— Поедем на твоей, — сказал он и на немой вопрос Рины ответил: — Я не способен сейчас сесть за руль, Рината.

— Хорошо. — Она разблокировала дверцы «Рендж Ровера» и уселась на водительское кресло.

Игорь тоже забрался внутрь и устроился рядом на пассажирском. Через несколько секунд внедорожник медленно вывернул со стоянки и влился в общий поток машин. Сунув руку в карман, он вытащил пачку сигарет и, достав одну, прикурил. Сделал затяжку и, тут же опомнившись, опустил стекло. Глянул на Рину, затянулся ещё раз и выбросил сигарету в окно. Рината ничего не сказала — смотрела на дорогу и молчала, он же начинал мало-помалу приходить в себя. Вернее, не приходить, а просто соображать. Николь — его дочь…

— Почему? — спросил он, нарушая молчание. — Рината, почему?..

— Что почему?

— Почему ты мне не сказала!

— Потому что ты не хотел слушать. — Рина бросила на Игоря гневный взгляд. — Ты же сам всё решил, правда? — поджала губы. И снова посмотрела на дорогу. — Решил, что я сделала аборт, поверил этой дуре…

— Я поверил бумагам! — гаркнул Игорь, теряя самообладание. Он чувствовал, как пустота, образовавшаяся внутри в момент, когда до него дошел смысл сказанных Никой слов, начинает заполняться эмоциями. Капля за каплей, секунда за секундой. Эти эмоции переплетались, перехлёстывали друг друга, образовывали сплошной ком. Горечь, гнев, боль, обида, ненависть, радость… Он ощущал все разом. И не знал, как реагировать… Николь — его дочь. Рината не сделала аборт. У него есть ребенок. Девочка. Самая красивая на свете девочка. Дочь. И его дочери скоро семь… Почему? Почему всё так произошло? Почему он ни разу за эти годы не спросил Ринату, кто отец её ребёнка? Десятки «почему» бились в его голове. Почему Рината не рассказала ему о ней? Как так получилось… Документы, аборт…

— Ты поверил в то, во что хотел верить, — с горькой усмешкой отозвалась Рина. — Ты даже не усомнился, Игорь! Ни на одно мгновение не усомнился в том, что это может оказаться неправдой! — ещё один быстрый колючий взгляд. Рина с силой сжала руль и резко ударила по тормозам, останавливаясь на светофоре. Глубоко вздохнула и выдавила негромко: — Ты поверил в то, что я избавилась от ребенка. А потом поверил, что я спала с Ником в то время, когда я тебя-то с трудом подпустила ближе, чем кого бы то ни было. — Она повернулась к Игорю. — Ты правда верил в это, Игорь? Верил в то, что я прыгнула к Николасу в постель сразу же после аборта и была такой идиоткой, что тут же залетела снова?! — на глазах Ринаты выступили слезы, и она нервно засмеялась, качая головой. — Я делала много ошибок, но… Неужели ты считал меня такой тварью, что так легко поверил во всё, Игорь?

— А во что я должен был верить, Рината?! Скажи мне! — слова её вызывали у него раздражение, и он сам точно не знал, почему именно. Потерянное время… Как много потерянного времени!

— Не знаю! — Слёзы льдистыми колокольчиками звучали в её звонком голосе.

— Мне в нос сунули документы об аборте!! — всё так же гневно выпалил он. — Да, я поверил! Поверил, чёрт подери!

Светофор переключился на зелёный, и они вновь тронулись с места. Дождь, прекратившийся на несколько часов, опять забарабанил по крыше. Перед выездом на перекрёсток они встали в пробку и теперь едва плелись в плотном потоке машин.

— Я боялась сказать тебе, что беременна, Игорь, — снова заговорила Рина. — Для меня это было… Я сама не понимала, что происходит, как так. И я не знала, как быть, боялась своих чувств: к тебе, к окружающим… Боялась, что ты не поймешь, что заставишь отказаться от Олимпиады… — надрывисто выдохнув, она крепче сжала руль. От всех этих откровений её начинало потряхивать, а столько ещё было не сказано… — Я не была готова взять и всё бросить, но при этом и уверенности, что ты поймешь меня, у меня не было.

Игорь молчал. Смотрел на бегущие по лобовому стеклу капли и молчал. Рината включила дворники и продолжила:

— Я действительно хотела сделать этот чёртов аборт. Чуть не убила Николь. Перед самым Новым годом поехала в клинику и… Я едва не сделала это, Игорь, — их взгляды снова встретились. — Оттуда и документы. Срок был маленький, и можно было обойтись медикаментозным абортом. Это сравнительно безопасно. Первый препарат я приняла, а потом… потом рядом оказался отец. Я передумала именно благодаря ему. Он нашёл такие слова… Это уже не важно. Сейчас это уже не важно. Важно только то, что Николь всё-таки родилась. — Она всхлипнула и покачала головой. — Я хотела тебе рассказать после выступления. Перед награждением, в кафе… помнишь? Куда мы так и не сходили. Там я хотела тебе обо всём рассказать. О том, что ты станешь отцом, о том, что я очень сильно тебя люблю. Но вместо этого ты бросил мне под ноги свою собственную медаль, а после обвинил я во всех грехах.

— И конечно же ты решила, что имеешь право скрыть от меня правду, да? — хмыкнул Игорь. Черты лица его заострились, взгляд потемнел.

— Ты не хотел знать никакой правды!

— В самом деле?! Думаешь, не хотел?! В тот день я бродил по набережной и готов был сердце из груди выдрать! Думаешь, я не хотел правды?! Почему ты мне сразу не сказала, что эти документы — ложь?! Когда пришла после награждения!

— Ты прилюдно унизил меня! Ничего не объяснил, вместо этого… Устроил какое-то низкосортное шоу. Изгадил то, что было для меня важно, что для тебя самого было важно! — с яростью проговорила Рина. — Но я всё равно хотела поговорить. Готова была поговорить. Но что я должна была?! Броситься к тебе в ноги и умолять поверить в то, что эти документы — неправда?! Тебе не кажется, что это уже слишком?! Особенно после того, что случилось потом, после всех тех гадостей, что ты мне сказал, после того, что… — Она мотнула головой, не желая продолжать.

— Хорошо, а потом?! У тебя было семь лет, чтобы хоть что-то сказать, а в итоге правду мне рассказала собственная дочь!!! — закричал Игорь, со всей силы ударив ладонью по панели перед собой. — Ты хоть понимаешь, чего ты меня лишила?

— Ты сам себя всего лишил! Не надо винить меня, Игорь!

— Конечно же я сам! Да, Рината! Во всех твоих грехах виноват исключительно я!

— Я свои грехи знаю и давно в них покаялась! — возразила Рина. Пробка наконец рассосалась, и она прибавила скорость. — Я давно уже поняла, в чём и когда была не права, Игорь!

— Почему ты мне не рассказала!? — металлическим голосом спросил он.

— Я хотела, — стараясь успокоиться, она выдохнула. — Когда родилась Николь. Помнишь моё сообщение?

— Какое сообщение?

— Ой, — покривила Рина губами. — Еще скажи, что не помнишь! Осенью четырнадцатого. Мое сообщение с просьбой приехать. И что ты мне ответил… Думаешь, будь на моем месте любая другая мать — хотела бы она знакомить ребенка с таким папашей?

— Какое сообщение, Рината! Ты мне ничего не писала.

— Не помнишь?

— Такое бы запомнил!

Ринакивнула на сумку и сказала:

— Возьми телефон и найди нашу переписку в мессенджере. Освежи память.

Ничего не понимая, Игорь достал с заднего сиденья сумочку Рины и вытащил из бокового кармана смартфон. Нажал на кнопку, и экран засветился фотографией улыбающейся Николь. В голове в очередной раз промелькнуло понимание, что он отец, и сердце его забилось чаще. Он отец. Его дочь. Эта девочка, которую он уже очень сильно полюбил, которую, как ему казалось, сильнее полюбить уже не сможет — его продолжение. Она вросла в него, переплелась с ним судьбами, жизнями, заполнила собой пустоту. Вспомнив, как от неё пахло конфетками, он невольно улыбнулся. Она так крепко, искренне обнимала его и с такой грустью в глазах говорила, что у неё нет папы, что она не знает, где он… Господи… Вздохнув, Игорь открыл сообщения, выбрал свой собственный контакт и зашёл в переписку. О чем Рината вообще говорит? Какие, к черту, сообщения? Даже если бы он в тот момент был пьян, сообщение от Рины никогда бы не стерлось из его памяти… Игорь чуть прокрутил вверх ленту и непонимающе мотнул головой. Что за дрянь?! И если он подобного не помнит… Значит, сообщение всё-таки стёрлось. Из его собственной памяти-то может стереться оно и не могло, а вот из памяти его телефона — вполне. Не веря своим глазам, он читал строки… Строки, которые были способны изменить их будущее ещё тогда… Она просила его приехать. Осенью четырнадцатого… И «его» ответ ей. Выругавшись, он погасил экран телефона и, мрачно глядя на Рину, проговорил:

— Я не писал это сообщение.

К его удивлению, Рината даже спорить не стала, как не стала и язвительно усмехаться. Она просто кивнула и после недолгого молчания произнесла:

— Фёдорова?

По его скулам ходили желваки. Снова невозможно сильно захотелось закурить. Он бы, наверное, залпом выкурил сейчас полпачки, не меньше. Сунул руку в карман, но вспомнив о положении Рины, остановил себя. Падла! Попадись ему эта дрянь…

— По всей видимости. Сука! — сжимая в руке металлическую зажигалку, выплюнул Игорь. Бессмысленно чиркнул колёсиком. — Рината, я хотел приехать. Хотел увидеть тебя и как-то… Поговорить. Ещё раз. Марина ещё тогда говорила мне, просила меня… Я не слушал, но…

— Так почему ты не приехал, Игорь? — с невыразимым отчаянием в голосе спросила Рината. Они снова остановились на перекрёстке. Рина повернула к нему голову и сквозь слезы прошептала: — Я так тебя ждала…

Не глядя на дорогу, она нажала педаль. Её колотило, выкручивало, истерика, так долго сдерживаемая, таки подкатила, встала комом в горле. Каждый её нерв скрутился, чувства, обида, пережитое одиночество, страхи… Прошлого было уже не вернуть, все эти семь лет — тоже. Но и забыть не выходило! Как она могла забыть полные безнадёжности ночи, минуты, когда ей казалось, что мир летит куда-то, оставив её за своей орбитой?! Столько времени, столько ошибок…

Игорь открыл было рот, чтобы что-то ответить ей, но увидел яркий свет фар.