазе XV века, украшавшей стол.

- Потому что она ещё ничего не знает, - сообщил Владимир. - Через несколько дней к ней вылетит мой поверенный и уведомит её.

Услышав это, Глеб бросил быстрый взгляд на мать. Понял, что у неё уже созрел план, как сделать так, чтобы эта наследница никогда не переступила порог этого дома. И ей не терпелось поскорее поделиться деталями с сыном.

Фальшь в голосе. Закрыты чувства в сердце.

И спрятаны эмоции в душе.

Быть искренним, равно, как раздеться.

Предстать пред всеми просто, в неглиже.

Взгляд в зеркало. Последний штрих, и… сцена.

Уставший зритель, не заполнен зал.

Игра, сюжет и декораций смена.

Поклон, хлопки, безрадостный финал.

Нет расстояний и преград для денег.

Купить, продать все можно без проблем.

Где платят, там и дом родной, и берег.

О том, что больно, знать не нужно всем…(с)

(Френсис)

Сознание медленно возвращалось к ней, и с каждым новым воспоминанием боль в груди всё нарастала. Женя тихонько застонала и открыла глаза. Свернувшись в комочек на кровати, она бессмысленным взглядом обвела небольшую комнату, освещённую лишь тусклым светильником. Глаза её остановились на испачканном грязью и кровью платье, валявшемся на полу. Это было её свадебное платье. Ещё утром оно восхищало её своей необыкновенной красотой, а теперь…

* * *

… Взрывной волной её откинуло в сторону. Несколько долгих мгновений она не понимала, что произошло. Но, увидев горящую машину, в ужасе вскрикнула. Она бросилась к месту происшествия, но кто-то схватил её за плечи, не давая двинуться с места.

- Пустите меня! Пустите… Дима! Ди-има!!! - вырываясь, кричала, не в силах поверить в случившееся. Они же только что вышли из ЗАГСа… Он сел в машину… Она забыла накидку… Он просил поторопиться, потому что гости уже ждали их в ресторане…

И вот теперь…

Она словно в тумане наблюдала, как из горящей машины выносят кого-то. И чуть не потеряла сознание, когда увидела на руке человека часы, которые совсем недавно купила в подарок.

- Нет!!! - поднимая многочисленные юбки свадебного платья, она побежала к лежавшему на асфальте мужу. Села рядом и, обливаясь слезами, дотронулась до его почти неузнаваемого лица.

- Дима… Умоляю, очнись… Ты не можешь умереть, не можешь…

Где-то издалека до неё доносились сирены скорой помощи и чьи-то голоса, а она… она сидела на пыльном асфальте в запачканном кровью белом платье и безудержно рыдала над телом человека, который ещё недавно был жив и улыбался ей своей обворожительной улыбкой, а сейчас… сейчас его нет… Человека, которого она так сильно любила, уже нет…

* * *

… Женя отвернулась от платья, не в силах больше смотреть на эту грязную тряпку. Боль душила, не давала дышать, она не представляла себе, как дальше жить. В одно мгновение рассыпались все её надежды, все мечты о счастье…

Вдруг до её сознания донёсся стук. Стучали в дверь, но она не в силах была даже ответить, лишь подумала: «Уйдите все, пожалуйста».

- Женечка, прошу тебя, открой, - умоляюще произнесли за дверью.

- Оставьте меня, - сдавленно прохрипела. Голос её срывался. - Я не хочу никого видеть!

По ту сторону двери послышался неразборчивый шёпот, а затем Женя услышала:

- Хорошо, солнышко. Попробуй поспать. Похороны завтра утром.

Женя кивнула скорее самой себе, а не дедушке с бабушкой, волновавшимся о ней в коридоре.  Встала и подошла к зеркалу. Просто стояла и долго всматривалась в своё отражение. Слёз уже не было, они давно высохли. Осталась лишь всепоглощающая пустота, сковывающая внутренности.

Женя прикоснулась к своему отражению и тихонько прошептала:

- Вот, видишь, Женя, а ты надеялась, что нашла человека, способного подарить тебе счастье. Нет… И он оставил тебя, бросил, как твои родители. У тебя судьба такая… Быть одной.

В её изумрудных глазах вновь появились слёзы. И они текли… текли по её прелестному лицу, а она только грустно улыбалась…

- Петенька, что же теперь будет? - светловолосая женщина резко развернулась и посмотрела на мужа.

- А ты как думаешь, Катя?! Наша девочка потеряла человека, которого любила больше жизни! Что теперь будет?.. Не знаю я…

Голубые глаза Екатерины Осиповой наполнились слезами. Она непроизвольно провела рукой по длинным, почти не тронутым сединой белокурым волосам и прошептала:

- Она сильная… Она справится…

Петр Осипов вздохнул и покачал головой. Женя была самым родным человеком для них обоих, и поэтому боль внучки была их болью. Они растили девочку почти с самого рождения, с того самого дня, когда её родители погибли. И в воспитание Жени они вложили всю свою любовь, которую не могли дать своим детям. Но сейчас, видимо, их любви будет внучке не достаточно, чтобы пережить боль утраты. А тут ещё…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- У меня есть ещё одна новость, - убитым голосом произнес Петр.

- Что ещё случилось?

- Сегодня днём я получил письмо.

- И что за письмо?

Мужчина достал из тумбы сложенный вдвое листок бумаги и протянул супруге со словами:

- Прочти сама.

Екатерина, предчувствуя неладное, осторожно раскрыла листок и пробежалась глазами по написанному. Спустя минуту, она в ужасе посмотрела на Петра.

- Неужели Леонид и вправду оставил Жене всё своё состояние?

- Видимо, да. Теперь, когда он умер, наша внучка становится наследницей Оболонского.

- Но… как мы объясним ей, что связывает её с этой семьей?

- Не знаю, Катя, не знаю. - Пётр покачал головой. - Да и сомневаюсь, что Женю сейчас заинтересует это наследство. Не до того ей.

- Я считаю, нужно рассказать Жене все, как есть, - сказала Осипова, решительно глядя в глаза Петру. - Иначе она не поймет, каким боком связана с этой семьёй.

- И не знала бы лучше, - вздохнул он, недовольно вздохнув. - Зачем ей это наследство? Уверен, оно не принесет нашей девочке счастья.

- А вот это уже ей решать, дорогой. Мы обязаны посвятить Женю. Когда приезжает поверенный?

- Через два дня. Я понимаю, что сейчас не самое подходящее время, но выбора у нас нет.

- И свалилась же эта напасть на Женечку…