– О да, она чудесная! – отвечаю я. – У меня дома тоже есть собака, ее зовут Вильсон. Правда, он гораздо больше вашей, и я не могу возить его на поезде. Он бы долго не усидел на месте.

Вильсон расстроился из-за моего отъезда в университет. Мама рассказывала, что сначала он ужасно тосковал. Но я иногда возвращаюсь домой, и теперь он привык и грустит лишь в первый день после моего отъезда.

– Я предпочитаю маленьких собачек, – говорит пожилая леди. – С ними намного легче справляться.

– Да, с Вильсоном бывает трудновато.

Мама рассказывала, что Чарли очень помогает с Вильсоном. С тех пор как я уехала, он приходит каждый день, чтобы выгулять нашу собаку.

В период восстановления после несчастного случая я возила Чарли в кресле на колесах на прогулки с Вильсоном. Мне не хотелось, чтобы он грустил оттого, что пропускает наши регулярные экскурсии на пляж. Кресло было трудно катить по песку, так что мы прогуливались по променаду, а потом возвращались по городским улицам. А когда Чарли начал ходить на костылях, он ковылял рядом с нами. Время от времени Чарли останавливался, чтобы передохнуть, пока Вильсон бегал по своим делам. Когда наконец Чарли смог нормально ходить, и мы вернулись на наш любимый песчаный пляж, это был самый лучший день – для всех нас.


Леди с собачкой сходит в Йорке, и когда вагон заполняется и двери закрываются, место напротив меня остается пустым.

Остановка в Йорке длится слишком долго, но нам ничего не сообщают о причине задержки. Взглянув на часы, я понимаю, что мы опаздываем. Черт возьми, ведь мне нужно сделать пересадку в Питерборо, а я и так едва успеваю на следующий поезд! Но я ничего не могу поделать – только сидеть как на иголках в надежде, что удастся наверстать время. Я смотрю на пейзаж за окном, и мои мысли обращаются к Чарли. Я так предвкушаю нашу встречу! Чарли по-прежнему живет с родителями в Сэндибридже. В отличие от меня он решил не продолжать образование, так как не хотел пересдавать экзамены. После несчастного случая Чарли еще сильнее привязался к нашему родному городу, и ему нравится помогать родителям в маленьком кафе. Надо сказать, что дела у них идут хорошо: когда бы я ни зашла в кафе, там полно посетителей.


Я все еще чувствовала себя виноватой в том, что случилось. Если бы только я побежала за Чарли в тот вечер, его бы не сбила машина, и тогда его жизнь пошла бы так, как он планировал. Он сейчас учился бы в каком-нибудь университете и наслаждался жизнью, как я: ходил на вечеринки, знакомился с новыми людьми и учился. Но как бы я ни сожалела о случившемся, Чарли, судя по всему, вполне доволен и счастлив. А если счастлив Чарли, значит, счастлива и я.

В конце концов мы прибыли в Питерборо, и мои опасения оправдались. Я опоздала на пересадку, и пришлось слоняться по вокзалу в ожидании следующего поезда на Норидж. К счастью, его не пришлось долго ждать, и мне удалось найти свободное место. Закрыв глаза, я откидываюсь на спинку кресла. Поезд трогается, и наконец-то я чувствую, что уже почти дома.

Рождество в Сэндибридже! Я предаюсь счастливым воспоминаниям о прошлых рождественских каникулах. Как большинство приморских городов, которые зависят от отдыхающих, Сэндибридж затихает зимой.

Лично я предпочитаю это время. Я могу подолгу гулять с Вильсоном, не беспокоясь о том, что он украдет сэндвичи у отдыхающих или утащит мяч, которым они играют в волейбол. И даже когда город покидают приезжие, в нем никогда не бывает скучно. К нам съезжаются жители соседних городов посмотреть на рождественские огни Сэндибриджа, которыми мы славимся. Мне не терпится увидеть, что приготовил наш город для Санты в этом году.

Когда мы добираемся до Нориджа, я делаю последнюю пересадку. Как всегда, я нахожу, что поезд, следующий от Нориджа до Сэндибриджа, не только гораздо меньше, но и намного спокойнее, чем два предыдущих. Когда я занимаю свое место, мужчина напротив меня, улыбнувшись, возвращается к своей книге. Слава богу, на этот раз мне не нужно ни с кем разговаривать, и я расслабляюсь. Вынув из сумки новый CD, я вставляю его в плеер. Сейчас я почти дома, в Сэндибридже, и мне не нужно притворяться особой, которая слушает крутую музыку. Можно снова быть собой.

– Грейси Харпер? – спрашивает кто-то, как раз когда Гэри Барлоу[36] начинает петь первую строчку «Миллиона любовных песен»[37].

Повернувшись, я поднимаю глаза.

– Дэнни Лукас! – удивленно восклицаю я. – Что ты здесь делаешь?

– Еду домой на Рождество. Я только что пересел в Норидже с лондонского поезда. Наверное, ты тоже?

Сняв наушники, я окидываю взглядом Дэнни и вижу знакомые точеные черты. Правда, теперь появился намек на щетину, густые темные волосы стали длиннее и слегка взъерошены. Единственное, что не изменилось, – это обезоруживающая улыбка.

– Да… Я тоже пересела в Норидже.

– Я едва узнал тебя с новой прической! – говорит Дэнни, указывая на мою стрижку «эльф». – Что случилось с твоими роскошными волосами? Помнишь, как я тебя называл?

– Рапунцель, – бормочу я, слегка смутившись.

– Точно! Так почему же ты их подстригла? Стараешься быть крутой и не отставать от моды в своем университете?

– Мне захотелось изменить прическу, вот и всё, – отвечаю я.

Это не совсем так. На самом деле мы с одной из моих соседок по комнате попытались подстричь друг друга, чтобы сэкономить. Когда я закончила, Джулия выглядела совсем неплохо, но меня как будто подстригал подвыпивший Эдвард-Руки-Ножницы. Поэтому мне пришлось сходить к настоящему парикмахеру. Он предложил подровнять волосы, но я решила сделать короткую стрижку. Я носилась с этой идеей с тех пор, как увидела в кино Деми Мур в «Привидении».

Мужчина в кресле напротив положил книжку на столик и теперь с интересом прислушивается к нашей беседе.

– Может быть, вы хотите сесть рядом? – предлагает он. – Я могу перебраться на одно из свободных мест вон там.

– Да, это было бы чудесно! – восклицает Дэнни, прежде чем я успеваю ответить. – Большое спасибо.

Мужчина берет свою книгу. Согласно суперобложке, это «Дело о пеликанах» Джона Гришема, но я случайно увидела страницу. Оказалось, что он прячет под суперобложкой от триллера книгу «Мужчины – с Марса, женщины – с Венеры»[38], чтобы никто не знал, что именно он читает.

Значит, не я одна стараюсь выглядеть крутой. Может быть, однажды кто-нибудь изобретет устройство, которое не позволит никому узнать, что ты читаешь или слушаешь. И тогда можно будет не прикидываться крутой, а следовать велению сердца.

Дэнни садится на место, которое освободил мой попутчик.

– Ну и как ты? – спрашивает он. – Давненько не виделись.

Да, с тех самых пор, как я уехала в Эдинбург. Когда я приезжала домой навестить маму с папой, то ни разу не столкнулась с Дэнни. Можно было подумать, что он никогда не приезжает домой повидаться с родителями, но я знала, что это не так. Миссис Лукас упомянула об этом в разговоре с моей мамой, а мама рассказала мне, когда я небрежно осведомилась о Дэнни.

– Все хорошо, спасибо, – отвечаю я, глядя на Дэнни через столик. Однако я стараюсь не смотреть в его глаза, синева которых стала еще глубже с тех пор, как мы виделись в последний раз.

– В университете все хорошо? – осведомляется Дэнни.

– Да, очень хорошо. Я сейчас на последнем курсе: в Шотландии степень дают через четыре года.

– Да, я знаю, – кивает Дэнни. – А в моем лондонском университете учатся три года.

Мне это известно, но я не подаю вида.

– Я вообще удивляюсь, что ты связался с учебой. Мне казалось, что, когда ты вырвешься на свободу, тебе захочется продолжить путешествия.

После экзаменов, которые Дэнни сдал не так хорошо, как надеялся, он решил передохнуть год и поездить по миру. Конечно, я безумно ему завидовала: ведь его путешествие финансировали родители. Но главное заключалось в том, что ради этого Дэнни собирался покинуть меня.

После того рокового дня рождения в Сэндибридж-Холле я не хотела иметь ничего общего с Дэнни и соблюдала дистанцию. Он отчаянно извинялся за свое поведение, оправдываясь тем, что выпил лишнего, и предлагал начать все сначала. Но я не желала ничего слушать. Я посвятила себя Чарли и каждый день навещала его в больнице. А когда моего друга выписали, я ходила к нему домой и помогала Мэгги ухаживать за ним. И как только нам разрешили выходить, возобновились наши совместные прогулки с Вильсоном. Не знаю, кого я винила больше за несчастный случай с Чарли: себя, Дэнни или дурацкую пишущую машинку. Она по-прежнему стояла в моей спальне, но с того рокового дня я не заправляла в нее бумагу.

Когда Чарли стало лучше, моя злость по отношению к Дэнни начала улетучиваться – причем настолько, что я согласилась на свидание. Оно закончилось тем, что мы встречались следующие два года. На этот раз наши отношения зашли несколько дальше объятий украдкой на кухне. Дэнни Лукас стал у меня первым, и поэтому я всегда буду помнить его.

– Это вовсе не ограничивает мою свободу. Да, я потрясающе провел время, странствуя по миру, но теперь пришла пора получить образование.

Дэнни говорит это с улыбкой, которая так волновала меня в пятнадцать лет. К моей досаде, она и спустя шесть лет оказывает такое же действие.

– Рада за тебя, – отвечаю я, стараясь говорить без горечи. Даже сейчас, когда я живу за сотни миль от Сэндибриджа, моя жажда путешествий не утихла. Я исполнена решимости посмотреть мир, как только закончу университет.

Дэнни наклоняет голову набок.

– Ты больше не сердишься, не так ли, Грейси? – спрашивает он. – Из-за того, что я тебя покинул?

– Ха! – Я выдавливаю смешок. – Я потрясающе провожу время в Эдинбурге. К тому же мне осталось немного, а потом, на воле, я буду делать все, что мне вздумается!