Макс


Убить себя и десятки, возможно сотни людей в обмен на окончание мучений Маи и неприкосновенность наших близких. Даже думать об этом дико, не то что, представлять как совершаешь такую дикость! Муки совести не давали мне покоя. На протяжение всего месяца я искал выход из сложившейся ситуации и не находил. Зная Маю, понимал, она сделает все ради спасения родителей. Особенно после нашего побега. Теперь когда она на себе испытала жестокость араба, то не усомнится в его угрозах. Тем более когда он так наглядно продемонстрировал их возможную участь.

До сих пор крики Пчёлки и те жуткие события стоят перед глазами. Пытаясь искать выход, стопорюсь, поскольку непрошеные воспоминания всплывают, блокируя мыслительную активность и пробуждая во мне все самое тёмное. Приходится прикладывать немало усилий, чтобы избавиться от навязчивых сцен, поселившихся в голове и заставить себя сосредоточиться на надвигающемся конце.

Наша с Маей последняя перед заданием встреча, всколыхнула во мне ощущение полной ничтожности. Я ненавидел себя за то, что не в состоянии оградить свою женщину от страданий и приходил в отчаяние от того, что не понимаю как спасти её от подготовленного нам апокалипсиса.

Ночь перед вылетом прошла беспокойно. Я не смог сомкнуть глаз, думая без остановки о том как избежать намеченного и при этом защитить семью. Даже присутствие призраков меня не смущало. Становилось лишь страшно от того, что на моем личном кладбище станет еще больше трупов, а насколько больше зависит от сделанного выбора. Сдаться полиции и сохранить не только жизнь Мае, но и жизни многих незнакомцев, означало приговорить собственных близких. Черт, а как же Жека? Он недавно только женился, и вполне может быть уже ждет ребенка. А я вот так запросто казню собственного нерожденного племянника? А сколько таких нерожденных детей может быть среди тех людей, что мы должны обречь на гибель? Неужели я так запросто могу стать причиной массовой казни?

Голова гудела, а выхода я так и не видел. Надеяться на чудо не получалось. Перед такими как этот арабский ублюдок, чудеса поджимают хвост и боятся даже смотреть на тех кто с ними связался.

Для Маи же выбора не стояло. Как бы паршиво от этого ей не было на душе, но она готова на все, чтобы уберечь любимых людей. Пчёлка съедала себя изнутри, но не видела другого выхода. Изнасилование окончательно сломило её и теперь она даже и не думала о сопротивлении Хаммаду, опасаясь усугубить и без того тупиковую ситуацию. И пока, всё что я мог ей дать — это свою поддержку.

По прилёту в Европу нас отвезли на засекреченную квартиру для обмундирования. Тогда-то я и ощутил в полной мере неизбежность намеченного события. В душе меня потряхивало, но старался держаться ради Маи. Когда её начали одевать в жилет напичканный динамитом, у меня перед глазами помутнело. Передо мной будто стояла снова та хрупкая девчушка, что я встретил на детской площадке с заплаканными глазами, навсегда завладевшая моим сердцем. И вот она во взрывчатке и проводах, и сегодня её уже не станет. Мне стало трудно дышать и почувствовал как закололо под рёбрами. Казалось, что хуже быть не может. Но потом Пчёлку затрясло с такой силой и мне стало страшно, что она сейчас упадёт. Кинулся к ней, но мне сразу же скрутили руки, оттаскивая в другую комнату. Я рвался к ней, тогда меня ударили в живот заставив согнуться. И пользуясь моментом слабости закрыли в соседней комнате.

— Пустите к ней! Разве не видите, что ей плохо? — дернулся к двери, но в руках у араба с самой густой и черной бородой затрещал электрошок.

— Не делай глупостей и её не тронут, — угрюмо произнес на ломаном английском бородач. — Дадут успокоительное и все.

Эта фраза привела меня в чувства. Я был готов на все, лишь бы не повторить уроков прошлого. Натянутый как струна, слушал как за стеной затихают её крики и снова проклинал себя. Выхватить бы ствол, торчащий из кобуры у бородатого и перестрелять их всех, сбежав с Маей. Но нет. Она никогда не простит мне гибель родителей. А жизнь без Пчёлки хуже самой мучительной смерти.

Жилет идентичный тому, что сидел на Мае, даже сквозь одежду жёг кожу. Мне было противно ощущать на себе этот смертоносный предмет. Под ним все зудело. Хотелось скинуть его с себя как мерзкую тварь, опутавшую тебя со всех сторон. Я словно находился во сне. Ведь это сюр какой-то! Мы с Маей — смертники. Конечно умереть с ней в один день это верх моих романтических фантазий, но не так, не сейчас и не утаскивая за собой других людей.

Перед выходом из квартиры нам дали с Маей несколько минут, чтобы побыть вдвоем и набраться храбрости. Теперь когда на нас была куча взрывчатки, никто не смел перечить или же указывать что делать.

Сев рядом, осторожно коснулся ее ладони. Пчёлка переплела свои пальцы с моими и аккуратно, так чтобы не тревожить жилет, положила голову мне на плечо. Наклонился к ней, касаясь теплой макушки щекой.

— Вот и всё, — тихо проговорила она.

— Вот и всё, — вторил ей.

— Я всегда любила тебя, Макс. Сейчас люблю. И там, — кивнула наверх, — буду любить тоже, — осторожно высвободила голову, взглянув не меня изумрудными омутами.

В её взгляд было столько любви и щемящей тоски, что меня прострелило от этого коктейля. Под ложечкой засосало, а по телу разлился свинец. По привычке, хотел успокоить, сказать, что все обойдется. Но врать сейчас совершенно бессмысленно и жестоко.

— И я тебя любил, люблю и буду любить, Пчёлка, — нежно улыбнулся, убирая с её лица выбившуюся из косы прядь.

— Прости, что эта любовь погубила тебя. Я всегда хотела для тебя только счастья.

— Это был мой выбор. И я бы никогда не оставил тебя одну в беде. Ты моё красное драже, а Эм’энд’Эмс никогда не бывают порознь. Спасибо за то, что сделала меня счастливым, — коснулся губами её лба.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Глупый, — горько усмехнулась она. — Счастье не похоже на боль и смерть. Счастье это радость.

— Для меня счастье это быть с тобой. Как там говориться: «и в горе, и в радости и пока смерть не разлучит нас»?

— Только нам так никогда не скажут, — с сожалением ответила Пчёлка, не отводя глаз от моего лица, словно пытаясь впитать мой образ и забрать его с собой.

— Это неважно. Главное что мы выполнили эту клятву, — так же как и она смотрел на ресницы, более темные вкрапления в середине зеленой радужки, крошечную родинку над губой. Все в ней знал наизусть, но не мог глаз отвести, боясь упустить какую-то деталь.

— Время! — зашел бородатый, напоминая о причине нашего прощания, дожидаясь пока мы сдвинемся с места.

— Вот и всё, — снова повторила Мая, поднимаясь на ноги.

***

Звенящая тишина заполняла автомобиль. Густое Напряжение повисшее в воздухе можно было разрезать ножом. Погрузившись в мысли, никто из находящихся в машине не смел нарушить молчание. Даже арабы, сопровождающие нас до места назначения, лишь хмуро следили за дорогой, лишь изредка бросая на нас взгляды через зеркало заднего вида. За окном проплывали достопримечательности, места которые я мечтал когда — то посетить вместе с Маей, а сейчас они вызывали лишь отвращение. Готов был не видеть все это ещё несколько следующих жизней, лишь бы очутиться с Пчёлкой дома в безопасности, и чтобы родители остались живы.

Мая же всю дорогу просидела натянутая как струна, с побелевшими костяшками пальцев сжимала мою ладонь. Будто боялась, что могу исчезнуть и оставить её в этом одну. Хотя скоро нам придется расстаться и осознание этого угнетало еще сильней. Положив вторую руку ей на спину, чувствовал как бухает у неё сердце, словно кувалда, разбивающая стены. Стеклянным взглядом она смотрела перед собой, погрузившись в мысли и не реагируя на внешние раздражители. Ей было страшно. И Сегодня она ушла в себя, избегая болезненной реальности.

И я понимал её. У самого внутри все онемело. Ни чувств, ни мыслей, ничего. Безысходность и ожидание убили раньше, чем это сделала бомба. Но где-то на подкорке, тревожный писк оповещал о приближающейся опасности. Пусть внешне и казалось будто я смирился с нашей судьбой, но сознание ещё противилось замыслу безумного ублюдка.

Машина притормозила, собираясь согласно плану высадить меня первым. Мая встрепенулась, вцепившись ногтями мне в ладонь, заглянув мне в лицо широко раскрытыми глазами. Изумрудной радужки практически не видно из-за расширенного зрачка. Ноздри широко раздуваются, а подбородок трясется, мешая говорить. Я осторожно привлек девушку к себе. Пчёлка сопротивлялась, но через мгновение поддалась и прижалась ко мне, уткнувшись носом в шею. Во рту пересохло и слова застряли в горле.

Араб с переднего пассажирского сидения, повернулся к нам, удерживая перед собой телефон, где шло какое-то видео. Я перевёл взгляд на дисплей смартфона и кровь отхлынула от лица. Кто-то снимал как тётя Лена выходит с пакетами из магазина. Съемка велась онлайн и демонстрировалась нам через ватсап. Легонько похлопав Маю по спине, лишь сумел выдавить из себя:

— Смотри.

Пчёлка перевела внимание на указанную точку и еще сильнее побледнев отпрянула от меня, отвернувшись. Её грудь тяжело вздымалась, но ко мне она так и не вернула взор. Сжав руки в кулаки изо всех сил, ждала пока я покину автомобиль. Учащенное дыхание, побелевшие костяшки пальцев и плотно сжатые в одну линию губы. Она боялась сорваться и не отпустить меня, подписывая тем самым родителям смертный приговор. Для неё выбор очевиден. И я прекрасно понимал свою девочку. Сделать все ради любимых — вот в чем смысл жизни.

— Время, — поторапливал араб.

Взглянув на Маю в последний раз, открыл дверь, покидая машину.

Меня высадили у станции метро рядом с огромным футбольным стадионом. Люди рекой стекались к проходному пункту, торопясь успеть на матч. Как во сне, я закрыл дверь тойоты, тут же двинувшейся с места и остановившейся вновь в двухстах метрах от меня. Оставаясь на месте, наблюдал как выходит Мая. Бледная и такая прекрасная. Словно почувствовав мой взгляд, она обернулась ко мне. Встретившись глазами, глубоко вдохнула и двинулась вперед.