— У вас замечательный маникюр, — заметила я. Вообще мне доставляет удовольствие говорить людям комплименты, и я стараюсь, чтобы они были искренними. У бедняжки Тамары трудно было найти достоинства, и поэтому она не вызывала у меня симпатию. А вот кисти рук и маникюр у нее действительно были красивые.

От моего комплимента она покраснела и показалась мне даже симпатичной.

— Правда, — подтвердила я, — у меня такой не получается.

— Спасибо, — пробормотала она, и рука, в которой она держала кофейную чашку, задрожала.

— Вадим Андреевич, — прошептала я шефу, — напомните мне имя президента.

— Алексей Васильевич, — так же тихо ответил тот, и я смогла близко рассмотреть его лицо. Пожалуй, он был даже привлекателен. Лицо чистое, чуть смуглое, глубоко посаженные темно-серые глаза, сильно развитые надбровные дуги с широкой линией бровей, четко очерченные губы, прямой нос и хорошие зубы. О возрасте сказать было трудно, ему можно было дать и двадцать восемь, и все сорок. Я ожидала, что он еще что-нибудь скажет, но он продолжал молчать.

…Договор был подписан с двумя незначительными поправками.

Когда я приехала домой, то чувствовала себя так, словно на мне горох молотили. Час я откисала в теплой ванне, а потом уснула крепким сном.

На следующей день, утром, Орангутанг вызвал меня к себе.

Он был не в духе. Я зашла в кабинет в деловом костюме, с аккуратной прической, но он едва глянул на меня и даже не предложил сесть. Я была так возмущена, что намеренно не спросила разрешения присесть, а продолжала стоять, слушая его распоряжения. Казалось, он страшно недоволен. Но чем? Я прилично выгляжу, вчерашний договор подписан на выгодных условиях, и только благодаря мне. И никакого «спасибо»! Сидит, как барин, и рассказывает, что и как мы должны делать. И, словно нарочно, не смотрит на меня. Он стал перечислять, какие изменения следует внести в работу фирмы, и наконец поднял на меня глаза.

— А почему вы не записываете? У вас феноменальная память?

— Нет, у меня просто нет ручки и блокнота, да к тому же я не умею писать стоя.

Он покраснел, но не стал более любезен.

— Ну, так сядьте и возьмите ручку.

— Зачем? Эти распоряжения вы должны продиктовать своему секретарю, она приготовит приказы, вы их подпишите, и на еженедельном собрании в понедельник наш администратор их зачитает.

— Почему же тогда вы сюда пришли?

— Потому, что вы меня вызвали. Но раз я сюда пришла, то хочу вам сказать вот что: от психологического климата в офисе зависит очень многое, если не все. И еще, не спешите менять и переделывать то, что было сделано и работало до вас. Я — зам по общим вопросам, или по вопросам развития, как мы это называли. Я была заместителем Геннадия Петровича, и он со мной так не разговаривал. Если хотите, чтобы я здесь работала в прежнем качестве, относитесь ко мне с должным уважением. — И, не став слушать его ответ, я пулей вылетела из кабинета.

Бирюк! Дундук! Орангутанг! Я не могла успокоиться до конца дня! Какая там работа — перекладывала бумаги с места на место. Доработаю до конца месяца и швырну в его противную рожу заявление об уходе! Пусть сам управляется! Идиот!

Не припомню, когда еще я так злилась. Одна радость, что никто в эти дни меня не трогал, даже он. Что требовалось, передавала Танечкой, а так — из кабинета даже не выходила. Она-то, конечно, была в курсе, на то она и секретарь. На мое заявление, что в конце месяца уйду, Танечка стала горячо возражать.

— Ты что, Саша? А мы что делать будем? Все ведь завалится! Ты же здесь с самого основания! Начальники приходят и уходят, а толковых работников днем с огнем не сыщешь! Он, видно, по натуре такой, ничего с этим не поделаешь, привыкнуть надо.

— Да не хочу я привыкать к его хамству!

— Значит, он к тебе привыкнет. Я же слышала, как ты ему высказывала и дверью хлопнула, а он ничего, проглотил и даже в этот же день приказом тебе премиальные выписал за подписание сделки.

— Мне бы и Гена выписал, но не хамил бы.

— Ну, Гена уже далеко, а мы здесь. И, кстати, у тебя что? Есть куда уходить? — Танечка смотрела обиженно и обеспокоенно.

— Нет пока, не волнуйся. Было бы куда, давно не сидела бы здесь.

А ведь действительно. Прежде чем уходить, хорошо бы найти себе место, причем не хуже этого. Я размышляла всю дорогу домой, решала — дать объявление в газету или обратиться к знакомым, благо знакомых у меня — весь город, а врагов вроде бы не нажила, хотя один человек уже попал в этот список.

Вечером раздался телефонный звонок.

— Александра Сергеевна?

— Слушаю вас.

— Алексей Васильевич беспокоит.

Мне редко звонили домой по рабочим вопросам, и голос не показался мне знакомым.

— Слушаю вас, — повторила я.

На том конце провода рассмеялись.

— Вы не узнали меня. Мы встречались с вами в понедельник, на переговорах.

Ах да! Президент «Нибелунгов»!

— Здравствуйте, Алексей Васильевич. Вы правы, не узнала, богатым будете.

— Несомненно. Александра Сергеевна, у меня к вам деловой разговор. Мы могли бы завтра встретиться?

— Какие-то уточнения к договору?

— Нет-нет, это по другому вопросу. Так можем?

— Разумеется. Я весь день завтра буду в офисе.

— Знаете, в офисе мне бы не хотелось. Что вы скажете, если я приглашу вас на ужин, в ресторан? Нет-нет, ничего такого не думайте! Просто деловая встреча в нерабочей обстановке.

Это было странно, но заинтриговывало, и я согласилась.

Мы договорились встретиться после работы недалеко от офиса, и приготовиться к этой встрече мне пришлось с утра. Все-таки ужин в ресторане, хоть и деловой. Я выбрала светлый брючный костюм, взяла на работу арсенал косметики для вечернего макияжа и прихватила туфли на шпильках. День был напряженный, и у меня не было времени гадать, с чего бы президенту такой солидной компании приглашать меня на ужин. Хотя чего гадать, вариантов не больше трех: первый — ухаживание (тогда я просто супер — закадрить такого мужика), второй — хочет предложить мне работу (на сегодняшний день для меня это особенно актуально), третий — какой-то свой расклад, вплоть до шпионажа в пользу его фирмы (правда, с трудом могу себе представить, чтобы наши внутренние секреты могли кого-нибудь так заинтересовать).

Ресторан был из новых. Я в нем еще не была, а когда открыла карту вин, то поняла, что пока и не буду, он мне не по карману. Мы ужинали в отдельном кабинете. Две свечи, холодный «брют», вкусные блюда. Ни дать ни взять — романтический ужин. Президент одет был элегантно, чуть небрежно. Он провел меня к столику, предложил выбрать еду и напитки, а потом мы стали ужинать и обмениваться ничего не значащими фразами. Порции здесь были огромными. При всем старании я не смогла съесть больше половины и с сожалением смотрела, как официант уносит на выброс такую вкусную еду. Алексей Васильевич ел красиво, как, наверное, делал все, и, судя по чистой тарелке, на аппетит не жаловался. Подали десерт и кофе. Он поднял бокал с шампанским и улыбнулся.

— Расслабьтесь, Александра Сергеевна. Вы так напряжены. Получайте удовольствие, а о делах мы всегда успеем поговорить. Давайте выпьем за вас!

Мы чокнулись.

— Александра Сергеевна, вас в детстве Пушкиной не дразнили?

— Было дело, а откуда вы знаете?

— Догадался.

— А вас как дразнили?

— Делон!

— Что это значит?

— Вы что, не знаете Алена Делона?

— А! А почему?

— Я всегда был красивым мальчиком.

— Не огорчайтесь, бывает и хуже, — усмехнулась я.

— Сашенька, вы прелесть! — засмеялся он. — Кстати, можно вас так называть — Сашенька?

— Да ради бога. Только мне придется тогда звать вас Лешей.

— Как вам угодно. Саша, сколько вам лет?

— На этот вопрос женщина может не отвечать.

— Может, но все же очень интересно. В начале нашей первой встречи я решил, что вам не больше двадцати, а к концу ее дал бы все тридцать.

— Видите, как длительные переговоры старят женщин!

— Я имел в виду вашу хватку! Не ожидал! И был приятно поражен. Даже расстроен.

— Чем?

— Тем, что вы никак не отреагировали на мой комплимент.

«Какой комплимент?» — чуть не сорвалось у меня, но я вовремя вспомнила, что не слышала, о чем он говорил в конце встречи, и загадочно улыбнулась.

— Сашенька, расскажите мне о себе.

— Вы собираете на меня досье?

— Ну, досье собирают объективно и совсем другие люди.

— Что вам рассказать?

— Ну, хотя бы кто ваши родители?

— Представители интеллигенции — врач, учитель. А ваши?

— С вами трудно разговаривать. Мой папа всегда был большим начальником, еще при советской власти, да и после. Мама сначала работала с ним, а потом вообще не работала.

— А вам сколько лет, Алексей?

— В ответ я бы тоже мог напустить туману, но не буду. Мне двадцать девять. Саша, у меня предложение. Выпьем на брудершафт и перейдем на «ты».

— Встречное предложение — перейдем сразу, без брудершафтов. Давай?

— Как скажешь.

И все в таком духе. Он отвез меня к дому, открыл дверцу, поцеловал руку, но даже не пытался зайти в парадное. Короче, в чем заключалась цель нашей встречи, я так и не поняла.


Несколько дней прошло без особых событий. Текущие дела отнимали все время. Новый меня не трогал, и то хорошо. Я уже почти забыла о его выходке. Но в обеденный перерыв он подсел за мой столик в нашем кафе.

— Можно? — спросил он, нависнув надо мной своей медвежьей тушей.

Я пожала плечами. Он присел и поставил на стол чашечку «эспрессо» и салат. Для такого крупного мужчины это поистине смехотворная еда. Он посопел, помолчал и наконец выдал: