Он все подробно описал и вот она уже была в малюсенькой комнатке, но это была ее комнатка, никто не знал где она. Девушка разложила на кровати остатки денег. В хостеле она могла продержаться еще дней 10, а что дальше? Позвонить не могла, улететь не могла. Медленно ее охватывала паника, что делать когда кончаться деньги?

– Нет, нет ты не должна раскисать, ты же не маленькая.

Посмотрела на кольцо. Бриллианты привычно поблескивали , это кольцо матери, уже года 4 не снимала его с пальца. Отец подарил когда была на первом курсе универа. Нет… Только не кольцо. Работа. Возможно, я смогу устроиться на работу, пусть самое-самое простое – уборщица или посудомойка, или что –то еще, только для того, чтобы заработать на билет обратно. Вероятность встретиться с ним была небольшой, но это был не простой человек и сейчас она понимала, что с его точки зрения совершила очень нехороший поступок. Тем более, воспользовавшись его положением. С этими мыслями уснула.

Три дня прошли впустую, никто не хотел брать на работу не местную, с девушкой даже никто не разговаривал, просто указывали на дверь и все. И только в одной фирме ее согласились взять уборщицей, потому что у них скоропостижно уволилась предыдущая. Босс был в отъезде и никто не контролировал наем работников. Да и оплата была в половину меньше, чем нужно было бы заплатить местной. Но её это устраивало, через два месяца могла бы улететь, на одежду тратить не нужно, все необходимое у нее было с собой. На еду немного и на жилье, все она скопит и улетит домой, никаких телефонов и никаких электронных примочек, которые бы могли ее выдать. Очень хотела заскочить и написать Адель со своего электронного ящика, но понимала, если телефон то и электронка могли отслеживаться . Человеком, который олицетворял закон. Она ухмыльнулась, вспомнила первые встречи.

– Продиктуй мне свой номер телефона, – мягкий приказ, которому она просто не могла не подчиниться. Сейчас было время все обдумать. Ей как бы предоставили возможность расставить по полкам то, что с ней произошло. Может, потому, что он вел себя как-то иначе? Нет насмешки-иронии и внутреннего самолюбования собственным превосходством, в его словах, только обволакивающая серьезность, взвешенность каждого произнесенного слога и мягкое внушение тепла с привкусом безопасности, но всепоглощающей власти. Он мастерски умеет плести подобные сети, взрослый мужчина с потрясающим опытом за плечами, психолог, который чувствовал любой трепет своей жертвы, она не сумела выиграть в противостоянии с ним, но и он не смог, просто ему не хватило времени. Она осознавала с кем сейчас будет воевать, с тем, кого, во-первых, не победить, а во-вторых, с тем, кто придумывает правила системы, в которой она ведется. Но судя по тому как хотел уложить ее в кровать, он не хочет никакой войны, он хочет удовольствия в самой непостижимой и высокой степени. Он постоянно рассказывает ей о том, что он ведет ее в мир наслаждений для ее же блага , но маска харизматичного миротворца направлена только на то, чтобы усыпить ее бдительность и затянуть узлы обладания в решающий момент до самого тугого состояния.

Работы было немного, но там нужно было постоянно находиться и производить несколько уборок в течении дня. Таковы были прихоти директора. Работала в аптеке, вернее не в аптеке, а в оптовом аптечном складе. Было много клиентов в течении дня и она, опустив глаза, упаковав волосы под спец одежду, тихонько занималась своим делом. Это легко, когда по сотню раз в день говоришь себе – это ненадолго, только для того, чтоб попасть домой. Сначала жалела себя, потом просто заглушила все и работала, не замечая ничего, не позволяя себе расклеиться. Тупое движение вперед, иногда ей казалось, что смотрит со стороны какой-то фильм и не проживает жизнь, а наблюдает просто то, как молодая девушка изо дня в день повторяет одни и те же манипуляции. Ничего лишнего, немного еды, газеты или книга и сон. Больше не позволяла себе ничего. Никаких прогулок, посиделок с подружками, любование садами, озерами и бассейнами которые так любила. Ночи, это было самое страшное время, он все же поселил себя в ее мозг, в ее сердце, и только закрывала глаза, его голос, его шепот, прикосновения пальцев к щеке, улыбка, лукавые игривые глаза, когда он шутил, его взгляд когда он хотел… Вспоминала как темнели глаза ,как дрожало дыхание и он переходил на шепот, и как его сердце начинало отстукивать бешеный ритм желания. И тогда у нее все внутри рыдало, болело практически физически, она хотела к нему хотела утонуть в его руках зарыться и уткнуться в его грудь чтоб он обнял и укрыл от всего, а потом понимала, что здесь она потому что прячется от него. Она совершила то от чего сейчас страдает и мучается не просто так. Все внутри рвалось на части душа превращалась в ошметки которые пыталась упаковать в хоть какую-то упаковку называемую телом. Анализируя и вспоминая мозг был очень избирательным, впрочем он предупреждал что будет именно так, ничего плохого она не могла вспомнить только то, как он превращал ее из обычной простушки в горящую серну, а еще ловила себя на мысли что очень хочет чтоб он ее нашел, но потом пугалась и вновь пряталась.

Все, что происходило с ним , напоминало сюжет отвратительного гадкого фильма, пламя его гнева поднималось с каждым днем все выше и выше и сжигала все внутри. Он впустил ее слишком глубоко в себя, он был уверен что такое чистое, неземное создание никогда не сможет его предать. То что произошло просто не укладывалось в голове и поэтому его мозг анализируя случившееся, ее побег, просто смеялся над его болью и Кристофер в очередной раз разорвал в клочья внутри себя рождающееся чувство привязанности не любви, для любви он не был создан, он мог просто допустить кого-то к себе ближе чем других, дать потрогать свое сердце, прикоснуться к нему и не быть сожжённым в пепел. Она была одной из избранных, но предала, и теперь его демон искал ее, искал чтоб поставить на колени и обрезать крылья своему ангелу, отрубить их страшно, с болью, страданиями и криками, чтоб опустить, вырвать из неба к себе к тому аду в котором он находиться каждый день, после того как они ушли. Они – мать и она. Но одной из них он мог вернуть то, что она заслужила, вложить ей в ладошку всю свою боль.

Было чувство, что сердце нарезали на ломтики . Он не знал чем эту боль задушить, ему нужен был доктор, который смог бы вычистить ножом чувства, чтоб голоса внутри умолкли. Осколки от того, что внутри разбилось, некому было удалить и они врезались внутрь с каждым днем все больше и больше разрезая его душу. Доктора не было, но была цель – она, он точно знал чего хотел. Кристофер хотел залить весь мир ее криками о пощаде, он хотел видеть ее слезы и ее страдания, для того чтоб утопить в них свои. Он даже сам не мог описать, сколько будет ее уничтожать, чтоб накормить своего демона гнева, ревности, не знал сколько нужно принести её боли, чтоб вся его до капли вылилась из души очистившись и принесла бы облегчение, пока не знал сколько… Он не готов был простить, нет, знал что не сможет простить, физически и это нескончаемый черный огромный поток ненависти ждал только ее. Она была первой, которая захотела убежать из его мира роскоши и наслаждений. Отказаться от того что давал, а давал очень много. Она была одной из тех, которая не хотела его использовать, его имущество, его деньги, его власть, его связи. Он так много готов был ей дать. Не взяла, просто ушла. Сейчас он не мог ее найти и демон сжигал его. Мир вокруг горел болью утраты матери и той, которая ему немного приоткрыла дверь к нежности, теплу чистоте, бескорыстию и вере.

Высокий, белокожий молодой человек с ангельскими, сине-голубыми огромными глазами, с черными ресницами, черными волосами, убивался в спортзале на тренировках, выбивая из себя адреналин и поэтому его тело было идеальным, кубы пресса можно было легко нащупать сквозь белоснежную рубашку, костюм из последней коллекции модного дизайнера, золотые часы на ухоженных сильных руках. Стоял у окна и смотрел на черный город, ночь была самым отвратительным временем. Он был один, не мог впустить никого, даже не мог сейчас просто заняться сексом. Не мог, все было неправильно, но снаружи никто и никогда бы не сказал, что с ним что-то не так. Как всегда, мог начать фотосет для самого модного журнала прямо сейчас, и папарацци дрались бы за то, чтобы он улыбнулся в камеру. Снаружи все было как всегда, идеально, в то время как внутри месиво.

Ее вторая зарплата, прошло почти два месяца ее нахождения в этой стране. Она стояла посреди большого кабинета у широкого дубового стола. Обстановка была простой, без излишеств. В последнее время кабинеты, офисные помещения ее напрягали и немного пугали, она выдохнула, оглянулась и вернулась мысленно к говорящей.

– Сондрин, – замдиректора отдавала деньги. – Я вижу, что у тебя не все так чисто, как ты говорила. Но я не настаиваю на откровении. Ты нормально работаешь и все остальное, я не считаю нужным видеть и знать, но девчонки требуют девичник по поводу зарплаты, от первой ты улизнула, адаптировалась, а вот со второй не улизнешь, – засмеялась.

Сондрин так сильно напряглась, ожидая чего-то самого плохого, но после последних слов рассмеялась, отлегло, уже устала бояться.

– И еще, у нас свой салон красоты и там сотрудники нашего заведения имеют право получить скидку на услуги почти до 70 %, просто наш директор он… Ну как тебе сказать, он любит красоту.

– Знаете, меня это мало интересует, – это не просто ее мало интересовало, это ее вообще не интересовало.

Она уже и в зеркало перестала смотреть, просто так, чтоб завязать хвост с утра и чтоб не выглядеть нелепо, а наводить красоту – нет. Сейчас это было не нужно. Все в сторону, только цель – уехать, старалась не покупать себе даже лишнюю баночку йогурта, чтобы быстрее добраться домой.

– Да, я все понимаю, но если ты будешь выглядеть неухоженной, тебя просто уволят и все. Он приезжает сегодня или завтра, ты явно попадешь в поле зрения, он ведь не слепой у нас.