Петра Шир - Пламя и шелк

– Потому что… – Она не смела произнести то, что думала, но отступать сейчас уже было некуда. Петер нежно повернул ее лицо к себе, чтобы видеть глаза.

– Пожалуйста, скажи мне.

Она плотно сжала губы, ей было стыдно, как никогда до этого.

– Я не… Я думаю, я не могу… Я не такая страстная, как нужно. Я увидела по тебе, как это должно быть. А я просто не могу…

– Тсс, – неожиданная улыбка на губах Петера несказанно удивила ее. – Любимая, не нужно из-за этого переживать. Говорят, многим женщинам нужно некоторое время, чтобы привыкнуть к этому и получать удовольствие.

– О, да? – Удивленная, она наморщила лоб. – Кто это говорит?

– Э-э-э, – криво улыбнулся Петер. – Давай лучше оставим это сейчас. Я просто не хочу, чтобы ты расстраивалась или думала, что разочаровала меня. Ты просто не умеешь обижать.

– Действительно нет?

– Никогда. Иди ко мне. – Он снова притянул ее к себе и поцеловал в ухо.

На какое-то время Мадлен почувствовала издавна знакомое внутреннее доверие, которое она всегда испытывала к Петеру и которое уже так давно связывало их.

– Мне кажется, дождь уже закончился. – Она испугалась. – Уже страшно поздно, наверное? Нам пора идти или нет?

– Да, уже пора. Через пару минут. – Петер снова поцеловал ее, на этот раз в уголок рта. – Дай мне еще немножко понаслаждаться. Я сам объясню все твоим родителям, не переживай.

– Они будут сердиться на меня.

– Нет, не будут, Мадлен. Оставь это мне. Никто не должен узнать, что здесь произошло. Мы просто пережидали грозу в безопасности, и ничего больше.

– Ничего больше?

– Все остальное касается только нас двоих.

Вздохнув, она прислонилась головой к его плечу и смотрела на мерцающую масляную лампу. Сейчас она ощущала себя очень странно, как будто этим вечером у нее что-то перевернулось внутри. Не только в теле, но и в душе. Она чувствовала себя несчастной и в то же время познавшей что-то. Это странное сочетание чувств снова чуть не довело ее до слез. Но на сей раз она постаралась сдержать их.

* * *

Постепенно дождь утих, раскаты грома слышались где-то на юго-западе. Приятный прохладный ветерок шелестел в ветвях старого грецкого ореха и стряхивал капли дождя на землю.

Лукас стоял, прислонившись к воротам сарая, тихо и неподвижно, его взгляд был устремлен на вход бывшего дома семьи Роде. Это были зря потраченные усилия, он понимал, что стоит здесь напрасно, что в этом нет никакого смысла. Поначалу он только хотел проследить за фон Вердтом, чтобы выяснить, вдруг и в этот раз в его поведении будет что-то необычное. Может быть, за этим ничего и не было. Но то, что жених Мадлен сегодня после обеда так откровенно обманул Лукаса, показалось ему очень подозрительным. И дело здесь было совсем не в том поручении, которое он должен был выполнить в Райнбахе. Он скорее задавался вопросом, обманывал ли фон Вердт еще и Мадлен тоже, хотя это было на него совсем не похоже. Лукасу не очень нравился Петер, но он всегда уважал его за искренность и прямолинейность. Стоять и дальше под воротами каретного сарая, хотя дождь уже прекратился, было глупо. Что он хочет увидеть здесь поздним вечером? Что фон Вердт проводит домой свою невесту? Так оно так и будет.

В этот момент открылась входная дверь и вышла Мадлен. Следом за ней шел ее жених, держа в левой руке горящий смоляной факел. Увидев Мадлен, Лукас ощутил страшную тяжесть в груди, он проклял себя за то, что не ушел раньше. Ее волосы были распущены и падали ей на спину. Девушка странным образом постоянно одергивала свое платье, что однозначно указывало на то, что она пыталась придать своему внешнему виду тот облик, с каким заходила в дом.

Лукас сразу понял, что это значило. Все было слишком очевидно. Преодолевая чувство беспомощности, он закрыл на мгновение глаза. Его руки сжались в кулаки, но он заставил себя разжать их и дышать глубже. Если поведение Мадлен еще можно было истолковать двояко, то эмоции, сопровождавшие поцелуй невесты женихом перед тем, как они отправились домой, не оставляли никаких сомнений.

Лукасу очень хотелось разозлиться и на Петера, и на Мадлен. Но, в конце концов, он мог злиться только на себя. Эти двое были помолвлены, они принадлежали друг другу, сколько он себя помнил. Он действительно верил, что ее привязанность к Петеру куда-то исчезнет? Однако он ясно видел, что сегодня между ними что-то произошло в первый раз. Судя по тому, как Мадлен еще за день до этого реагировала на его собственные попытки приблизиться к ней, у девушки было немного опыта в таких делах.

Все резко изменилось сегодня вечером. Лукас изо всех сил старался задавить свою ревность в зародыше. Он не имеет права вмешиваться, и уж совсем никакого – злиться на Мадлен. Не мог он обвинять и фон Вердта, ведь тот взял то, что принадлежало ему по праву. В конце концов, он в течение многих лет честно демонстрировал настойчивость и терпение, и Лукас не был уверен, что сам смог бы выдержать так долго, будь он на месте фон Вердта.

Только все это не перечеркивало того, что ему… было смертельно больно. Больно от потери того, мечтать о чем он не позволял себе в течение долгих лет.

И еще одно грызло его: то, что это произошло именно сегодня, было всего лишь совпадением? Почему фон Вердт именно сегодня вдруг заторопился требовать от Мадлен того, что он давно уже мог получить без особых усилий и что через три месяца и так будет его перед Богом и людьми? И почему Мадлен так поспешно ответила на желание своего жениха? Ведь она не производила впечатления девушки, у которой не было сил дотерпеть до брачной ночи.

С этими беспокойными мыслями Лукас уже собрался было развернуться в сторону дома. Но, дойдя до начала улицы и увидев вдалеке как раз исчезающий за углом свет факела, решил иначе. Пусть это и выглядело неразумно, но он должен найти ответ хотя бы на один из двух вопросов уже для того, чтобы обрести душевное спокойствие. И он снова отправился за ними по пятам.

Райнбах, 25 апреля 1668 года Пятью годами ранее…

Мадлен нервно ходила взад-вперед на некотором удалении от ворот Нойтор и башни Баселлер Турм и пыталась сама себя подбодрить. Бридлин стояла рядом с ней и раз за разом неодобрительно качала головой.

– Мадлен, вы же не собираетесь в самом деле снова одна идти в тюрьму? Это никуда не годится. Что люди подумают?

– Мне нет никакого дела до людей. – По крайней мере, Мадлен пыталась убедить себя в этом. – Отец попросил меня поговорить с Лукасом. Во время предыдущего визита мне это не удалось, так что…

– Но отец не посылал вас сегодня. Вы дождались, пока он и все остальные уйдут из дома, и только потом отправились сюда. Это неправильно, совсем-совсем неправильно. – В голосе горничной слышались одновременно и укор, и мольба. – Что, если с вами там что-нибудь случится? Что мне тогда делать? Я умоляю вас, пойдемте домой.

– Что со мной может случиться? Смотри, сегодня на посту снова старик Айк. Он присмотрит. И потом, мне нечего бояться Лукаса. Он мой друг.

– Хорошенький друг, которого запихнули в тюрьму!

– Но это было несправедливо, – защищалась Мадлен. – Он невиновен.

Бридлин иронически рассмеялась.

– Клянусь честью, если парень невиновен, тогда я новая королева Пруссии. Может быть, он ничего и не сделал с Вероникой, но не такой уж он замечательный, как вы себе его нарисовали. Пожалуйста, Мадлен, пойдемте домой. По крайней мере, дождитесь, пока отец сможет сопровождать вас. Тогда я хотя бы буду знать, что он разрешил это безобразие.

– Нет, Бридлин, я поступлю иначе. Ты можешь подождать здесь или у входа, но я сейчас пойду туда и поговорю еще раз с Лукасом. – Намного решительнее, чем она себя ощущала внутри, Мадлен направилась к ступеням, ведущим в башню Баселлер Турм. Старый стражник встретил ее любопытным взглядом.

– Ну надо же, как скоро мы снова увиделись. – На его губах появилась легкая, почти невидимая улыбка. – Когда вы уходили в прошлый раз, дорогая Мадленхен, нельзя было сказать, что вы провели тут время с удовольствием. Я поражен, что вы решили еще раз взять быка за рога, извините за выражение. Тогда как заключенный, которого вы намереваетесь посетить, напоминает скорее осла. Упрямого осла. Или своенравного. Выбирайте сами.

– Можно мне к нему? – Мадлен с робостью рассматривала фасад башни. – Я хочу еще раз попытаться образумить Лукаса.

– Конечно-конечно, дорогая девочка, следуйте за мной. Еще одна попытка не навредит, хотя, боюсь, вы будете биться головой о стену. – Айк звенел своей связкой ключей, пока, шагая перед ней, сначала поднимался по ступенькам вверх к входу, а затем, уже внутри башни, опускался по узким каменным ступенькам вниз к тюремным камерам. – Пытайтесь сделать все, что возможно, но не стесняйтесь покинуть негодяя, если он не проявит благоразумия. – Стражник быстро и без труда открыл дверь камеры. – Кученхайм, к вам посетитель. Красивая девушка, расположения которой вы, конечно, не заслуживаете. Так что ведите себя достойно. – Он кивнул Мадлен. – Позовете меня, когда захотите выйти.

Дверь за Мадлен с грохотом закрылась, да так, что девушка, как и в свой предыдущий визит, испуганно сжалась. В этом звуке было что-то угрожающее. Что-то бесповоротное.

В этот раз Лукас не сидел на нарах, а стоял перед крошечным зарешеченным окном и смотрел наружу.

– Забудь об этом. – Произнося эти слова, он не повернулся к ней. – Не важно, что ты собираешься мне предложить. Тебе с самого начала не стоило принимать все близко к сердцу.

Мадлен сделала пару шагов вглубь камеры, на миг замешкалась, а затем решительно стала рядом с ним.

– Меня никто не посылал сюда, чтобы тебе что-то предложить.

– О, нет? – Он медленно повернул к ней голову.

– Нет. – Она нервно оглаживала свою юбку. – Это была только моя идея. Мой отец даже не знает, что я здесь.

В ответ он лишь удивленно поднял брови.