– Я нет. Я очень конкретно замужем, так что тебе тут ловить нечего. Просто подумала, вдруг нашей Нине этакий свободный мужчина пригодится, раз ноги у него не колесом и зубы не кривые.

– Ещё чего! – фыркнула Нина. – Мне никто не нужен.

– Ты б помолчала, что ли, – рыкнула на неё Центральная, – а то не ровен час договоришься.

– Что вы имеете в виду?! – возмутилась Нина.

– А ты глянь вокруг, сколько девок несчастных. Маются, бедолаги, кто одна одинёшенька, кто замужем за мудаком каким, считай всё равно одна. А всё почему?

– Почему? – поинтересовался Игнат.

– Говорят много.

– Это как?

– Вначале было слово! Вот как. Сидит такая, вся из себя и провозглашает, мол, все так живут, счастья нет, любви не бывает, только в кино и книжках, или ещё, мол, ей никто не нужен, ей и одной хорошо. Врёт, зараза! Добро б окружающим врала, окружающим на неё наплевать и забыть, она ж себе дура врёт! А как скажешь, ведь так оно и будет исполнено! И слово, мальчики и девочки, оно не воробей.

– А мужчины чего говорят? У них, отчего неприятности?

– Да то же самое говорят, только на мужской манер. Все бабы дуры, думаешь, откуда взялось? Так чего потом удивляться, что женился на дуре, и она тебя своей дуростью до печенок достала.

Игнат тяжело вздохнул, и Нина поняла, что Центральная сейчас говорила что-то очень ему близкое.

– Так что, Ниночка, никогда не бойся говорить вслух, чего хочешь на самом деле. И себя не обманывай.

– Легко сказать.

– А ты попробуй. К примеру, замуж хочешь?

– Как вы узнали, что я не замужем?

– Никак. Предположила. А ты замужем?

– Была.

– Ну, отвечай, ещё раз замуж хочешь?

– Так как раньше, точно не хочу.

– А как хочешь?

Нина зажмурилась, хотя в лифте и без того было темным темно, в мыслях пролетели все её мечты о красивом муже, тумбочке с деньгами, красивом доме, камине, ковре, и сексе на этом ковре. Нет, не то. Она даже головой помотала.

– Хочу, чтоб хорошо было, весело, чтоб хотелось идти домой, нет, бежать.

– Вот. Будет, попомни моё слово. Пойду, узнаю, как там с ремонтом. – Центральная чем-то зашуршала, и лифт погрузился в тишину.

– А она совсем не страшная, – прошептал Игнат Нине в ухо.

– Да! – Нина хотела ему рассказать про своего друга и советчика психотерапевта, но тут он поцеловал её в шею. У Нины закружилась голова, она обернулась к нему и… И никто никогда не целовал её так. Стало жарко и трудно дышать. Тут вспыхнул свет, лифт дёрнулся и поехал.

Игнат помог Нине встать, подпихнув её снизу. Затем сам вскочил на ноги. Встав, Нина поняла, что шутки насчёт туалета в углу были не лишены основания. Ещё немного и она бы точно описалась. Вот это была бы романтика. Да и сейчас ей уже стало совсем не до поцелуев. Лифт остановился на её этаже, она стремительно выскочила, Игнат, было, последовал за ней, но она отпихнула его назад в лифт и кинулась к своей квартире. Открыла дверь и, не снимая сапоги и пальто, под подозрительным взглядом Сони промчалась в туалет. Только на горшке к ней вернулась способность соображать. Вот, что он теперь про неё подумает? Решит, что дура. Точно! Ещё одна дура на его голову. Ясно же, что его бывшая именно дура. Конечно, он выглядел занудой, когда расспрашивал её, почему она ставит машину кое-как, наверное, пытался понять, не дура ли она. Ага! А если б она описалась у него на глазах? Тоже ничего хорошего. Надо непременно завтра ему всё объяснить. И как она только не догадалась узнать его номер телефона? Или хотя бы номер квартиры. Хотя, зачем ей номер квартиры? Явишься туда, а там жена. Всю ночь, несмотря на принятый «пион», Нина ворочалась на своём матрасе, прикидывая так и этак, как лучше объяснить принцу своё неподобающее поведение.

Наутро у белого «Рэнжровера» она увидела активистку-общественницу и тут же вспомнила, что та зовётся Людмилой Борисовной.

– Ну, теперь-то вы не будете возражать. – Она протянула Нине бумаги.

– Против чего? – Нина на всякий случай бумаги брать не стала.

– Вы что не в курсе? Вчера весь район без света сидел! У нас же плиты электрические. В лифте у нас женщина с ребенком застряла. Что хотят, то и делают. Думают, управы на них нет. В суде за всё ответят.

– Какая ещё женщина с ребенком? Что вы выдумываете?

– Ничего я не выдумываю. Женщина с ребенком из семнадцатой квартиры и пожилая женщина из двадцать пятой. А если сердечный приступ? Кто будет отвечать? Наша общественность коллективный иск подаёт в суд на лифт этот! Пусть ущерб компенсируют.

– А сколько раз отключали свет? – на всякий случай решила уточнить Нина.

– Девушка, вы с Луны свалились? Вам одного раза мало?

– А лифтов у нас в доме сколько?

Людмила Борисовна присвистнула, покрутила пальцем у виска и пошла в сторону выхода из паркинга.

– В лифте вчера никакой женщины с ребёнком не было, там застряла я и мужчина, из не знаю какой квартиры, вот его машина, – сказала Нина в мощную удаляющуюся спину общественницы. – И если вы обратитесь в суд, то мы оба пойдём в прокуратуру. У нас претензий к лифту нет!

Нина села в свой автомобиль и немного подождала, вдруг появится Игнат. Но он не появился. Пришлось уехать, не опаздывать же на работу. Вечером, когда она въехала в паркинг, его машина уже стояла на своём месте. Всю неделю она так и не смогла его подкараулить. Когда она уезжала, «Рэнжровер» ещё стоял на своем месте, когда приезжала, он уже стоял там. Нина растерялась и решила пожаловаться Центральной. Она нажала на кнопку с колокольчиком и услышала противный скрипучий голос:

– Дежурная слушает.

– А где Центральная? – спросила Нина.

– Что там у вас? Какие проблемы?

– Мне нужна Центральная, ну, та женщина, что дежурила, когда была авария с электричеством.

– Не положено.

Нина ещё несколько раз нажала на колокольчик, но никто ей не ответил.

Дома она хотела позвонить младшей даме, но вспомнила, что у той медовый месяц на Тайпее. Беспокоить старшую даму она не решилась, поэтому пожаловалась Соне. Соня понимающе тарахтела и слушала внимательно.

В субботу Нина поехала на дачу готовить дом к зиме. Думала, было, остаться ночевать, посидеть у открытой печки с бокалом вина, но не стала. Во-первых, никакого вина на даче не было и в помине, а во-вторых, её тянуло домой. Кроме того, Соня ещё ни разу не оставалась одна на ночь. Ведь наверняка обидится или забьётся куда-нибудь в гардеробную и будет бояться. Закончив все дела, Нина заехала в местный магазин купить чего-нибудь к ужину. Магазин оказался закрыт на ремонт. Ехать в универсам не хотелось, и Нина решила, что вполне может поголодать вечерок. И для фигуры полезно, и для кошелька не накладно. Диван-то так и не куплен.

Въехав в паркинг, она отметила, что «Рэнжровер» опять на месте. Когда она подошла к лифту, то увидела Игната. Он шёл от входа в подъезд с дорожной сумкой и ноутбуком.

– Игнат! Ну, наконец-то вы нашлись, – радостно сказала она. Лицо его выглядело настолько суровым и озабоченным, что на всякий случай она обратилась к нему на «вы».

– Добрый вечер, – произнес он несколько отстраненно. – Да я и не терялся, собственно говоря. Уезжал ненадолго по делам.

– А я вас потеряла.

– Напрасно. Куда я денусь? Я тут живу, – пробурчал он, не глядя на неё.

Нина определенно сникла. Как-то он ей не особо и рад.

Вошли в лифт. Каждый нажал кнопку своего этажа. Нина вспомнила все советы психотерапевта, младшей и старшей дам, Центральной и решила, что сделает максимум возможного, чтобы чудесные поцелуи в лифте не закончились ничем. Вот прямо сейчас она сделает именно то, что хочет. Это не так уж и страшно, практически, как надеть бежевый сарафан, тот самый, с оголенной спиной и кружевными дырочками на груди. И плевать, что он будет про неё думать, и тем более плевать, что про неё подумают люди. Что подумают люди – главный вопрос всю жизнь беспокоивший её мать и её бывшего мужа. Сейчас Нина представляла этих «людей» в виде толпы активистов-общественников, типа Людмилы Борисовны. Пусть себе думают, что хотят, тем более что наверняка они уже про неё ничего хорошего не думают.

– Мы вроде бы на «ты» перешли, или мне показалось? – робко спросила она. Надо же с чего-то начать. Не кидаться же к человеку на шею с поцелуями.

– Не показалось. Только мне показалось, когда свет включили, что ты кого-то другого на моем месте представляла. Не люблю навязываться.

– Ничего подобного! С чего ты взял?

– Видела бы ты своё лицо…

– Просто когда мы встали, я поняла, что очень-очень, просто катастрофически хочу в туалет! – выпалила Нина на одном дыхании, заглянув ему в глаза. Она подошла к нему близко, очень близко и посмотрела снизу вверх.

Он улыбнулся, как Нине показалось с облегчением, и обнял её всеми своими сумками.

– А почему сразу не сказала?

– Как ты себе это представляешь? Сказать совершенно незнакомому человеку, что писать очень хочется?

– Ну, сейчас же говоришь.

– Ага. – Нина уткнулась носом ему в шею. – Я всю неделю тебя в паркинге караулила. Вот, решила больше не стесняться. Это вредно.

Лифт остановился на её этаже.

– Пойдём? – спросила она. Нет, конечно, можно было бы стоять так вечность, но лифт, открыв двери, требовал решительных действий.

– Еще спрашиваешь! – Он вытолкал Нину из лифта. – Я с того случая вообще теперь боюсь в лифт заходить.

Когда Нина открыла дверь в квартиру, он замер на пороге.

– Давай, лучше ко мне. Тут недалеко.

– Почему?

– Потому что я боюсь твоего зверя, – ответил он, смотря на что-то за спиной Нины.

Нина обернулась. Соня выглядывала из гардеробной. Видимо она сидела, на комоде для обуви, поэтому морда её находилась на уровне лица человека среднего роста. Зверская морда кошечки, как обычно, не предвещала ничего хорошего.

– Это же Соня! Не бойся, – Нина потянула принца за руку. В этот момент Соня издала обычный охотничий клич. По сравнению с Сониной песней джунглей на взгляд Нины в этом крике не было ничего особо страшного. Вот если б Соня при этом ещё и выпрыгнула внезапно, то тогда, да, можно и вздрогнуть.