– Нам надо серьёзно поговорить.

Нина замерла. Такие слова обычно не предвещают ничего хорошего. Во всяком случае, в сериалах, которые бубнили из телевизора, когда там не пели про всякие глупости и не ругали Украину, после таких слов обычно люди расставались или выяснялось, что они близкие родственники, или, не дай Бог, у кого-то из них смертельная болезнь.

– Помнишь, я тебе говорил, что мне нужен доверенный человек? – Генеральный поцеловал Нину в шею.

– Так я он и есть, – ответила Нина.

– Очень доверенный. Очень-очень.

– Это я.

– Почти родной?

– Конечно!

– Тогда вот. – Он сунул ей в лифчик две бумажки. В одну половинку и в другую.

– Что это? – не поняла Нина.

– Реквизиты.

– Реквизиты? – опять не поняла Нина.

– Иванова, не тупи! – Он погладил её по тем местам, куда сунул бумажки. – Туда надо перечислить деньги. Там суммы указаны.

– Как перечислить?

– Как обычно.

– А на каком основании?

– Ну, придумай чего-нибудь. Чего ты, как маленькая. Ну, иди, работай.

Нина встала, он похлопал её по попе.

По дороге в бухгалтерию она лихорадочно думала, какие же ей придумать основания для перевода денег по каким-то там реквизитам. У себя на рабочем месте она аккуратно достала бумажки из лифчика и чуть не грохнулась в обморок от указанных там цифр. Разумеется, подобные деньги на предприятии имелись, но основания для перечисления таких сумм должны быть железными. Конечно, их компания не государственная, а всего лишь около, и тендеры с разными конкурсами по выбору подрядчиков устраивать не надо, но вывести подобные суммы без лишних вопросов и подозрений надо постараться.

Весь оставшийся рабочий день Нина изучала текущие договоры с подрядчиками, всю ночь она не спала, ломая голову, как половчее оформить эти переводы, чтобы ни одна собака не докопалась. Ночью ей приснился московский упырь, он гладил и ощупывал её холодными влажными руками так натурально, что Нина закричала от ужаса. Однако утром, которое действительно мудренее вечера, она таки придумала, какие договоры, под какие заказы можно будет нарисовать, чтобы это выглядело более-менее правдоподобно. Всё утро она составляла необходимые документы и когда услышала от секретарши Кати знакомое: «Иванова, к директору», у неё уже всё было готово. И два договора, и реестр.

Когда она вошла в кабинет, генеральный что-то задумчиво читал в своём смартфоне.

– Ну? – поинтересовался он, оторвавшись.

Гордая собой Нина положила перед ним бумаги.

– Что это? – не понял он.

– То, что требовалось. Вот бумаги, как основание платежей, вот видите, тут реквизиты, тут суммы. Акты, счета-фактуры, всё как положено. Вот реестр. Подпишите, тут и тут.

– Иванова, ты, матерное слово, совсем обалдела?

– Почему? – Нина обиделась. Она так старалась и была уверена, что заслужила похвалу.

– Тебя просили, матерное слово, это делать? – Он ткнул пальцем в бумаги. – Тебя, матерное слово, что просили сделать? – Он встал и постучал Нину по лбу. – Отвечай, матерное слово, что тебя просили сделать?!

– Деньги перечислить, – пролепетала Нина. На глазах у неё закипели слёзы.

– А ты, матерное слово, что сделала?

– Бумаги подготовила.

– Нахрена мне, матерное слово, твои бумаги?

– Я же не могу просто так взять и перечислить, – заскулила Нина в точности, как в старые добрые времена, когда её сиськи, или, как их называет муж, груди, ещё не выглядывали изо всех её одёжек. – Мне ваша подпись нужна и на реестре.

– А зачем тогда было тут антимонии разводить? Я же ясно сказал, матерное слово, мне доверенный человек нужен, решительный и верный, а не сопливая бухгалтерица!

– Так я же…, меня же….. – Перед глазами Нины пронеслось страшное лицо упыря, она даже почувствовала его липкие пальцы на своем теле. Слезы хлынули из глаз.

– Курочка моя! – Генеральный подхватил Нину за талию, усадил на свой стол, прямо на принесенные ею бумаги, и стал целовать ей колени. – Ну, зачем тебе бумаги? Ревизия у нас только что была. Успешная ревизия. Кто нас будет проверять? Ну?

– Налоговая. – Нина всхлипнула.

– Налоговая докапывается только к тем, у кого нет крыши, а у нас крыша есть, крепкая крыша, московская. Ну, кто к нам полезет, кто будет докапываться? – говоря это, он продолжил оглаживать Нину и она, было, поплыла, но тут же представила на его месте упыря и быстро пришла в себя.

– Нет! – решительно сказала она, отпихивая его.

– Ну, курочка! Я же с тобой поделюсь. Хочешь, процентов десять отстегну? Зуб даю.

Нина сунула кукиш ему под нос.

– Что? Двадцать? – Он поцеловал кукиш. – Хорошо, пусть будет двадцать!

– Ты лучше жену попроси, она у тебя точно верный и доверенный человек. Пусть денег из тумбочки достанет и тебе даст, а ты с ней потом поделишься.

Впервые Нина разговаривала со своим начальником на «ты». До того, несмотря на то, что между ними было, она всегда обращалась к нему на «вы» и называла по имени-отчеству. Вот, действительно, с кем поведешься от того и наберешься. Уже и матом ругаться начала, и Марину готова была избить.

– Неужели тридцать?

– Даже не мечтай!

– Иванова! Да ты и правда стерва! Я тебя уволю.

– Вперед! – Нина спрыгнула со стола, взяла лист бумаги и написала заявление.

– Ишь ты! А по статье не хочешь, за несоответствие?

– А ты не хочешь, чтобы я в Москву, сам знаешь кому, позвонила и доложила?

– А не докажешь? Какие твои доказательства?

– Думаешь, им там доказательства нужны?

– На! – Он чиркнул подпись под заявлением. – Проваливай, матерное слово! Дела там не забудь кому-нибудь передать. Дура! Еще приползешь обратно. Кому ты нужна? Да ещё на такие бабки! Я, так и быть, тебя обратно возьму, но мои условия ты знаешь.

Нина забрала заявление и, молча, покинула руководящий кабинет. Оставшееся время рабочего дня она потратила на оформление своего увольнения и передачу дел одной из сотрудниц. Самой толковой, которую после увольнения Марины перевела в свои заместители. И не пожалела. Конечно, им обеим пришлось задержаться до позднего вечера, но одной из них после этого светила хорошая заработная плата главного бухгалтера, а другой – свобода и чистая совесть.

Как только Нина ушла из офиса и села в машину, она тут же набрала номер Вербицкого.

– Привет, Паш! Извини, что поздно, твоя вакансия ещё актуальна? – спросила она с замиранием сердца. Вот будет номер, если она опоздала, и Вербицкий споет ей песню «Где ж ты раньше был, мой единственный….».

Однако Вербицкий ничего такого петь не стал, а обрадовался и назначил ей встречу в своём офисе завтра же во второй половине дня. Нина облегченно выдохнула и отправилась домой.

Дома её ждал злой и голодный супруг.

– Ты, дорогуша, на часы смотрела? Или опять у доктора была? А позвонить, предупредить, что задерживаешься, не догадалась? Приличные люди, когда задерживаются, должны предупреждать, что ужина не будет, так как у них важные ответственные мероприятия и им некогда выполнять супружеские обязанности!

– А ты почему мне не позвонил? – поинтересовалась Нина, скидывая туфли. – Вдруг со мной беда?

– Потому что тот, у кого беда, тот и должен звонить!

Нина согласилась, что это логично, особенно, если тот, у кого беда, лежит без сознания, и пошла в спальню переодеваться в домашнее. Когда она явилась на кухню, муж со свирепым лицом разглядывал содержимое холодильника.

– Гипнотизируешь? Это вряд ли поможет. Проще разогреть. – Нина отодвинула мужа, достала свои заготовки, и через полчаса ужин уже стоял на столе.

Муж сел за стол, выключил привычно бубнящий телевизор, нахмурил брови и каким-то очень строгим прокурорским голосом спросил:

– Так, где же всё-таки прогуливалась моя жена в столь поздний час, зная, что муж сидит голодный? Я ведь не так много от тебя требую. Мы же договаривались, что к моему приходу в доме должен быть готов горячий ужин.

Нина отметила, что, несмотря на голос, прокурор из мужа получился никудышный, до упыря московского ему как до неба, тот только глянет, сразу хочется бежать и прятаться. Так что муж своей строгостью тянул разве что на завуча средней школы, поэтому Нина огрызнулась:

– Вот и ешь, а то остынет.

– Ответь на мой вопрос. Не увиливай. Что за манера увиливать? Где ты этому научилась? – Муж в образе прокурора продолжил гнуть свою линию.

Нина усмехнулась. Не рассказывать же ему про тактику уклонения.

– Я сегодня уволилась. Дела передавала.

Она ощутила вдруг зверский голод и накинулась на еду. Видимо, вовремя принятое правильное решение идёт на пользу организму.

– Ты что сделала? – Муж даже отложил вилку в сторону.

– Уволилась! – громко сказала Нина, наслаждаясь звучанием этого слова.

– Нина! Как же так? С такой хорошей зарплаты не увольняются! А кроме того, разве можно увольняться, предварительно не посоветовавшись с ответственным человеком. То есть, с мужем. Ты ведь ещё очень молода, импульсивна и можешь ошибаться в своих решениях, а такой опытный человек как я тебя вовремя поправит и направит. В нынешних условиях карьеру надо развивать, а не разваливать. Сколько я ещё смогу тянуть семью? Пора бы уже и тебе вносить свою лепту.

– Ну, генеральный предложил мне украсть денег.

– Как украсть? Где?

– Где-где! С расчётного счета, разумеется.

– Это как? Как это возможно?

Нина посмотрела на мужа, как на умалишённого. Он, что, с другой планеты? Хотя, ничего удивительного. У себя на работе он очень далек от движения денежных средств, счетов, налогов, прибылей и убытков. Он думу думает, проектирует важные объекты народного хозяйства и руководит вверенным ему подразделением таких же умников. И вся эта шатия-братия практически как жена генерального берет деньги в тумбочке, вернее в кассе, не задумываясь, откуда они там берутся. Вся эта шатия-братия требует себе не только регулярной выдачи заработной платы и премий, но и комфортных условий работы, новых компьютеров и оргтехники, столов и кресел, кондиционирования, кофемашин, пуфиков и прочей лабуды. Они не задумываются, сколько денег принесли их разработки, и сколько этих денег они проедают сами. Понятие «прибыль» им неведомо. Они требуют, требуют и требуют. Чего греха таить, как и любой бухгалтер, Нина недолюбливала рядовых трудящихся собственного предприятия, а с ними и всех остальных тоже.