– Мам, ты не заболела? – спросила она из своего далёкого Рима.

– Нет. Всё в порядке. Береги себя. И помни, что удовольствие всё-таки должно быть взаимным. Случается такое. Я точно знаю.

Нина чувствовала себя умудрённой опытом и хотела помочь всем женщинам мира.

Летели в Париж бизнес классом. Секретарь Катя, правда, при заказе билетов затребовала приказ, так как в положении о командировании сотрудников, перелеты, суточные и лимит проживания главного бухгалтера никак не регламентировались. Главный бухгалтер вообще там не упоминался. Потому что предполагалось, что ему некуда и незачем летать. Вообще-то такой приказ должна была бы затребовать сама Нина как главный бухгалтер, но у неё голова шла кругом, и ей как-то было не до того. Зато всем остальным сотрудницам вдруг непременно понадобилось знать, на каком основании и за каким бесом главная бухгалтерица вообще летит в Париж да ещё летит бизнес классом! Нина задумалась, скольких сотрудниц своего предприятия генеральный директор уже осчастливил, а сколькие ещё мечтали бы оказаться на месте Нины? Вот уж точно хозяин прайда. Ну, или петух в курятнике, а то и вовсе козёл в огороде.

– Ты же понимаешь, – сказал он в самолёте, оглаживая её коленку и не только коленку. – Мне в должности главного бухгалтера нужен доверенный человек. Верный.

– Но я же вроде никогда вас не подводила! – удивилась Нина.

– А теперь тем более не подведешь.

В номере Нине понравилось, даже сравнивать нельзя с номером, в котором она проживала в санатории. Правда, генеральный всё время ворчал. То ему было не так, а это не этак.

Когда Нина увидела, как он выглядит без костюма, ей стало нехорошо. Он весь был покрыт шерстью, в точности как обезьяна. Ну, да! Он же самец примат. Нина вспомнила психолога и затосковала. Однако примат быстро вылечил её от тоски, и вскоре она уже скакала на нём, постанывая от восторга, как и положено настоящей самке обезьяны. А уж в магазинах потом она его практически полюбила уже чисто по-человечески.

Муж неожиданно встретил её прямо в аэропорту, вручил цветы, что за ним никогда не водилось, принял чемодан и пакеты с покупками, строго посмотрел на генерального. Тот, ни капельки не смутившись, оскалился и крепко с чувством пожал супругу руку. Сказал, что давно мечтал познакомиться. Потом плёл ещё что-то про то, что Нина является уникальным специалистом, и что, наконец, у предприятия появилась возможность по достоинству оценить её деловые качества. Нина, которая при появлении мужа вдруг густо покраснела, тут же пришла в себя и поверила, что и правда является очень ценным кадром, без которого никак не обойтись тем более в Париже. По дороге домой в такси муж держал Нину за руку, гладил ей коленку и шептал на ухо, как он соскучился. Нина всю дорогу думала, что в целях сохранения семьи и всеобщего спокойствия от неё не убудет, если и этот примат будет на ней изображать из себя героя-любовника. Про психолога она даже не вспоминала. Ей почему-то было стыдно.

В субботу на даче мать всё-таки припахала её к посадкам. Нина сидела в парнике на грядке, высаживала рассаду и вспоминала генерального примата. Она уже предвкушала, как после оперативки в понедельник он попросит её остаться, заведет в свою комнату отдыха, и там они уже досконально закрепят достигнутые на оперативке решения.

– О чём ты всё время думаешь? – раздраженно спросила мать. – Всё в облаках витаешь. Кучней сажай!

– Куда кучней? Чтоб потом удивляться, почему на моих грядках всё величиной с кулак, а у тебя мелочёвка растёт? – возмутилась Нина. – Организму, чтобы расти, нужен простор и питание.

– То-то я смотрю, твой организм в одном месте уж больно разросся! Не иначе, как силикону тебе туда в твоём санатории накачали. Или это по Парижам силикон накачивают?

– Ничего мне никуда не качали! – Тут Нина соврала, потому что косметолог сделала ей специальный укол геля в губы, после которого губы у Нины разгладились и налились, как вишни. Даже в восемнадцать у неё не было таких красивых губ. Хотя, кто его знает? Может, и были, только Нина об этом ничего не знала. Никто не сказал.

– Как же! У тебя с роду такой груди не было.

– Да что ты говоришь? Грудь та же, бюстгалтер новый. Грамотный. Вот такого у меня с роду точно не было.

– Не ври матери. Софи Лорен выискалась. Это она говорила, что лифчик надо на размер меньше покупать, тогда грудь большой кажется. У тебя вон, тоже вываливается отовсюду как у кормящей. Может, ты беременная?

– Не может, – огрызнулась Нина, однако задумалась. Насчет беременности она не волновалась из-за спирали, которая никогда не подводила, но грудь и правда из нового бюстгалтера буквально выпрыгивала. А ведь она купила его совсем недавно. Надо бы к врачу, что ли, сходить. Вот только к какому? В этом вопросе психотерапевт точно не поможет. Разве что одобрит. Нина вспомнила, как он не мог оторваться от созерцания её бюста, и усмехнулась.

– На майские уже можно будет картошку сажать. Гони своего умника на дачу, – проворчала мать. – Пусть потрудится на свежем воздухе. Кандидатам наук полезно грядки копать.

В этом вопросе мать, конечно, права, чего он всё штанги в зале таскает, от лопаты пользы больше, только иди, попробуй его загони куда-нибудь. Сразу найдет сто причин, почему ему в грядку нельзя. Такую базу подведет, что закачаешься! Это у Нины никогда в запасе серьёзных аргументов нет, чтобы от дачной трудовой повинности увильнуть. Тоже мне «пион уклоняющийся». Делиться этими соображениями с матерью Нина не стала, а просто спросила:

– Мам, скажи, зачем мы это всё делаем? На даче надо отдыхать, как все нормальные люди. Вон у соседей везде гамаки, шезлонги, бассейны, мангалы, а мы пашем. Были б бедные, тогда понятно, а так…. Давай, я на рынок поеду и куплю. И картошки, и помидор, и зелени, и редиса, и клубники!

– Ишь ты, купилка! Разве можно сравнить выросшее на своей земле с тем, что басурмане нерусские на рынках продают? Где они это берут?

– Не знаю. В Азербайджане, наверное. Или в Турции. Какая разница?

– Такая разница, что всё у них на вкус пластмассовое, а значит вредное! Химия сплошная.

– Не всё. А к тому моменту, как твой урожай созреет, на рынке тоже всё будет не хуже.

– Вот ленивая ты, Нинка, девка! В кого такая ленивая? Ума не приложу. Лишь бы не работать.

Тут Нина замерла и встала из грядки. Так это она, оказывается, ленивая? Посмотрела на свои треники с вытянутыми коленками, старую рваную футболку, и задумалась. Даже наверх, под стеклянную крышу парника мысленно перемещаться не потребовалось. Вместо того чтобы отдыхать в свои законные выходные, она карячится в грядках, не пойми зачем. Более того, когда все сотрудники и сотрудницы её предприятия разъедутся отдыхать на майские праздники, кто куда, она поедет на дачу сажать картошку! Да она прямо сейчас этой картошки вагон может купить. С новой-то зарплатой.

– Я на майские уеду, – сказала она спокойно, отряхнула колени и вышла из парника.

– Куда это? – Мать вышла следом.

– В Турцию, – сказала Нина первое, что пришло ей в голову.

– Как в Турцию? А кто меня на дачу отвезет?

– Сама доедешь. Вон, на электричке. Хочешь на такси, я тебе денег оставлю.

– Мне твои деньги не нужны!

– Как хочешь. – Нина зашла в дом, сняла с себя рабочую одежду, надела новые джинсы, купленные в Париже, чудесную новую трикотажную кофточку с большим вырезом и джинсовую курточку. Сунула ноги в новые кроссовки на высокой танкетке и глянула на себя в зеркало. Конфетка!

Она вышла на крыльцо. Мать сидела на ступеньках террасы. Она разглядывала свои руки с траурным маникюром под ногтями.

– Мне надо в город, – сказала Нина. – Если хочешь поехать со мной, поторопись.

– Это только такой извращенец как твой отец мог придумать этот выверт. Поставить меня в полную зависимость! Я должна теперь в ногах валяться, чтобы ты меня возила на моей же машине на мою же дачу!

– Ну, эта машина не совсем твоя, – заметила Нина. – Твоя, вернее папина, если ты помнишь, продана и деньги ушли на первый взнос за мою машину. Кредит я выплатила сама. Недавно только последний платеж в банк отправила. Сейчас выходные, но прямо в понедельник пойду к нотариусу и оформлю тебе дарственную на дачу. Справедливость хотя бы частично будет восстановлена. А деньги за папину машину я тебе верну все до копеечки, не сомневайся. Ты меня знаешь, мне чужого не надо. Раз это чужое, как ты говоришь.

Нина положила на стол террасы ключи от дачи и пять тысяч рублей. На всякий случай. Вдруг мать надумает всё же на такси ехать.

– Ах, ты! – Мать резво вскочила со ступенек. – Да, как ты смеешь?!

– Что я смею? – Нина вдруг поняла, что устала. Смертельно устала от всей этой невероятной глупости. Поняла, что ещё немного такого напряжения, и она сдуется как воздушный шарик. Буквально сморщится и выпадет из своей красивой одежды. – Ты едешь или нет?

– Убирайся! Убирайся вон отсюда! Ты мне не дочь!

Нина села в машину и выехала с участка. Она представила, что теперь скажут соседи, и решила, что лучше уже ей этого не знать, и по возможности никогда. По дороге она позвонила младшей даме и поинтересовалась, куда обращаться, если на майские праздники вдруг взбрело в голову поехать в Турцию.

Дома она застала мужа. Он почему-то не упражнялся со штангой в зале, а валялся русалкой на диване перед телевизором.

– Чего-то ты рановато сегодня. – Он потянулся, зевнул и поинтересовался: – Как раскопки? Нефть обнаружили?

– Люди теперь новая нефть. От них казне пользы больше. А ты чего не в зале? – в свою очередь поинтересовалась Нина.

– Сейчас пойду.

– Иди. Я в душ. – Она предвкушала, как примет сейчас душ, на который не стала тратить время на даче, уж больно ей хотелось убраться оттуда поскорее, а потом позвонит агенту, телефон которой её выслала эсэмэской младшая дама.

– Тут такое дело, коллеги предлагают мне с ними в Геленджик на майские поехать, в пансионат. У нас там квота от предприятия. Хороший коллектив подбирается, интеллигентные люди. Я подумал, ты всё равно на даче торчать будешь со своей мамой. Может, я поеду? Мне же тоже надо как-то отдыхать.