Я стою у зеркала, продумывая план побега: как добраться до трассы, что делать в первую очередь потом. Я могла бы продать умные часы. Нужно будет купить и вставить в телефон другую симку.

Стоп. У меня же нет паспорта.

Я аккуратно огибаю гардеробщика и тянусь к своему пальто.

Одежда с тихим шорохом падает мне в руки, и я чувствую долгожданное облегчение. Я больше никому не принадлежу. Это бесподобно.

Быть собой. Быть свободной. Никакие подарки, никакая вежливость и доброта не могут заменить возможности распоряжаться своей жизнью.

Просовываю руки в рукава пальто.

Денег точно должно хватить на поездку до родного города. Потом я отыщу своего бывшего парня и он поможет мне…

В горле встает ком. Я вспоминаю, как из полиции меня увезли на черной тонированной машине. В тот день сотрудник отделения вызвал меня якобы для разговора со следователем. Я пришла с парнем, но один из полицейских отвел его в сторону и что-то тихо объяснил.

А потом, в машине, человек с очень хмурым лицом, доставивший меня в клуб рассказал, что я больше никто, у меня нет человеческих прав и даже имени.

Сзади раздается звук бьющегося стекла, и я оборачиваюсь.

Гардеробщик подскакивает.

— Черте… — вырывается у него.

А станет кто-то когда-либо сражаться за меня так же, как и Виктор?

Может мой бывший парень бросил меня в тот день, когда меня продали? Я не знаю точно. Я старалась об этом не думать, потому что мне больно было верить в предательство близкого человека. Потому что мне нужна была мечта о жизни, которую я оставила за порогом клуба.

Но мечты имеют мало общего с реальностью.

Правда в том, что у меня действительно с тех самых пор нет и не было ничего своего. Единственный человек, который захотел увидеть меня не игрушкой, а женщиной — Виктор. И сейчас ему очень плохо, потому что я под горячую руку задала ему вопрос о прошлом.

Я повела себя бездушно.

В туалете что-то снова бьется.

Гардеробщик привстает.

— Да кто там безобразничает?

Из зала выходит официант и с тревогой смотрит на дверь.

— Хозяин, — едва слышно произносит работник заведения.

Повисает пауза.

Я снова смотрю в направлении выхода и следом очень четко понимаю, что для меня сейчас самое главное: Виктор вернул мне право называться человеком и человеком-то я сейчас и хочу оставаться.

Я поведу себя как распоследняя тварь, если сбегу.

Он хотел мне верить. Думал, что я этого достойна.

Я сама-то себя уважать буду, если продемонстрирую ему что не такая? Отвечу презрением на добро?

Может, ему всего-то и надо понять, что люди не всегда бывают сволочами.

Я решительно иду в сторону туалета и с каждым новым шагом во мне рождается ощущение, словно я захожу на трамплин, еще чуть-чуть и закончится доска. Следом я ухну в воду.

В школе я участвовала в соревнованиях по прыжкам в бассейн. В общем-то, тут ничего нового. Главное сгруппироваться и не дать водной стихии расколошматить себя так, что будет дико больно. Каждое движение выверено. Ничего лишнего, вот только…

Я открываю дверь.

Вот только я уже много-много дней не разговаривала по-человечески, особенно с мужчинами. Я отвыкла давать тепло и поддержку. Почти забыла, как это чувствуется.

Мне кажется, вот прямо сейчас я точно разобью себе лицо.

Мы оказываемся друг напротив друга с Виктором. На его шее вздулись вены, щеки и лоб красные. Он не похож на человека, на разъяренного зверя, на чудовище.

Я делаю шаг внутрь, дверь хлопает за спиной.

Замечаю на полу крошево стекла. Он действительно разбил зеркало. Рука Виктора в крови до локтя, рукав пиджака разорван в клочья.

Хозяин приближается ко мне, и я отступаю, натыкаясь попой на полотно двери. Вот черт!

Что если Логинов неправ и никакая это не психосоматика?

— Лика! — он хватает с пола ведро для бумаг. — Я же сказал!

Глава 32

Ведро ударяется о стену рядом с моей головой. Я вздрагиваю.

Перед глазами как живое промелькивает воспоминание о том, как вел себя со мной Макс. Ужас опутывает тонкими липкими нитями.

Меня можно схватить, уничтожить, поломать как тряпичную куклу. Вжимаюсь в дверное полотно. Первые мои мысли о том, чтобы прикрыть руками голову.

Я слишком много времени провела с тираном.

Бум!

Кулак Виктора ударяется о дверь в двух пальцах от моей головы. Мне так жутко, что я не смею двинуться.

Страшно пробыть жертвой столько времени.

Зачем я только сунулась сюда?

Хотела увидеть человека, с которым сплю в одной постели в его истинном обличии. Сейчас на меня смотрит зверь.

Виктор вжимает меня в дверное полотно. Сердце пропускает удар, я крепко зажмуриваю глаза и в первый миг мысленно прощаюсь с жизнью.

Но потом вспоминаю о сестре. Я не имею права погибнуть тут. Так.

Мне нужно распахнуть глаза, как бы страшно мне сейчас ни было. И придумать что-нибудь.

— Это я… Виктор.

Он тянется к моей шее.

Набираю воздуха в легкие. Мне сейчас нужно вспомнить каково это было чувствовать любовь, расположение.

Лучше умереть наивной дурой, верящей в добро, чем потерять все то, что осталось во мне хорошего и признать, что Макс победил. Сломал меня, присвоил себе то, зачем и купил меня в клубе — молодость, чистоту.

Когда мы соприкасаемся губами, я впервые за долгое время чувствую удовольствие от поцелуя. Этот жест имеет смысл, только когда в него вложено тепло, любовь, надежда. В ином случае это просто физический акт, как и секс.

Я благодарна Виктору за то, что он вытащил меня из полной безнадеги, за то, что дал шанс снова почувствовать себя человеком. Именно человеком я и хочу остаться.

А от того, кто он на самом деле такой и будет зависеть моя дальнейшая судьба.

Если Логинов и я не ошиблись в Викторе, то…

Он отвечает на мои движения. Он не делает больно. Виктор держит меня, прижимая к себе. Я не чувствую в нем той силы, которая могла бы навредить. Это всего лишь объятия.

Я отрываюсь от поцелуя. Слушаю его тяжелое дыхание.

— Ты в себе.

Виктор отстраняется. В первый миг я читаю в его глазах ярость и готовлюсь к тому, чтобы получить оплеуху.

Он оставляет меня и отрывается на той самой несчастной корзине для бумаг. Я завороженно смотрю на то, как ломаются прочные деревянные прутья, из которых сплетено изделие. Корзина стремительно превращается в груду мусора.

Ведь он мог бы с такой же яростью бить меня по ребрам!

В этот миг становится неожиданно легко.

Я могу больше не бояться его.

Сбрасываю на пол пальто, разматываю шарф, снимаю его с шеи и подхожу к хозяину. Когда я ловлю Виктора за руку, он останавливается.

— Просто позволь помочь, — говорю я тихо.

Я привыкла разговаривать с больными животными. Они не понимают человеческих слов, но тембр голоса, тепло, которое обычно звучит в нем, успокаивает — я отлично знаю это. Сработает и на того, кто полностью не лишен чувств.

Я перематываю руку Виктора шерстяной тканью, потому что увидела, что по его ладони струится кровь.

Он не оборачивается ко мне. Стоит, глядя вперед.

Я поглядываю на наши отражения в остатки зеркала, пока перевязываю руку. Мне кажется символичным то, что мои навыки пригодились. Символичным и очень правильным.

Лицо Виктора спокойно. Он напоминает мне большого уличного пса, и я понимаю, что он мне нравится. Когда я полностью осознаю эту мысль, то передергиваю плечами.

Я не должна в него влюбиться. Это полностью отрежет мне возможность вернуться к прошлой жизни — единственное, чем я дорожу.

Опускаю голову. Надо избавиться от этой мысли. В конце концов, хорошо, что я просто осталась в живых. Об остальном подумаю потом.

— Испугалась? — произносит Виктор.

— Немного.

Виктор оборачивается ко мне.

— Я и не таких животных укрощала, — говорю я, заправляя за локон за ухо и осекаюсь.

Во-первых, моя фраза звучит провокационно, а во-вторых, она слишком похожа на флирт. Что же я делаю?

Виктор шагает ко мне, и я отступаю.

Мне нужно срочно перевести разговор из плоскости наших отношений в плоскость более насущную.

— Если бы ты себя не контролировал, ты бы меня убил!

— Замолчи! — его голос похож на рык.

Он обхватывает мое лицо руками и взглядывается в глаза.

— Зачем ты это сделала? — Виктор сжимает мои щеки, но так, что мне не больно, всего лишь немного неприятно.

— Поговаривают, поцелуй любви способен снять проклятие с Чудовища.

Я больше не боюсь.

Он проводит пальцем по моей нижней губе.

Странное чувство покалывает между лопатками.

— Очень глупо, Лика.

— Зато подействовало, — я продолжаю язвить.

Виктор отталкивает меня и направляется к выходу.

Но мне хочется поговорить по душам. Хочу сидеть с ним на кухне, тянуть вино и болтать о прошлом. Хочу узнать, что он за человек, потому что теперь понимаю, Виктор не причинит мне боли.

Не хочу, чтобы он уходил.

— Уползешь в свой кабинет и напьешься?

Он оборачивается.

— Или затащу тебя силком в спальню.

На мгновение во мне просыпается знакомый страх, но быстро отступает.

— Я чуть не сбежала.

— Так почему осталась?! — его голос звучит грозно.