Ближе к рассвету ей приснился Нэвил, и она пробудилась. Свернувшись клубочком, Колби сжалась от стыда и разочарования, желая, чтобы ее тело и душа освоились с этой жизнью, лишенной физической любви.

— Колби, ты заболела? — позвал Мэтью со своей кровати.

— Все в порядке, дорогой, — отозвалась она. Но все было совсем не так.

Глава 40

На последнем участке пути Нэвила в Лондон его настигла неистовая буря, вполне соответствовавшая его настроению. Он отказался пересесть в экипаж и промок до нитки. Дома слуги уложили его в медную ванну и надолго оставили отогреваться. А затем горячая еда и питье принесли облегчение его ноющим мышцам, но не более того. Намереваясь заснуть, он развалился в большом кожаном кресле с подлокотниками, вытянув длинные ноги в сторону гудящего огня. Однако мозг не подчинялся ему: единственное, чего он хотел — быть в Моуртон-хаус, а единственное, о чем мог думать — о Колби и ее семье.

Он открыто признавал свою трусость. Ничего в мире не желал он так сильно, как быть с ней и заслужить ее любовь. Ад войны казался ничтожным по сравнению с тем кошмаром, через который ему придется пройти, если эти прекрасные аметистовые глаза, способные подавить честолюбие дьявола, возьмут над ним верх и прикажут бежать из собственного дома. Причем для этого ей не придется шевельнуть даже пальцем.

Она поступила совершенно естественно, просто не захотела иметь с ним ничего общего. Он оттолкнул ее, и теперь ничем не мог заполнить пустоту, которую она оставила в его жизни.

С той поры любая уловка, какую бы он ни придумал, оказывалась глупой, была порождением отчаяния и отвергалась как абсолютно бесполезная. Вряд ли Колби заинтересует, скольких драконов он убил в себе, сколько романтических стихов сочинил. Она пройдет лишнюю милю, лишь бы избежать россыпи драгоценных камней у себя под ногами. Другая женщина, может быть, и выслушала бы его, но только не Колби. Для нее он навсегда останется бесчувственным чурбаном, каким был с первого дня их знакомства, и этот его образ останется неизменным в ее глазах, независимо от того, сделает он что-нибудь, чтобы изменить его, или нет.

Умиротворить самого злого из богов казалось легче, чем тронуть ее сердце. От желания ее любви в своих мечтах он спустился до вымаливания лишь ничтожного места в ее жизни, чтобы иметь возможность обожать ее хотя бы издали. Он считал, что Грэйсия разбила его сердце и разрушила душу, но то, что он испытывал, потеряв Колби, можно было сравнить лишь с потерей Роберта, своей сестры и смертью отца, вместе взятых. Как, во имя Господа Бога, это могло произойти, спрашивал он себя в сотый раз.

Нэвил понимал, что должен преодолеть себя и отправиться в клуб. Ему необходимо было срочно отвлечься. Крутая азартная игра, компания самых легкомысленных из его друзей — вот те болеутоляющие средства, которые он, казалось, целый век назад, так эффективно использовал, залечивая душевные раны, оставленные Грэйсией и войной.

Спустя час он появился в «Уайте». Его приветствовали как вернувшегося блудного сына. В облаках табачного дыма, среди сердечных приветствий и звона бокалов, под стаккато игорных столов уныние милосердно оставило его. Это не было раем, но но данный момент вполне годилось.

Со стеклянными от усталости глазами, веселый от выпитого и довольный деньгами, которые как маленькая пирамидка стояли перед ним на карточном столе, он не сразу сообразил, что у его локтя сидит Тарн Мэйтлэнд и собирается увести его от стола.

Мэйтлэнд указал на несколько кресел подальше от карточных столов. Его лицо было серьезным, но он не стал ничего объяснять, пока не принесли напитки и сигары.

— Ты снова весело проводишь время, — сказал Тарн.

— Ты получил все мои рапорты, — ответил Нэвил и залпом выпил.

— Тогда почему ты не вернулся раньше?

— Трудно сказать. — Нэвил и сам мучил себя этим вопросом. Никто не знал, каким он был неудачником.

— Жертва любви, так, что ли? — Тарн отметил про себя черные круги под глазами друга, его исхудалое лицо и меланхоличный вид.

— Ну и из чего ты сделал такой вывод? — возмутился было Нэвил.

— Барбара с самого начала говорила, что ты готов сесть задом на раскаленную сковородку ради своей невесты, но, похоже, сам об этом не знаешь.

Браунинг хотел было послать его к черту, но необходимость довериться кому-нибудь взяла верх над природным отвращением к выворачиванию души наизнанку.

— Барбара видит слишком много и слишком хорошо, спасибо большое.

— Что ты собираешься делать?

— Колби сыграет в теннис моими потрохами, если у нее будет такая возможность. Ни черта я не буду делать.

Тарн сосредоточенно изучал свои идеальные ногти, пытаясь решить, что именно сказать ему.

— Ты нужен Колби, но ей не понравится, что я говорю тебе это, — Мэйтлэнд решил проверить своего друга. — У меня есть письма от твоей матери и Джона Лира, а Билл Лоуренс находится на пути в Броули.

Нэвил чуть не вытряхнул Мэйтлэнда из кресла, намереваясь разом выбить из него все подробности.

— Колби больна?

Мэйтлэнд пространно рассказал ему о всех событиях, происшедших с того момента, как Колби вернулась из Франции.

— Я еду!

— Только со мной. — Тарн поднялся и подхватил Нэвила под локоть.

У дверей их поджидал двухколесный экипаж новейшей конструкции, запряженный парой лошадей. Мэшлэнд, как обычно, опережал события на два шага.

Глава 41

Леди Мириам не знала, кто ее беспокоит больше: невестка на грани срыва, или Мэтью, пребывавший в полубессознательном состоянии. Ее ежедневные визиты были настоящим испытанием.

— Говорю тебе, Сильвия, что несчастье витает над этим домом, — сказала старая леди как-то за завтраком в Броули. — Колби выглядит рассеянной и как будто ждет чего-то, что никогда не произойдет.

— Я пыталась поговорить с ней, но она и слышать ничего не желает, — сокрушалась Сильвия. — Она встает раньше служанок, а ложится спать далеко за полночь. Что будет с ней самой и с ее ребенком?

Вскоре появились Колби и Джон Лир, вернувшийся после короткой поездки со строителями вокруг поместья. Они прикидывали, что нужно сделать в коттеджах арендаторов. В поместье стучали молотки, по подвалам и крышам туда-сюда снова рабочие.

— Мне не передавали каких-либо сообщений? — спросила Колби. Этот вопрос она задавала каждый раз, когда откуда-нибудь возвращалась.

Пожилые леди качали головами.

— Черт бы его побрал!

— Что тебя так беспокоит? — спросила леди Мириам, давая понять, что ее не проведешь.

— Ничего такого, что могло бы вас огорчить, — поспешила заверить Колби. Доверяться кому бы то ни было не входило в ее планы, а ожидание весточки от Пирса становилось непереносимым. Она извела Эванса, но управляющий не мог объяснить странное молчание Шэда. Они пришли к одному и тому же заключению: Пэнэман нашел Пирса раньше, чем тот его. Об этом было даже страшно подумать.

Колби извинилась и поспешила к Мэтью. Мазь, которую она сделала из смолы, помогала, но не настолько, чтобы ей успокоиться.

* * *

Мэтью продолжал страдать молча, не желая огорчать домашних и леди Мириам, которая почти все время была где-то неподалеку. Колби набиралась решимости для разговоров с доктором Ридом, который отнюдь не одобрял безрассудного использования рекомендованного не им средства. Зловоние гниющей плоти, стоявшее в комнате, грозило очередным приступом тошноты, и она знала, что это запах начинающейся гангрены.

Колби сидела рядом с братом, и, поглаживая его руку, говорила о планах на будушее. Джон Лир обещал найти репетитора, чтобы подготовить его и Марка к поступлению в Итон. А когда рабочие закончат, у него будет свой собственный маленький кабинет — как раз то, что будет соответствовать его замкнутому характеру.

Мэтью был так похож на своего отца. Постоянно погруженный в книги, он был счастлив затеряться в другом мире. Колби хотела рассказать ему о докторе, которого вызвала леди Мириам, но доктор Лоуренс не появлялся сам и не присылал сообщений, и Колби боялась напрасно пробуждать надежду у мальчика. Достаточно уже и того, что она сама не находила себе места. С улицы послышался топот копыт, а затем в прихожей зазвучали мужские голоса, и Колби обещала вернуться, как только выяснит, кто там приехал. Единственное, чего ей сейчас не хватало, так это гостей.

Леди Мириам, Сильвия и Марк в прихожей суетились вокруг Нэвила, Тарна Мэйтлэнда и еще одного человека. Все говорили одновременно. При виде этого зрелища Колби почувствовала, как кровь прилила к голове, и ей пришлось прислониться к стене, чтобы не потерять равновесие. Он приехал. Он услышал ее мольбы, и если только он подаст ей знак и она сможет двинуться с места, то бросится в его объятия. Он все уладит, ее викинг.

Нэвил поверх голов увидел Колби. Несмотря на осунувшееся лицо и вылинявшую одежду для верховой езды, она выглядела прекрасной и женственной. Ему не терпелось принять на себя груз, который она так долго несла в одиночестве. Он ринулся к ней, и она пошла ему навстречу.

— Этот дом проклят, я заберу тебя в Моуртон. Там твое место, нравится тебе это или нет.

Она молча смотрела на него. Как она нуждалась в его силе, как хотела, чтобы он был рядом, но действительность снова сыграла с ней злую шутку.

Перед ней стоял все тот же властный Нэвил Браунинг, которого она помнила с их первой злополучной встречи. Это был совсем не тот человек, которого она придумывала вернувшись из Парижа, и который уподобился богу в ее мечтах. Она снова оказалась обманутой.

— Как ты посмел прийти сюда и распоряжаться нашими жизнями? — ей хотелось закричать во весь голос, но она произнесла эти слова почти шепотом.