А счастливый Веспер в это время затерялся где-то в толпе: в черной рубашке, повседневных брюках, без галстука, он прогуливался вдоль инсталляции и фотографировал моделей, картины, изумленную публику, чтобы скорее отправить снимки Ирине Павловне, которая дома очень ждала новостей, переживая, придется ли по вкусу достопочтенной публике новый формат презентаций модного дома.

Позже оставшихся гостей пригласили на небольшой прием — фуршет в неформальной обстановке, проводившийся в соседнем помещении, и все с удовольствием, включая прессу, ринулись туда. Александр вышел к публике, поклонился, сказал несколько слов и под грохот аплодисментов снова растворился в толпе. Маруся оставила Марго руководить мероприятием, дала небольшое интервью одному из телеканалов и вернулась в зал, чтобы закрыть помещение для посторонних, ведь в нем уже готовилась съемка для журнала «Wedding day».

— Ты меня удивил. Все прошло по высшему классу!

Девушка не могла не узнать этот томный голос. Конечно, акула моды не могла не почтить своим присутствием презентацию его коллекции. Тем более, на вечер были запланированы съемки для ее журнала. Маруся знала, что придется встретиться с ней и посмотреть в лицо, она понимала, что это будет сложно, но не знала, что страх парализует ее практически полностью.

— У меня замечательные помощники. Маша, иди сюда. — Александр взял Еникееву за руку и подтянул к себе. — Это Мария, автор и исполнитель идеи. Моя правая рука. Все благодаря ей. Маша, это Натали.

Маруся хлопала ресницами, оглядывая безупречную внешность бывшей соперницы. Идеальный макияж, облегающее стройную фигуру серебристое платье, укладка, напоминающая стиль Пин Ап и ярко алые губы. Такие роскошные женщины не живут с никчемными Витями. Они выходят замуж за нефтяных магнатов или политиков, ездят на шикарных автомобилях представительского класса с личным водителем и ходят по утрам в ювелирный, чтобы купить килограмм свежих бриллиантов к завтраку.

Но все же, она стояла сейчас здесь, прямо перед ней, и одаривала девушку широкой искренней улыбкой.

— Привет! — Тепло и радостно она пожала Марусе руку. — Вот, значит, кто теперь дарит его Гений всему миру? Я очень рада за Александра.

— Спасибо. — Выдавила Маруся, краснея.

Ее ладонь так сильно горела, что казалось, будто глава модной полиции держит ее руку раскаленными щипцами и собирается оставить на ней клеймо.

— А ваша идея с художественной мастерской это так свежо! Просто потрясающе! Мне не терпится приступить к съемке.

Еникеева кивнула. А в голове словно нарочно пронеслось: «Вечерняя съемка. Опять она задержится на работе. Какой сегодня день недели?» Пришлось вдохнуть и выдохнуть, отгоняя от себя наваждение. «Как?! Как я вообще могла пойти когда-то на такое?!» Прошлые ошибки теперь казались ей ужасными, практически фатальными, и расплата от них в лице собственной совести настигала ее прямо сейчас, когда она, краснея, заикалась перед Натали.

— С чего н-начнем?

— Думаю, проблем с основной коллекцией не будет, а вот с ее изюминкой… — Натали подошла вплотную к уже измотанной модели, выступавшей в роли натурщицы, и нахмурилась. — Нет. Тут что-то совсем не то.

Обычно она вполголоса командовала всей съемочной группой и умудрялась внушать такой сильный страх моделям, что все беспрекословно подчинялись, ходя перед ней по струнке, а тут акула моды словно зависла в задумчивости, переводя взгляд с полуобнаженной девушки-модели, на которой ассистенты уже застегивали платье, на смущенную Марусю, скромно топчущуюся рядом с аппаратурой, и обратно.

Натали будто не могла что-то понять или решить.

— Снимай. — Наконец, рявкнула она, указывая на модель. — Да. Ты. Снимай! Совсем не то, оно не твое. — Пожевав губу, Каплан прищурилась. — Живее. — Протянула руку, и когда нежная ткань платья оказалась на ее ладони, она подошла к Марусе и отдала ей наряд. — А ты надевай. Да-да, ты.

— Я? — Выдавила Еникеева и испуганно перевела взгляд на Веспера.

Тот стоял рядом, напряженно вглядываясь в происходящее. И опять по его лицу невозможно было понять, как он относится к тому, что судьбу его главного творения решает сейчас эта женщина.

— Ты не против? — Как бы между делом спросила у него Натали, уперев руки в бока.

— Нет. — Ответ был коротким.

Взгляда с Марусиного лица он не отводил.

— Прекрасно, тогда не тянем время. Мария, ступай за ширму. Это твой звездный час!

40

Но она не двигалась. Еще ни разу за все время работы в салоне ей не приходилось не то, что примерять платья на себя, а даже задумываться об этом.

— Давай, давай, милая. — Поторапливала Натали.

— Но те девушки… — Маруся пробовала указать на моделей, которых отбирала сама лично, и тех, что приехали вместе с Каплан.

— Маша, — акула моды бесцеремонно подтолкнула помощницу Веспера к ширме, — я каждый день открываю миру новые лица. Сегодня мне понравилось твое. Другие бы убили за эту возможность, а тебя приходится уговаривать. Куда это годится?

— Но…

Натали пихнула ее вперед и показала жестом, чтобы та поторапливалась.

— Никаких но. Это платье — открытие в мире моды, и представлять его должно свежее лицо. Если я выбрала тебя, значит, только тебя. Точка.

Похоже, возражений она не принимала. И, мигом позабыв о девушке, бросилась давать указания остальным участникам съемки.

— А я сразу подумал о том, что на тебе оно смотрелось бы идеально. — Негромко проговорил Зварский, молчавший все это время.

Маруся пропустила это замечание мимо ушей. Больше всего ее беспокоило то, как отреагирует Веспер, узрев на ней свое творение. Никто ведь не знал, с какими мыслями он его создавал, кого представлял в нем, как планировал распорядиться этим нарядом.

Можно сказать, весь мир впервые увидит это платье именно на ней, на Марусе, и от этого будет зависеть то, как его воспримут. Не облажаться бы, ведь она не модель, и представления не имеет, как нужно позировать, каким боком поворачиваться к камере, когда ее снимают.

— Больше света, пожалуйста! — Командовала Натали.

Ее ассистентки уже ноги в кровь стерли, носясь между элементами инсталляции, разложенной повсюду аппаратурой и развешанными на вешалках нарядами. В помещении стоял гул из взволнованных шепотков, а Еникеева тем временем, полностью обнажившись, ждала, когда ей подадут гладкий бюстгальтер, шпильки, подправят макияж.

После того, как все это было сделано, за ширму протиснулись трое помощниц и помогли Еникеевой застегнуть платье. Последней к ней подошла художник по прическам: почти магическим образом за пару секунд она красиво разложила длинные локоны Маруси по плечам и заколола двумя тонкими невидимками.

— Всё.

— Готова? — Раздался голос Натали.

Девушка провела ладонями по стекающей вниз ткани платья. Оно было невероятным — словно лепило ее фигуру заново, делало ее практически совершенной. Подушечки пальцев приятно покалывало от волнения, ведь прикосновения к шероховатой поверхности ослепительного наряда буквально переворачивали душу.

«Вот, что они чувствуют на примерке! — думала Маруся. — Вот какое оно, это чувство! Окрыляющее. Сводящее с ума. Выбивающее землю из-под ног. Когда смотришь на себя в зеркало и не веришь, что можешь быть настолько прекрасной. Почти божественной!»

— Да. — Хрипло ответила она.

И грациозно шагнула в лучи света безупречным белоснежным облаком, плавно покачивающимся в такт каждому шагу.

Он смотрел на нее. Девушка еще не видела его, но уже ощутила на себе этот взгляд: изучающий, внимательный, жесткий. Он стоял поодаль, у окна, а его глаза торопливо блуждали по ее лицу и фигуре — так же, как обычно пальцы в спешке шарят по поверхности стены в поисках выключателя. Уголки губ Веспера дрогнули и опустились, руки сомкнулись на фотоаппарате, висевшем на груди.

Что это могло означать?

Девушка физически почувствовала его волнение, готовое перелиться через край. Так не смотрят на ту, которая тебе безразлична. Так смотрят на ту, которую…

— Ты чего застыл? — Усмехнулась Натали, обернувшись к нему. — Боишься, что она теперь уйдет в модели, а ты потеряешь ассистента?

Но Веспер не ответил. Он продолжал разглядывать Марусю, поражаясь самому себе. Элегантность воздушного кружева делала образ нежным, а длинные рукава воплощали собой закрытость и скромность, возвращавшие свадебному платью тот первозданный смысл, который утратился в процессе его эволюции. Но все это бесконечно меркло перед тем, каким это платье становилось на ней — на Марии.

Слегка смугловатая кожа, точно самый мягкий бархат, длинные волнистые темные волосы, сочные алые губы, большие глаза с пушистым веером ресниц — наряд был лишь достойной оправой для той, что была истинным бриллиантом, сиявшим так, что ему слепило глаза. И даже картина под кистью Зварского начала моментально наполняться жизнью — вот как действовала ее магия.

Непостижимо!

Пока он отчаянно пытался скрыть эмоции, напрягая резкие скулы и стискивая пальцы в кулаки, она сияла. Смущенно поворачивалась к камере то одним боком, то другим, то, позировала художнику, словно случайно склоняя голову и отыскивая его глазами. А потом награждала Александра взглядом из-под полуприкрытых век, и это манило его больше, чем прохладные воды океана в самый жаркий день. От одного такого взгляда хотелось броситься и нырнуть в нее с головой.

Веспер смотрел на нее и приказывал себе думать о чем-то другом. О том, как хорошо настроили свет. О том, как удачно в очередной раз подобрали туфли. О том, что узкий ремешок удивительно хорошо подходит к фасону.

Но в душе в этот момент проносились тысячи мыслей — и все о ней одной. О ее длинных волосах, тонкой талии, за которую так и хочется взяться руками, чтобы притянуть к себе плотнее, о том едва уловимом запахе персиков, который обычно исходит от кожи этой девушки. И от этих мыслей душа подпрыгивала внутри тела, как на огромной скорости по кочкам.