Мы долго стояли так, не желая отпускать друг друга. Сквозь застелившую глаза пелену слез я видела, как подняли шлюпку, как капитан, слегка пошатнувшись, ступил на палубу и вдруг обратил взор в мою сторону. Я не могла понять, что означал его взгляд – он никогда прежде не смотрел на меня так. Он злится? Винит во всем меня? Я не знала, но понимала, что от его взгляда мне хочется провалиться сквозь землю. Стыдно.

Это немое переглядывание показалось мне вечностью, но вскоре мужчина опустил глаза в пол и скрылся в своей каюте. Внутри вдруг стало так холодно, пусто, будто у меня забрали все светлые чувства, оставив лишь страх, печаль, стыд. Слезы неожиданно высохли. И я, дрожа всем телом, медленно отстранилась от Жаннет.

– Клэр, – позвала она, коснулась моей щеки, заставляя посмотреть ей в глаза. – Не смей падать духом. – Ее голос и губы дрожат, слова пронизаны уверенностью, искренним сопереживанием и человеческим теплом. – Где не было умысла, там нет и вины. Вспоминай о Тео с чистым сердцем, без груза на душе.

Жаннет легонько поцеловала меня в лоб и, так и не дождавшись от меня каких-либо слов, спустилась в свою каюту.

Остаток дня я провела на палубе – порой неподвижно сидела на ящике и смотрела на тихую гладь воды, иногда прогуливалась, не обращая внимания на снующих туда-сюда матросов. Жаннет и Жака за все это время я больше не видела, но и сама идти к ним боялась. И если рядом с Жаннет я чувствовала себя спокойно, то рядом с капитаном такого спокойствия я не ожидала ощутить.

Вечерний ветер вдруг показался мне слишком прохладным; я обхватила себя руками, стоя возле фальшборта, но спуститься на нижнюю палубу и согреться так и не решилась.

– Как ты? – послышалось совсем рядом.

Повернув голову на источник звука, я поймала взволнованный взгляд Энтони и сразу отвернулась от него, страшась вновь расплакаться от проявляемой ко мне жалости.

– Прости. Глупый вопрос… – сказал мужчина, встав возле меня и коснувшись пальцами перил.

Мы молчали, смотрели на море, оба не знали, о чем говорить. Все утешительные слова казались ненужными, и я знала, что они не смогли бы унять терзающую меня боль, напротив – сейчас они могли сделать еще больнее.

Энтони остался рядом с нами после случившегося. И я не знала, по какой причине он сделал это, ведь его никто не держал, не заставлял подниматься на борт судна. У него был шанс уйти домой… Но мужчина предпочел участвовать в прощальном обряде, молча поддерживать нас. Интересно, конечно, оставил бы он нас, если бы не смерть Теодора, затронувшего сердце каждого?

– Ты не вернешься? – спросила я спустя какое-то время молчаливого разглядывания отражающегося в воде закатного солнца. – Не вернешься домой?

– Нет, – уверенно ответил Энтони. А затем, немного помолчав, добавил: – Мой дом не там.

– И… ты готов?.. Готов променять эту жизнь на новую, совсем тебе неизвестную?

– У меня есть пример для подражания. – Мужчина улыбнулся, когда я посмотрела на него, и продолжил: – Ради любви ты отказалась от привычной для тебя жизни. Я знаю, что у тебя нет тех, кто мог бы удержать тебя от такого решения. Ты все решила сама. Но я не могу и не хочу поддаваться мнению своей семьи. Сейчас у меня есть цель – найти ту девушку, что забрала мое сердце, и попытаться все исправить.

Меня восхитила его смелость и искреннее стремление вернуться к своей первой любви. Кажется, сейчас его не сильно заботило то, что он может потерять благосклонность своего отца или матери, испортить свою репутацию. Нет, для него это было не так важно, как возвращение к женщине, завладевшей его вниманием настолько сильно, что ради нее он готов был отказаться от всего, что имеет.

– Я желаю тебе удачи, Энтони, – шепнула я, накрыв ладонью руку мужчины. – Спасибо тебе за все.

Он тепло улыбнулся мне, слегка обнял, запечатлел поцелуй на моей влажной от слез щеке и, пожелав спокойной ночи, ушел в кубрик. Вскоре я тоже спустилась с палубы и вернулась в каюту Жаннет.

Девушки здесь не было. Не в силах дожидаться ее, я переоделась в ночную сорочку и легла на койку. Несмотря на жуткую усталость и разбитое состояние, уснуть я не смогла. Совершенно ни о чем не думала, смотрела в потолок, укутавшись в одеяло, и слушала топот ног, доносившийся с палубы, и шум волн – удивительно ритмичный и успокаивающий.

Когда за иллюминатором стемнело и через стекло начал сочиться лунный свет, дверь каюты приоткрылась, и я медленно повернула голову в сторону ночного визитера. Я надеялась увидеть там Жаннет, но на пороге, словно не решаясь зайти внутрь, стоял капитан.

– Можно? – спросил он хрипло.

Я, удивленная этим визитом, кивнула и, выпутавшись из одеяла, присела на край кровати. Прикрыв за собой дверь, Жак неуверенно зашел в каюту и остановился чуть поодаль от койки.

Не думала, что он навестит меня. По правде говоря, я сама хотела зайти к нему, но решила, что ему будет невыносимо смотреть на меня. Впрочем, он и сейчас не смотрел – его тяжелый, задумчивый взгляд был устремлен к окну.

– Прости за это тягостное молчание, – сказал вдруг Жак, заложив руки за спину. – Мне нужно было немного побыть одному.

– Я понимаю, – неловко проронила в ответ и почувствовала, как слезы вновь застелили глаза. – Мне очень жаль…

Мой шепот эхом отозвался в моей голове и ударил так больно – в самое сердце. Сжала пальцами ткань сорочки, ощутив внезапную боль внизу живота, и опустила взгляд. Невыносимо было смотреть на него и не видеть его глаз.

– Клэр, – позвал он – в этот раз нежно, ласково, но я все равно не смогла взглянуть на него.

Я вздрогнула всем телом, когда мужчина направился ко мне. Сердце вдруг бешено забилось в груди – и от волнения, и от душившей меня вины. Присев рядом со мной, капитан резко прижал меня к своей груди. На мгновение я задержала дыхание, а затем резко выдохнула, и поток слез тотчас хлынул из моих глаз. Я чувствовала его тепло, окутывающее меня, как мягкое одеяло, чувствовала его такой родной запах, и понимала, насколько сильны мои чувства к этому человеку.

– Прости меня… – зашептала отрывисто, вся содрогаясь и тяжело дыша. – Прости меня…

– Тише, Клэр. – Жак медленным, успокаивающим движением начал гладить меня по волосам, прижал к себе еще ближе, еще теснее, так, что я почувствовала, как сильно бьется его сердце. – За что ты извиняешься, милая? Я тебя ни в чем не виню.

– Но Тео…

– Клэр, – резко прервал он меня, обхватил мое лицо горячими ладонями, заставляя посмотреть на него. – Ты ни в чем не виновата.

С моих губ сорвался тяжелый вздох. Сдерживая всхлипы, я смотрела в его глубокие карие глаза, смотрящие на меня с щемящей душу нежностью, любовью, от которой у меня в жилах стыла кровь.

– Я жалею только о том, что Теодор ушел из жизни раньше меня, – сказал мужчина тихо, медленно вытирая большим пальцем слезы с моей щеки. – Это неправильно. Дети не должны умирать раньше родителей. Не должны предаваться вечному сну у них на руках. – Он замолчал на мгновение, снова притянул меня к себе и сжал в кольце рук. – Как бы больно ни было, нужно двигаться дальше. Не сдаваться, помня обо всех, кого нет рядом, но кто навсегда остался в нашем сердце.

Я не знала, кого он пытался успокоить – меня, себя или нас обоих. Но его слова, пронизанные чувством горечи, верой и решимостью одновременно, его ласковый шепот, нежные поглаживания, тепло мужского тела – все это помогло мне скинуть с плеч водруженный мною камень.

– Он хотел назвать меня мамой, – шепотом произнесла я, расслабившись в объятиях капитана. – Я горюю по нему не просто как по близкому человеку, а как по сыну. Я полюбила его… как родного… И думаю, Тео был бы рад познакомиться со своим братом… или, возможно, сестрой.

Я почувствовала, как Жак замер после моих слов, несильно сжал пальцами мои плечи. Мое сердце гулко билось в груди, руки дрожали; я, затаив дыхание, ждала его реакции, слов, ответа.

Мужчина слегка отстранился, посмотрел мне в глаза, чуть нахмурившись, словно не веря в то, что я произнесла мгновение назад. Почему-то мне казалось, что в этот момент он испытывает самые разнообразные чувства – смятение, восхищение, некую беспомощность, душевный трепет, любовь… Наверное, это оттого, что я испытываю все то же самое.

– В самом деле, Клэр?.. – глухо выдохнул он.

Не отводя от него взгляда, я неуверенно кивнула.

– Я побоялась сказать тебе об этом сразу… Думала, ты возненавидишь меня и этого ребенка… – Я коснулась одной рукой своего живота, сжала дрожащими пальцами ткань сорочки, словно в это мгновение у меня хотели жадно отобрать принадлежащее мне дитя.

– Ты даже не представляешь, каким счастливым меня делаешь. – Жак улыбнулся – немного смущенно, но по-прежнему мягко и обаятельно, обхватил мою ладонь и легонько коснулся губами кончиков пальцев. – Mon amour*…

Его взгляд неожиданно вновь наполнил мое сердце нежным трепетом, и я, наконец, выдохнула в ответ слова, которые так долго желала сказать ему вслух:

– Я люблю тебя.


Примечания:

* Mon amour (франц.) – моя любовь.