Она кричала и плакала навзрыд, он беспощадно, тонкими розгами, хлестал по рукам и пальцам. Они уже горели огнем и пекли, покрываясь синими и красными полосками, в некоторых местах выступили капельки крови. Остановился, затем повернулся и несколько раз сильно ударил ее по щеке ладонью, короткие, но сильные удары.

– Это за то, что ты целовала его.

Но немного подумав, он нанес еще несколько по губам, не замечая, что разбил их в кровь. Девушка потеряла равновесие и на мгновение повисла на ремне на шее. Его гнев сжигал все вокруг. Он перестал видеть в ней девушку, хрупкую ранимую тонкую натуру, видел человека, который не хотел соблюдать правила, установленные им, а это было смертельное нарушение и за это он слепо наказывал , не замечая размера тех разрушений которые он наносил. Поднял ее и в этот момент зазвонил телефон, на большом экране она краем опухших от слез глазами увидела: «Альфред» , посмотрел и ответил.

– Что?

– Открой, я у твоей двери.

– Черт , зачем ты приехал, ты же знаешь все…

– Потому и приехал.

Вышел из комнаты и через мгновенье в комнату вошел Альфред. Он молча посмотрел на еле державшуюся на ногах девушку. Затем подошел ближе и провел легонько по рукам.

– Мастурбировала, – посмотрел ей в лицо. – это запрещено.

Подошел ближе обнял за талию, удерживая. Сондрин подняла глаза на Кристофера, он стоял в стороне, опершись о стену молча наблюдал, и она обратила внимание на его похотливую улыбку. Альфред немного ее прижал к себе, казалось, пробуя на вкус, затем отстранил и провел по щеке рукой, ощупывая последствия пощечин.

– А по щекам за что? – девушка молчала, только всхлипывала. – Ну за что по щекам, не просто же так он тебя отхлестал?

– Меня поцеловал знакомый в щеку… – она еле-еле прошептала. Затем погладил разбитую губу.

– А по губам?

– Я… Его.

Альфред прижал ее голову к своему виску и прошептал:

– А я бы забил до полусмерти за это.

Сондрин еще сильнее заплакала и задрожала в его руках, она ожидала, что он будет на ее стороне.

– Но я приехал как раз для того, Сондрин, чтоб он не забил тебя, я видел его состояние и знаю чем все может закончиться. Думаю, Кристофер, что стоит остановиться. Но девушка нам с тобой покажет, как она делала то, за что ты отхлестал ее по рукам. В противном случае я скорее всего уеду, а он продолжит.

Кристофер улыбнулся.

– Да, но не здесь, в гостиной.

В этот момент Альфред провел пальцами по ее разбитым губам и большим легонько раздвинул губы, затем прошептал:

– Пусти его…

Соднрин хотела отвернуться, но он жестко удержал ее рукой и, помотав головой, толкнул палец ей в рот, девушка приоткрыла губы и он ввел его.

– А теперь соси его и запомни, ты мне должна… что… я потом придумаю.

Сондрин легонько начала сосать палец, закрыв глаза, из которых текли слезы. Внутри все было изорвано, надежды разрушены, единственное чего она хотела в этот момент – чтобы все картинки потухли и она уплыла по тихой реке в забвение.

– Ну что ж, хорошо. Перейдем в гостиную, хочу посмотреть на это.

Альфред отошел от нее и покинул комнату.

– Скажешь ему спасибо, потом, а теперь я сам горю желанием посмотреть как ты будешь доводить себя в нашем присутствии.

– Я не буду…– она знала, что говорила, боль, обида, гнев, разочарование, это все стояло перед ней живыми горящими образами, которые сжигали сердце.

– Будешь, – он отстегнул ее руки и снял наручники, она не могла ничего ими сделать каждый миллиметр болел и горел, руки пульсировали от ударов, упала на коленки и вновь сильнее расплакалась, прижав их к груди.

– Не хочу, не буду, мне больно… Мне больно… – она плакала, горькие слезы обиды застилали мир собою.

Он подошел, поднял ее легонько и отстегнул карабин с шеи.

– Пусть ремень пока побудет на тебе, я потом сниму, – подтолкнул ее к стене и прижал всем своим телом, она почувствовала его твердый член у себя где-то на в бедре. – Я еще сегодня буду иметь тебя долго и жестко, чтоб достойно завершить вечер насилия и боли. Ты его заслужила с лихвой , – он, как и раньше, размазал слезы по ее щекам, а потом начал размазывать их по губам. – Оближи, ну облизывай.

Девушка сначала отворачивалась, а потом, когда он удержал в ладонях лицо с закрытыми глазами, облизала губы, как он того и требовал.

– Ну как?

– Горькие…

– Да, правильно. Они горькие. А как было там, в Швейцарии, в последний наш раз, ты помнишь?

Она плакала и отворачивалась. Еще сильнее прижал ее к стене и немного встряхнул.

– Ну вспоминай, говори.

– Хорошо…

– Что именно было хорошо?

– Ты меня не избивал, – она прошептала и вновь всхлипнула.

– Я так много тебе уже говорил, но наверное надо сказать еще больше. Запомни, девочка, я никогда не делаю того, чего не хочу и если тогда я разрешил тебе на время расслабиться и улетать от моей нежности, это не значит, что так будет всегда, помнишь я говорил об этом. Я знал, что теперь ты будешь хотеть этого и просить меня об этом.  Всякий раз при встрече ты будешь готова зарываться лицом в мои руки и мечтать, чтобы они снова ласкали тебя, доводя до дрожи и мурашек… Знай и запомни: я не сделал бы и сотой доли всего этого, если бы не хотел. Я уже давно считаю тебя своей.


Ты – моя игрушка. Моя вещь. Мои инструмент для получения удовольствия. Если ты рядом, значит я владею тобой полностью. Безраздельно. Ты принадлежишь мне целиком. Для меня не существует слов «нет», «я не могу» – ты так часто это говоришь. Можешь. Просто не признаёшься себе. Но знаешь, если бы не твоё «нет», возможно я не желал бы так сильно того, в чём ты мне пока отказываешь… Хотя, чёрт подери, права на отказ у тебя нет.

– А у тебя нет права меня уничтожить, это не единственное, чего ты не можешь, есть и еще некоторые вещи.

– Но я не собираюсь этого делать. Разве ты ещё не поняла? Сломать можно почти кого угодно, было бы желание. Зато привести сломленного человека в порядок – тяжкий труд, не каждый за такое возьмётся

– Это случится, если я привыкну быть твоей, а ты откажешься от меня…

Он посмотрел на нее пристально.


– Пойдем ты порадуешь нас, ведь мы все видели только на картинке .

Он подтолкнул ее и девушка, одетая только в черное белье, пошла перед ним в гостиную. Провел ее в центр комнаты, а сам подошел к бару и налил виски в два стакана. Затем присоединился к брату на диване.

– Мы ждем, моя девочка. Поторопись, потому что я очень хочу освободиться от того, что меня так тяготит.

Он поднялся, видя что девушка не собирается ничего делать, и вышел из комнаты. Вернулся с теми же самыми тонкими розгами

– Ты знаешь, я практически никогда не наказываю розгами, это очень больно. Только когда я сильно зол и вот сегодня такой день, – стеганул ей по бедру.

Сондрин вскрикнула и упала на пол, она схватилась руками за ногу и тут же оторвала руки, потому что они сами по себе горели. На голом бедре сразу выступил багровый след.

– Я могу делать это всю ночь и весь дальнейший день. Ты знаешь чего я от тебя хочу, сделай, и мы перейдем к дальнейшим действиям, более приятным, – он подошел и поднял ее.

Девушка потянулась к трусикам, но руки дрожали, она не могла даже их снять.

– Я не могу… Мои руки, они меня не слушаются…

– Не слушаются, потому что они наказаны. Пытайся.

Девушка кое-как зацепила большими пальцами трусики и спустила их чуть ниже коленок.

– Хорошо. А теперь раздвигай пошире ножки и приступай.

Сондрин немного развела ноги и попыталась что-то сделать, но пальцы отзывались острой болью, такой, что не давала возможности пошевелить ими.

– Я не могу, не могу, мои руки, они … Мои пальцы…

– Меньше слов, Сондрин, – Альфред очень холодно посмотрел на часы. – У меня завтра ранняя встреча.

Она закрыла глаза и провела ладошкой по груди. Затем опустила пальцы к клитору. В таком состоянии о получении удовольствия даже не могло быть и речи, но… Розги … Это было очень, очень больно, и девушка видела, что он не остановится, в его взгляде при последнем ударе она прочитала восторг и наслаждение. Она легонько коснулась своего бугорка и удивилась – была мокрой. Пальцы кое-как начали движение сквозь боль и она почувствовала как он смотрит. Его взгляд стал очень пронзительным, чувствовала его желание и знала чем все закончится. Несколько раз останавливалась и рыдала над своими руками. Несколько мотивирующих ударов по спине и бедрам – и она вновь продолжала, пока не почувствовала, как ее вот-вот накроет и в этот момент он остановил ее.

– Стоп, стоп. Все остальное позже.

Альфред поднялся и, поправив брюки, подошел к ней.

– Я же тебе говорил, что он не просто так тебя выбрал. После того, как тебя отхлестали по щекам, губам, и так жестко по рукам, ты текла. Ты именно то, что нужно. До встречи, дорогая, мне понравилось. Я даже возбудился, – развернулся и ушел.

В комнате повисла тишина, Кристофер обошел ее сзади. Девушка стояла и дрожала. На нее навалилась вся обида и усталость от вечера, он провел по ударам, она охнула, но он нагнул вперед, подведя к дивану, затем разорвал трусики и буквально врезался в нее полностью на всю свою длину и остановился. Девушка взвыла, но он удерживал ее и не давал вывернуться. Затем еще сильнее стал насаживать, практически не выходя.

– Моя… Запомни, только моя, моя собственность, – он сильно взял за волосы и поднял. – Только я могу прикасаться к тебе, запомни, только я могу давать удовольствия, никто больше пока я владею, когда выкину – можешь делать все, что захочешь, а пока только я, ты моя собственность, моя игрушка, моя кукла и все в тебе мое. Говори…

Она что-то пыталась сказать, но только плакала.

Он сильно несколько раз вошел резко и глубоко, и вновь, дернув за волосы, потребовал:

– Говори.

– Твоя, я твоя собственность, все права на меня принадлежат только тебе, – кое-как, заикаясь и запинаясь, она прошептала то, что он требовал.