Просто непостижимо.


Дожидаясь этих двоих из клиники, я набрала пенную ванну — добавила пару капель ароматного апельсинового масла, налила себе огромный бокал вина из початой бутылки в холодильнике и листала сообщения в карибском чате — эти отмороженные успели настрочить не меньше сотни сообщений с тех пор, как я заглядывала в мессенджер. Там даже успел вклиниться Мика, видимо скучающий в самой клинике или где-то уже на дороге, выразил сомнения по поводу снеговиков, предложил сделать его снеговик с костылем, а снеговику Криса всунуть бутылку крепкого алкоголя.

Пролистав все сообщения до последнего, я даже обрадовалась, что в Сан-Франциско нет снега: мы бы наверняка тоже понеслись творить смешных снеговиков. Ну, или можно сходить к заливу и налепить кривых песочных уродцев — но это было бы уже не то. Я об этом и написала, логично обозвала их песковиками, на что Нэйт тут же ответил, что он под влиянием мейнстрима и окружающей обстановки может слепить нечто только из земли.

“…или из говна” — добавил он с задумчивым смайлом.

Ох, типичный Нэйтан.

Я не принимала ванну целую вечность — дома у нас была только душевая кабина, про общежитие я даже говорить не стану, не ездить же ради такого низменного удовольствия домой к родителям?

Ванна у Каллахенов была раритетно-чугунная, тяжелая и красивая, на медных лапах и с аккуратным небольшим краном сбоку. И это — наша гостевая ванная комната, интересно, в хозяйской тоже такая же красота, или даже что-то покруче? Душевая кабина тут тоже была, мы ей все лето пользовались, и я еще тогда засматривалась на эту ванну, но резонно опасалась Мику, — да и у меня как-то не получалось со спокойными минутками в те каникулы тут.

Я отложила телефон в сторону, на небольшую полку по соседству с еще недопитым бокалом вина, даже успела задремать. Телефон зазвонил так резко, что я испуганно дернулась, сердце заколотилось как сумасшедшее — а это был всего лишь упыриный король, который меня потерял. Дверь я не запирала, да и в пене была по самые уши, а Джес торчащей из ванной головой вряд ли удивишь, если она случайно заглянула бы.

— Эй.

— Эй. Я же сказала, что… о, айс латте!

— У тебя буржуйское утро с вином? Все в порядке? Что за сдвинутые брови?

На капитане одна из его любимых рубашек, белоснежная и с черными строчками ниток, на манжетах запонки, что подарил ему Аарон, и верхние три пуговицы расстегнуты — офисный бунтарь, не меньше. Я перекатываюсь в ванне набок, подпираю локтями бортик и отвечаю как можно более удивленно:

— Какие брови? Все отлично. Как консультация? Как Джес?

Ему не стоит знать.

Пока что — не стоит.

Просто потому, что я не хочу видеть, как он ломает собственному отцу нос, ведь они только-только нашли общий язык.

— После нас была девушка со сроком через две недели, и это было пугающе! — Мика вытягивает запонки из манжет, оставляет их на полке у зеркала — там же где-то лежит злополучное кольцо, браслет и серьги, которые я еще с вечера там оставила. — Она как воздушный шар. Может там тройня?

— Ты не уточнял? — хмыкнула я, потянувшись за бокалом.

— Еще бы я уточнял! — сварливо отозвался он, закатывая рукава рубашки до локтя.

— Как малышка?

— Ну, в кабинет я не заходил, но Джес потом показала видео с исследования — все отлично, все как и положено по сроку. По словам папы, она хорошо переживает беременность, даже особо токсикоза не было. Мне вот только пожаловалась, что спина болит, и иногда ребенок пинается — достается почкам и печени, а если попадает в мочевой, просто ад! …если положить на живот руку, она отвечает.

Я тяну руку за латте со льдом, когда Мика подходит, но он дразнится и отводит стакан в сторону. Но в ванне скользко, я боюсь потерять равновесие, если поднимусь выше, притворно сердито надуваю губы и качаю головой, брызгаю в него пенной водой, совсем немного, но брызги попадают только на джинсы. Капитан ставит латте к уже допитому мной бокалу, опирается на бортик ванны и наклоняется за поцелуем. Он лениво скользит одной рукой по шее вниз, к груди, очерчивает пальцем сосок и скользит ниже, под пену, под воду, по животу, и возмущенно шипит в поцелуй, когда я сжимаю бедра:

— Что?

— Тут Джес, может не стоит…?

— Она внизу, и точно не станет подниматься, поверь мне, — Мика улыбается, и я сладко выдыхаю ему в самые губы, чувствуя его пальцы между ног. Рукав рубашки уже мокрый почти до самого плеча, пальцы двигаются неторопливо и до раздражающего медленно, он дразнит и дразнит, не отрывает кошачьего взгляда и ловит мои вздохи.

— Хочешь ко мне? Места хватит.

Он пытается расстегнуть рубашку свободной левой рукой, балансирует на бортике ванны, чувствует, как я сжимаю бедра от оргазма и только потом вытаскивает руку из воды. Корчит смешную рожицу, с мокрыми рукавами рубашки, припухшими губами и таким волшебным возбужденным взглядом, от которого все внутри сладко сжимается. Он расстегивает рубашку уже двумя руками, некоторое время воюет с прилипшими манжетами, стягивает джинсы одним движением — сразу вместе с боксерами.


Джес крутится перед огромным зеркалом в холле первого этажа, я остаюсь на последней ступеньке лестницы, а капитан хищно скрывается на кухне.

— Продам душу дьяволу за возможность хоть сутки побыть в стройном теле, — беззлобно вздыхает фея, отмахнувшись от собственного отражения. — И эгоистично рада, что там не близнецы, как у моей двоюродной сестры.

— Сжалься! Позволь мне хоть пару месяцев побыть самой стройной, — улыбнулась я в ответ, вальяжно повиснув на перилах с недопитым латте в руке. — Как консультация?

— Доктор сказала, что надо добавить в рацион еще больше белка, но черт возьми — такое ощущение, что этот ребенок родится сыроедом, я с ума схожу от овощей и совсем не хочу ничего мясного. А пару недель назад мне ужасно хотелось взбитого сливочного крема, Аарон уже об этом говорил? Как я хочу назад в привычное пищевое расписание, ты бы знала.

— Может доктор имел в виду другой белок? — из кухни гиенит Мика.

— А ты не подслушивай, маленький извращенец, — невозмутимо огрызнулась Джес, оправила все несуществующие складки на воздушном платье и протянула мне руку. — Любопытно, так и спроси.

— Боже, этот день наконец-то настал?

— Нет, — тут же отбрила та. Мика фыркнул из кухни, хлопнул дверцей холодильника. — Ты занят?

— Я хочу наконец-то позавтракать, а что?

— …там есть свинина, увидел?

— Уже.

— Позавтракай и давай сгоняем на смотровую площадку к воротам, хочу проверить новый объектив. У меня есть запасная камера, могу и ее прихватить. Вид оттуда — потрясающий, — Джес смотрит на меня, и я киваю в ответ. — Только прихватите с собой что потеплее, там ужасный ветер.

Пока я отвоевываю у капитана кусок свинины и овощи, Джес переодевается в джинсовый комбез — специально для беременных, — контролирует, чтобы мы натянули толстовки, и ведет себя как маленький деспот. Мика молча ее терпит, а вот я неприкрыто веселюсь, потому что ему достается больше всех.

Мы грузимся в джип, никак не можем решить как сесть в салоне, и в итоге я отдаю Джес почетное пассажирское место: тут и места больше, и комфортнее, да и мне не критично, где сидеть. Я тут же занимаю всю площадь заднего сиденья, ложусь на спину во всю длину, вытягиваю ноги и достаю телефон.

— Вы не думали переехать из квартиры в дом? — интересуется Джес, когда мы выезжаем на дорогу.

— А чем плоха квартира? — удивленно отозвался Мика.

— А где там делать детскую?

— Ты хочешь приехать? — шутит капитан, но даже он понимает, о чем вопрос. — У нас что, стоит вопрос о детской? Джейсон! — он нервно оборачивается с водительского, и я тут же поднимаю руки.

— Эй, все в порядке! — отозвалась я, приподнимая брови. — Ты чего ведешься? Забыл, что ты член акульей семейки?

— Успел отвыкнуть, — ворчит он, выворачивая на главную дорогу.

— Вы по-прежнему такие котятки, — посмеивается Джессика и тут же серьезно добавляет, обернувшись ко мне с пассажирского: — Как вообще с ним можно жить? Старый дед.

— Не делай вид, что меня тут нет, — улыбается Мика. — У нас есть жвачка? Или пастилки?

— Кажется, я слышу голоса…

Мы доезжаем до смотровой площадки с видом на Золотые Ворота — они еще в тумане, но в это время года, кажется, всегда так. Джес уже вооружена камерой с большим объективом, и, кажется, ей совсем не до нас. Она уже бодро шагает в сторону перил, откуда открывается вид на бухту, Сан-Франциско и мост, на ходу настраивает камеру. Пока она занята своими делами и явно не жаждет, чтобы мы ходили за ней следом, как две собачки, Мика тянет меня по сувенирным лавочкам, долго крутится у магазина с футболками, но так ничего и не покупает, но восторженно прыгает у стойки с хот догами, хотя опустошил тарелку со свиной отбивной меньше часа назад.

Я оставляю его у тележки, пытаюсь поймать этот контраст тумана и воды на камеру телефона, вижу как Джес переводит объектив камеры на меня, и корчу рожу. Беременная фея смеется, разглядывая получившуюся фотографию, отмахивается от меня и сразу же возвращается к виду на Сан-Франциско. Я вижу, что она также фотографирует и случайных людей на площадке: сегодня не так многолюдно, удивительно. Летом мы были тут дважды, и оба раза тут был просто ажиотаж — туристический сезон, все дела.

— Хочешь кусочек? — Мика закидывает мне руку на плечо, прижимает в себе. Во второй руке у него огромный хот дог, обильно залитый кетчупом и горчицей, от горячей сосиски идет пар. — Сегодня я турист, не смотри на меня так, словно я зомби с окровавленной конечностью в руке. Между прочим — вкусно.

— Быть может я завидую, что тебе можно такое есть, а мне — нет?

— На тебе не появится сразу лишних двадцать кило от одного кусочка, женщина. Хочешь, устроим ночью нон-стоп и все сгорит?