Николь Лок - Пленница мрачного лорда

Тиг осознал, что глаза его застилают слезы.

– Ее ребенок родился мертвым, – продолжала рассказ Ффайон. – По Божьей воле у меня самой начались схватки. Я терпела боль молча. Элин страдала куда сильнее, ее роды длились дольше. О моих она так и не узнала, поглощенная собственной болью. – Безумное лицо Ффайон смягчилось. – Она лежала кроткая, как ангел, когда я вложила своего малыша ей в руки. Отдавая Рэйена, я отплатила ей за преданность мне. Потом пришли слуги, и я поспешно завернула ее мертвого ребенка в окровавленные тряпки и избавилась от него.

Голова у Тига шла кругом. Все эти годы он был прав. Ффайон подарила его матери мир, наполнила любовью последние мгновения ее жизни. Именно поэтому он и защищал ее от нападок церкви и жителей Гвалчду. Однако… всей правды он никогда не знал. Ффайон всегда яростно порицала прелюбодеяние, и теперь он понял почему.

Тиг уставился на тетку. Он никогда не обращал внимания на цвет ее глаз. Они были не такие ясные, как у брата, но все же… янтарные! Ффайон – мать Рэйена!

– Ты никогда не интересовался, кто дал ему имя? – Лицо Ффайон осветила гордая улыбка. – Это очень сильное имя, а мне, конечно, хотелось некоего признания своих способностей.

Все это время Тиг был слеп и не замечал правды. Много великих валлийских правителей носили имя Рэйен, что означает «копье». Такое имя отлично передавало честолюбивые устремления его тетки.

– Расскажи мне окончание этой истории, – велел Тиг.

– Ты родился нечистым, от английского мерзавца, давшего тебе свое имя. – Ффайон провела лезвием по горлышку пузырька. – Легко тебе было сговориться с английским королем, правда же?

– Поэтому ты и стала угрожать мне?

– То, что ты предал Уэльс, меня не удивило. Но мне не нравилось, как дурно ты влияешь на моего сына. Рэйен был моим даром Элин, а не тебе. Ты обращаешься с ним как с младшим братом, но Рэйен превосходит тебя во всем. Его кровь чиста, он подношение от чистого сердца. Моего сердца!

– Кто его отец?

– Ты смеешь спрашивать? – Ффайон поджала губы. – Эти сведения не для тебя, а только для моего сына… Но я не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии. – Взгляд ее янтарных глаз метнулся к пузырьку, потом снова вернулся к Тигу. – Я тебе намекну, хотя это уже не имеет значения. Он ушел в мир иной, как и должно быть. И тоже из-за тебя.

– Мне этих сведений недостаточно.

– Я рассказала ровно столько, сколько хотела! – Глаза Ффайон вновь загорелись лихорадочным блеском. – Я готова была довести свой замысел до конца, но потом появилась она. – Старуха указала кинжалом на Анвен. – Теперь мне придется убить не только тебя, но и ее, и дитя в ее чреве. Да-да, воин, она понесла! Неужели Анвен ничего тебе не сказала? Что ж, не важно, я освобожу Гвалчду от тебя и твоих отпрысков!

Не сводя с Тига безумных глаз, Ффайон точным движением кинжала сбила верхушку пузырька. Теперь ей ничто не помешало бы принять яд.

– Ффайон, ты страдаешь. Позволь Анвен уйти. Она приведет к тебе Рэйена. Пусть…

Тут дверь с грохотом распахнулась, заставив всех троих вздрогнуть от неожиданности. Тиг только того и ждал. Бросившись к Анвен, он прижал ее к стене и прикрыл собственным телом, как щитом.

В часовню вбежал Рэйен.

– Мой сын! – Ффайон поднесла пузырек к губам и быстро выпила его содержимое.

Рэйен подскочил к ней, но яд уже начал свое смертоносное действие. Голова Ффайон безвольно опустилась на грудь.

– Кто мой отец? – потребовал ответа Рэйен.

Какой бы яд Ффайон ни приняла, он быстро делал свое дело. Дрожащей рукой женщина попыталась коснуться щеки Рэйена.

– Твой отец… – Глаза ее закрылись, дышала она с трудом. – На востоке… Так больно! – Она прижала руку к груди. – В моем ожерелье…

Больше Ффайон, сестра из Гвалчду, не проронила ни слова.

Спрятавшись в объятиях Тига, Анвен наблюдала за тем, как Рэйен медленно закрывает лицо Ффайон ее же черным платком. Потом он встал и повернулся. На его лучезарное лицо легла тень.

Тиг заговорил первым:

– Я не сумел ее остановить. Если бы мог, ради твоего блага…

– Нет, брат. – Рэйен качнул головой. – То есть… кузен.

– Ты знал.

– На пути в часовню мне встретились Мелун и Грета, они отвели меня в покои Ффайон. У нее в сундуке были спрятаны бумаги.

– Никто из нас ни о чем не догадывался. – Тиг сделал шаг вперед, но остановился, видя, что Рэйен предупреждающе поднял руку.

Эти двое мужчин отличались и наружностью, и характером. Теперь Анвен заметила и еще кое-что. Тигу рассказ Ффайон принес облегчение, в то время как горе Рэйена только начинало зарождаться.

Она взяла Тига за руку, и он посмотрел на нее сверху вниз. Страх и горе Анвен развеялись, но беспокойство осталось. В этой часовне было слишком много боли.

Взгляд Тига смягчился. Сжав ладонь Анвен, он повернулся к Рэйену и произнес:

– Мы оставим тебя, но ненадолго. Знай, что ты – мой брат и всегда им будешь.

Во взгляде Рэйена отразилась благодарность.

Кивнув, Тиг подхватил Анвен на руки, будто почувствовав, что она сильно устала и не в состоянии идти сама.

Когда Анвен проснулась, комната освещалась лишь тусклым светом огня из очага, но она тут же поняла, что не одна. Ее окружал аромат кожи и сандалового дерева, она чувствовала на себе взгляд обсидиановых глаз – Тиг держал ее за руку.

– Я заснула? – спросила Анвен.

– Я перенес тебя сюда и уложил в свою постель. Отошел лишь на минутку – приказать, чтобы нам принесли вина, а когда вернулся, ты уже спала, и я решил не беспокоить тебя.

Анвен села на постели.

– Но я спала несколько часов. Я хотела…

– Ты проспала целый день, – перебил Тиг. – Началась ночь вторых суток после гибели… – Встав со стоящего у кровати стула, Тиг налил вина и отломил кусок хлеба.

Анвен приняла и то и другое, но прежде, чем есть, спросила:

– Ффайон?

– Ее больше нет.

Анвен понимала, что это неизбежно, но все же на что-то надеялась. Сердце ее болезненно кольнуло. Тут в сознании быстро замелькали ужасающие события минувшего дня, и она вернула хлеб и вино Тигу.

– Мне нужно. – Кивком она указала в сторону уборной.

– Разумеется. – Тиг отступил на шаг.

Когда Анвен вернулась, Тиг сидел на корточках у очага. Пляшущие языки пламени то освещали его, то погружали в тень. Он казался очень угрюмым… и одиноким.

– Ты простишь меня? – Тиг поворошил поленья, чтобы они разгорелись сильнее. – Тогда, в часовне, я причинил тебе боль. Я не думал…

– Ты не причинял мне боли. – Анвен не хотелось видеть, как этот гордый мужчина извиняется. Ведь она сама виновата в случившемся… – Ни разу.

Стараясь не думать о произошедшем, Анвен снова взяла хлеб и вино, села на кровать.

– Мне пришлось рассказать людям, – произнес Тиг хриплым голосом. – Возникло слишком много неудобных вопросов. Да и у тебя, наверно, они тоже есть.

Множество, но задавать их сейчас Анвен совершенно не хотелось. Не она начала этот кошмар, но в том, как он окончился, есть и ее вина. Ей следовало дождаться помощи Греты.

– Тиг, мне так жаль. То, как Ффайон окончила свои дни, – моя вина. Ты простишь меня?

Тиг обдумал ее слова.

– Ты не должна просить прощения. Я полагаю, что потерял Ффайон задолго до твоего появления в замке. Если уж ты испытываешь чувство вины, подумай, каково сейчас мне.

Анвен поняла, что только усугубила ситуацию.

– Я не рассказал тебе о том дне, когда умерла моя мать. То, во что я верил всю свою жизнь, после признания Ффайон приобрело совсем другое значение. – Тиг встал и снова поворошил огонь железным прутом, будто пронзал невидимых врагов. – Я до сих пор не понимаю части того, что она наговорила. Вчера вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. Все, что происходило со времени смерти моей матери, определило мою сущность и то, как я поступил с тобой. Тебе известна большая часть этой истории, но есть еще кое-что, что мне хотелось бы тебе объяснить.

Анвен снова испытала желание извиниться, но что-то в словах Тига остановило ее.

– Мне было всего пять лет, когда отец уехал. Чего никто не знает, так это того, что я подслушал ссору матери и Ффайон. Как и моя беременная мать, я поверил, что отец бросил нас ради другой женщины.

Тиг поднес руки ближе к огню, но, поглощенный воспоминаниями о том далеком дне, казалось, не чувствовал жара.

– Мать так распереживалась, что у нее начались преждевременные роды. Она упала передо мной на колени, истекая кровью, моля о помощи. Как это ни странно, в Большом зале никого не было, людей я обнаружил только на кухне.

Тиг вспомнил, как отчаянно колотилось у него сердце, когда он бежал по каменным ступеням.

– На кухне был свежеиспеченный хлеб со сладким вареньем из диких ягод. Еще несколько минут назад я пробовал это угощение, но вдруг оно показалось мне неуместным… неправильным. Как все может оставаться прежним? И я начал расшвыривать все, что попадалось под руку: горячий хлеб, котлы и горшки с огня. В чувство меня привела Грета. Помню, как смотрел на ее покрытый пятнами фартук, а она стояла передо мной, будто ожидая, что я наконец пойму, что натворил. Она привела помощь. Когда я вернулся к матери, юбки ее были насквозь пропитаны кровью. Я взял ее за руку, но она так страдала, что не осознавала моего присутствия.

Тиг умолк, опустил руки и уставился на огонь.

– Тут появилась Ффайон со стражниками, они унесли мать в ее покои, – продолжил Тиг. – Я шел следом, снова пытаясь взять ее за руку, но так и не смог. Мать нуждалась во мне, но Ффайон захлопнула дверь у меня перед носом. Тогда я сел под дверью и стал рассматривать свои обожженные ладони. Я слушал ее стоны, которые потом превратились в крик. Крик, который внезапно прекратился. Умер вместе с матерью.