Немного отойдя от первого удара, я задумался о дальнейших своих действиях. Мироздание не соизволило дать мне хоть какие-то пояснения. Да я и сам ранее не сильно задумывался над такой ерундой как план. Мне почему-то казалось, что мироздание вряд ли ждет от меня банальной выдержки и терпения. А это значит... Что мне нужно было что-то делать. Вот только что? Мне отчего-то казалось, что ни подсказок свыше, ни собственных архи гениальных идей можно было не ждать. Поэтому, подумав еще некоторое время, я решил плюнуть на всю эту ерунду и просто начал импровизировать, в надежде на то что мироздание меня остановит если я все же буду делать что-то не так.

Приняв столь неоднозначное решение сразу же приступил к его выполнению, решив начать "дело" с обычного осмотра. На скорбную людскую массу в целом я уже насмотрелся вдосталь, поэтому, желая разнообразия начал вглядываться в каждое лицо по отдельности. Стараясь заглянуть в глаза каждому. Желая прочувствовать их боль на своей шкуре. И просто пытаясь их понять...

Довольно статная, рослая женщина, так и пышущая энергией и здоровьем, но это было несколько дней назад. Сейчас она была похожа на призрак самой себя. Несколько бессонных ночей и море пролитых слез оставили после себя заметные отметины в виде толстых серых кругов под глазами. Лицо искажено от горя и рыданий. Не сложно понять, что это мать кого-то из погибших.

– Не плачь. Прошу тебя не плачь – губы сами шептали это. Боль, которую было просто невозможно описать при помощи слов, крывшаяся в глубине глаз женщины, все-таки смогла пробить мою прочнейшую защиту. Я почувствовал ее горе всем сердцем, всей душой. Горе утраты любимого и единственного ребенка. Рука протянулась вперед и коснулась ее мокрой от слез и дождя щеки – Не надо. Прошу тебя не плач. Будь сильной и не сдавайся. Ни за что и ни когда. Пожалуйста, держись – банальные фразы были бессильны здесь хоть как-то помочь, но я все продолжал что-то говорить, просить, упрашивать, требовать. Еще раз заглянув в глаза матери Егора... отвернулся, не выдержав напора безысходности и боли утраты. Вновь потерпев поражение в этой короткой "схватке". Почувствовав слабину «горе» усилило натиск, но эти потуги лишь расплескались по мгновенно восстановившемуся щиту воли. Синай синим сиянием продолжал наполнять меня уверенностью и силой. И казалось что пока он в моей руке, ни какая напасть мне не страшна.

Повернув голову я посмотрел на стоящего рядом мужчину, на этот раз, скорее всего, отца Егора. Могучее тело напряжено, а лицо застыло, словно каменная маска. Сила и мощь переполняют его вселяя в меня надежду на лучшее, но короткий взгляд в глаза мужчины моментально расставляет все по своим местам. Я, будто бы получив мощную оплеуху отшатнулся, отводя глаза от этих двух колодцев мрака и боли.

– Пожалуйста! Не нужно изводить себя. В этом нет вашей вины – горячо шептал я, даже не замечая слез. Собственных… непрошенных… слез! - смахнув тыльной ладонью непонятную пелену с глаз, я все-таки отвернулся от мужчины и вновь посмотрел на две серых детских души.

– Вот вы кашу заварили ребята. Тяжело будет ее расхлебывать... Но я все равно попытаюсь что ни будь сделать. Попробую помочь вашим родным, чем смогу. Не волнуйтесь детишки и спите себе спокойно. А я непременно помогу этим глупым взрослым - моя прощальная речь была наполнена теплом и светлой грустью. Я хотел, что бы в последние минуты своего существования Егор и Настя могли почувствовать хоть что-то хорошее. Хотел что бы хотя бы один лучик света озарил это царство мрака и скорби. Почему-то я был уверен, что разум человеческий в таком эфемерном состоянии все же может слышать, видеть... чувствовать. И их вряд ли бы порадовало столь плачевное состояние близких людей. По этому... – Пожалуйста, не беспокойтесь. Я обязательно помогу им. Я обязательно им помогу - продолжали шептать губы - Прошу вас не беспокойтесь. Идите с миром! Хотя, прощаться не буду. Лучше я просто скажу вам... до свидания!

Стоило лишь отзвучать последним словам, как я, нарушая обещание данное мирозданию, нанес свой первый в карьере «война духа» удар. Всего один, но его с лихвой хватило чтобы оборвать две тончайшие нити, которые, словно цепи, удерживали детские души в земном плену. Два больших серых облака, сливаясь друг с другом словно в танце, устремились ввысь. Фантазия рисовала расплывчатые фигурки прильнувшие друг другу в бесконечном, крепком объятии. А в конце их вознесения, на самой грани чернильных облаков, взорвался огромный серебристый фейерверк, на несколько долгих, очень долгих мгновений сделав небо чуточку светлее.

- До-свидания ребята. Мы непременно увидимся в будущем, в следующей жизни, которая будет куда счастливее прежней - прошептал я, вновь ставшим мрачными небесам, после чего наконец-то опустил свой взор обратно на грешную землю. Глаза немилосердно щипало, поэтому пришлось протереть их рукавом своей многострадальной ветровки.

- Дождь. Ты опять вымочил мне все лицо. Хотя я все же благодарен, за то что капли твои были такими теплыми. Спасибо тебе дождь - наконец-то отняв чуть влажный рукав от лица, я вновь взглянул на мир широко распахнутыми глазами. Более не было серой пелены передо мной, лишь две могилы да два лежащих поодаль, одинаковых деревянных креста. Пару щедрых горстей тяжелой влажной земли я бросил в темные ямы, прощаясь с краткими прожитыми годами двух достойнейших людей. Протер рукавом фотографии с которых на меня смотрели, веселая непоседа Настя и счастливо улыбающийся Егор. Неспешно смахнул капельки грязи со свежевыструганного покрытого лаком креста. И лишь проделав все это, наконец-то развернулся, вновь сталкиваясь с мрачным напором людской массы.

- Ну что же, теперь пришла пора разобраться и с вами – пригрозил я скорбящим, при этом не чувствуя полной уверенности в собственных силах. Хотя это было не так уж и важно. Главное что сейчас, игнорируя остановленное Тенью время, с неба сыпет мелкий дождь и он наверняка сможет остудить разумы стоящих здесь людей. Он наверняка сможет размыть их боль.


***


Это было игрой в одни ворота. Всей нашей с синаем совместной мощи, увы, не хватало что бы выдержать напор «концентрированного» людского горя. В общей массе оно было не таким уж и страшным и я стоически выдерживал его нападки, но стоило лишь мне заглянуть в глаза практически любому стоящему человеку, как в моей прочнейшей броне воли тут же появлялась брешь. Долго выдерживать эту схватку взглядов было попросту невозможно, поэтому раз за разом приходилось отступать, принимая очередное по счету поражение. Понятно было что биться в эту стенку попросту бесполезно, но я, словно упрямый баран, не зная обходного пути, продолжал таранить ее без сколь либо заметного результата. Получив в очередной раз особо увесистую оплеуху от худощавой и на вид довольно молодой женщины являющейся матерью почившей Анастасии, мне пришлось все же признать свое бессилие.

«-Я хочу чтобы ты не отворачивался от горя этих несчастных» - в очередной уже раз прокрутил я в мыслях слова мироздания, старательно пытаясь уловить ускользающий от меня смысл - Не отворачивайся… Раздели их боль... Прими и раздели их боль…

Озарение, как ему и положено, было внезапным. Мне пришлось вцепиться ногтями в свою "скользкую добычу" в стремлении ее более не упустить. Осматривая появившуюся идею со всех сторон, я все сильнее убеждался в том, что ее воплощение будет, мягко говоря, рискованным. Хотя деваться было особо некуда, слишком многое стояло на кону. Новый план был наконец-то создан и мною же принят к исполнению.

«– Прими и раздели – это я могу. Но теперь бы самому не раствориться в этом ядреном концентрате горя» - с каким-то шальным весельем обреченного подумал я и наконец-то прекратив искать предлоги для позорного бегства, вновь шагнул вперед, практически вплотную к первому ряду скорбящей родни. В то же время, мой синай, не издав ни единого звука, вернулся на свое законное место на поясе.

«- Нельзя принять чужую боль, в то же время отбиваясь от нее всеми силами. Ну а что бы не потерять рассудок от этого полубезумного напора, мне должно хватить лишь знания о том, что мое оружие находится поблизости. Рядом со мной».

Самовнушение слабо помогло в деле по борьбе со страхом, что оккупировал трепещущее сердце. Именно по этому, мне так и не удалось убрать руку с рукояти синая. Пальцы до боли сжимали эту единственную соломинку, способную выручить меня если что-то все же пойдет не так. А о возможных последствиях мне и думать не хотелось.

- Прими и раздели - до этого, чужая боль была лишь фоном свободно скользящим мимо моего сознания. Я отстранялся от нее, закрывался в коконе собственной воли. Ну а сейчас... видимо настало время раскрыться, позволить чужим душевным мукам свободно течь сквозь меня. Перспектива пугающая, если вспомнить, что было в самом начале, во время первого столкновения. Остается лишь надеяться, что Мироздание не позволит без толку сгинуть своему возможному слуге.

- Остается надеяться... - тяжко вздохнув напоследок, я наконец-то сделал, фигурально выражаясь, этот последний шаг, распахивая свой разум. Подставляясь его под неистовую атаку чужих всеразрушающих эмоций.

«- Наверное нужно было делать это постепенно» - успела промелькнуть короткая паническая мысль, прежде чем меня накрыло волной. Ничего более ни стало. Лишь абсолютная, непроглядная тьма... и чужая боль.


Интерлюдия Vӏ


– По чему же ее телефон не отвечает – молодая женщина металась по комнате не находя себе места. Изводимая беспокойством за свое любимое, непоседливое и… единственное чадо она раз за разом набирала один и тот же номер. И все безрезультатно.

– Темень на улице! Первый час ночи! Где же она бродит? Почему не отвечает? – длинные, бесконечно длинные гудки лишь были ей ответом. Не было ни каких мыслей, лишь всевозрастающая тревога, страх и… надежда. Робкая надежда на лучшее.


***


Пожилой мужчина довольно интеллигентного вида поднял трубку своего допотопного телефонного аппарата, по старой привычке дождавшись очередной дребезжащей трели.