– Умница.

Амелия меня впечатляла. Она была такой жизнерадостной, и на секунду я очень обрадовался за своего друга, но затем вспомнил, что он ее покинул.

– В детстве я занималась танцами и гимнастикой и была вполне конкурентоспособной, пока зрение не начало ухудшаться. Но слепота не лишила меня способности кувыркаться, делать упражнения на перекладине или даже балансировать на бревне. При помощи мамы и нескольких терпеливых преподавателей я продолжала заниматься гимнастикой вплоть до последних нескольких лет. Время от времени я тренировалась в зале, но я слишком злоупотребляла чужим гостеприимством. Я переросла свою жалкую привлекательность и стала обузой, ведь мне всегда нужен кто-то рядом, чтобы приглядывать за мной. Но в подвале, с пилоном и музыкой, играющей так громко, как я захочу, я могу удачно применить свои танцевальные и гимнастические навыки. Никто не должен мне помогать. Никто не обязать следить, чтобы я не упала и не навредила себе. Когда я танцую, то могу представить, будто я настоящая, будто я выгляжу так же хорошо, как чувствую себя. Со временем я даже так расхрабрилась, что станцевала перед Робин. Она сказала, что я выглядела потрясающе, и была безумно за меня рада. Поэтому я начала придумывать номера, мечтать понемногу. Даже придумала хореографию к «Совершенно слепа» группы Day 26. Это довольно сексуальная песня, что, признаться, забавно. Я решила – раз я могу посмеяться над собой, то мне не важно, что надо мной будут смеяться другие. Я хотела танцевать. Но я так и представляла, как преподнесу новый материал для стендап-комиков. Начну целое движение. Вместо шуток про блондинок и толстых мамаш появятся шутки про слепых стриптизерш.

– У меня есть парочка наготове, – подразнил я, и Милли хихикнула.

– Да, у меня тоже. Миллион шуток.

Я не просил ими поделиться, но мне было любопытно. Ее смех быстро сошел на нет, и она застенчиво пригладила волосы.

– Я часто шучу об этом, но на самом деле мне далеко не все равно, как я выгляжу. Я усердно тружусь над своим внешним видом. Робин косметолог – это помогает. Мне часто говорят, что я симпатичная, но я не могу взглянуть на свое отражение, чтобы удостовериться в этом. Поэтому я решила просто поверить им на слово. Но танцевать перед людьми? Это уже совершенно другая история. Несколько месяцев назад Робин рассказала, что в клубе на углу улиц Бродвей и Рио-Гранде нанимают танцовщиц, и подумала, что мне стоит пройти отбор. Я хотела. Очень хотела. Я могла смеяться над собой с Генри и Робин, могла танцевать на пилоне в своем подвале, но могла ли я по-настоящему выступать? Могла ли получать вознаграждение за свои танцы?

– Очевидно, Таг решил, что да, – перебил я.

Милли кивнула, но все равно продолжила:

– Робин обещала помочь и так бы и сделала – я бы выглядела на миллион баксов. Но в конечном итоге я пришла на пробы в виде нищенки. Слепой нищенки. По крайней мере, в моем представлении они выглядят именно так. Я пришла с улицы, готовая сразу же получить от ворот поворот, – одежда никоим образом не подчеркивала мою фигуру, на голове был бардак. Я сделала это специально. Хотела дать им все поводы отказать мне. Хотела обеспечить их легким выходом из ситуации. Но мне не отказали. – Милли выдержала паузу. – Ну, теперь мы знаем почему.

Я понятия не имел, зачем Таг упомянул эту часть в своей истории на кассетах. Я наблюдал за Милли, пока он вспоминал свой разговор с Морганом, и ее настроение упало, как карточный домик. Мне захотелось выкинуть кассетник в окно и выследить своего лучшего друга, чтобы вбить немного здравого смысла ему в голову.

Но затем Таг продолжил рассказ, и выражение лица Милли стало задумчивым, а поза расслабленной. Внезапно я понял, почему Таг делился столь смущающими деталями. Он признался в причинах, почему ее наняли, потому что не хотел, чтобы она узнала их от кого-то другого и подумала, что он тоже принимал участие в этом розыгрыше. Таг явно хотел, чтобы Милли знала – когда он впервые увидел ее на сцене, то понятия не имел, что она слепая. Он счел ее красавицей.

– Ты слышала, что он сказал, Милли. Он ничего не знал. Ты убедила его в своем профессионализме. Он даже посчитал тебя лучше других танцовщиц.

У меня снова скрутило живот. Если бы Таг планировал вернуться, то вряд ли бы чувствовал необходимость объясниться и оградить Милли от сплетен.

– Знаю, – прошептала она и встала. – Моисей, мне нужен перерыв. Я хочу вернуться домой и убедиться, что с Генри все хорошо.

Я предложил подвезти ее, но она отказалась, оправдываясь тем, что хочет размять ноги. Через пару часов начиналась ее смена в баре, чему я был несказанно рад, пусть Амелия и всего лишь придерживалась своих привычных действий. И все же это значило, что она не сидит на месте. Бездействие убивает. Пока что все притворялись ради Тага: продолжали ходить на работу в бар, зал и его магазин на углу. Может, он и покинул свой мир, но, если мы продолжим делать вид, что ничего не изменилось, возможно, этот мир от него не отвернется до его возвращения. О других вариантах я не позволял себе думать.

Глава 4

Весь вечер я готовил коктейли, общался со знакомыми и наблюдал за входом, не сомневаясь, что в конце концов Морган проскользнет внутрь. У него попросту было не так уж много вариантов. В семь пришла Амелия, воспользовавшись передним входом вместо заднего, через который обычно приходили сотрудники. С ней был Генри – его взъерошенные волосы прикрывала бейсболка «Джайентс», взгляд метался из стороны в сторону. Было любопытно видеть брата с сестрой вместе – одна такая собранная, другой такой смущенный.