Юлия Гетта - Плохая компания

— Лучше тебе этого не знать, — холодно отозвался парень, вновь отступив от нее на шаг назад и сунув руки в карманы.

Из глаз девушки ручьями потекли слезы. Она судорожно сглатывала, пытаясь сдержать истерику, но та грозилась вот-вот вырваться наружу.

— Но я не хочу… — тихо пролепетала подрагивающими губами. — Я не могу без тебя… Я лучше умру, чем без тебя…

— Не говори так, — холодно обрубил он ее.

— Я умру! — упрямо повторила Настя и с немой мольбой посмотрела ему в глаза. — Пожалуйста, не поступай так со мной… Не бросай меня… Я не переживу…

Он вдруг шагнул к ней, обхватил ее лицо руками, прижал к себе, стал покрывать поцелуями.

— Не говори так, малыш. Никогда не говори так, слышишь? Я тоже люблю тебя, родная. Больше жизни люблю. Но со мной опасно. Тебе лучше побыть дома, пока я не решу свои проблемы. Я их решу, родная. Обещаю тебе, я все решу, и заберу тебя. Мы уедем далеко-далеко и будем очень счастливы. Поженимся, нарожаем кучу детишек. У нас будет большая счастливая семья, я тебе обещаю, малыш. Только надо потерпеть немного. Надо переждать. Ты должна пойти к отцу, помириться с ним. Так надо. Поняла меня? Нам лучше пока не видеться. Для всех мы расстались. Если ты пострадаешь из-за меня, я себе никогда не прощу…

Настя кивала, глотая слезы, и прижималась к Саше изо всех сил. Казалось, она уже умерла, и воскресить ее теперь может только чудо. Как она сможет жить без него? Как выдержит разлуку? Как будет спать, не зная, в безопасности он или нет? Во что он ввязался?

— Саша… — глухо простонала она, уткнувшись носов его промокшую от её слез футболку. — Я не знаю, что мне делать…

— Просто сделай, как я прошу, родная. Просто доверься мне. Если любишь.

— Люблю, — зарыдала она.

— Тогда сделай, как я прошу.

Набрав побольше воздуха в легкие, Настя зажмурилась на мгновение, призывая все свои внутренние силы, и решительно постучала в дверь родительской квартиры. Несколько мгновений, прежде чем раздался щелчок открываемого замка, показались ей мучительной вечностью.

Дверь открыла мама. Секунду они смотрела друг другу в глаза, после чего женщина первой шагнула навстречу девушке и стиснула её в крепких объятиях.

— Доченька! — с её губ сорвался всхлип, а плечи мелко затряслись от рыданий.

— Ну все, мам, не плачь… — прошептала Настя, теснее прижимаясь к ней, сама срываясь в который раз за этот вечер, и хлюпая носом.

— Заходи, — суетливо потребовала мама. — Заходи скорее, не стой на пороге. Ты ведь совсем вернулась… домой? — робко добавила она.

— Да, мам, — сглотнув подступивший к горлу ком, кивнула девушка. — Если папа не прогонит…

— Что ты такое говоришь, — нахмурившись, сердито пробурчала мать.

Не разрывая объятий, они вошли в прихожую, и тут же из спальни показался отец в своем любимом махровом халате.

— Света, кто там? — недовольно прогромыхал он.

Настя сделала шаг вперёд и несмело посмотрела отцу в глаза. Его лицо вмиг помрачнело. Брови сошлись на переносице, на скулах заходили желваки.

Он угрожающе пошёл на Настю, заставляя девушку непроизвольно попятиться назад и ткнуться спиной в только что закрытую мамой входную дверь.

— Что? Набегалась, шалава?! — гаркнул он так, что стены затряслись.

Настя не успела ничего ответить, лишь испуганно зажмурилась, и задержала дыхание, когда мама вдруг сделала уверенный шаг вперед и загородила её спиной от отца.

— Не смей, слышишь?! — тихо, но очень грозно процедила она. — Это твоя дочь! Если ты не забыл…

От неожиданности Настя буквально застыла на месте. Ещё ни разу за всю свою жизнь она не слышала, чтобы мама позволяла себе говорить с отцом в таком тоне. И, кажется, папа подобного тоже не ожидал от нее. Он будто опешил, и смотрел на маму с изумленно вскинутыми вверх бровями.

Но его замешательство продлилось недолго. Отец был из тех людей, которых не так просто выбить из колеи.

— Эта дочь предала своего отца ради какого-то вшивого барыги с улицы, — с ненавистью прорычал он. — Пусть катится туда, откуда пришла!

Из-за двери своей комнаты выглянула заспанная физиономия Ромки. Но не спряталась тут же обратно, как обычно это происходило, когда семейные разборки не касались младшего брата, а так и осталась торчать из дверного проема.

— Не смей выгонять её! — подрагивающим голосом вскрикнула мама. — Она никого не предавала! Влюбилась, подумаешь! Если ты выгонишь её, я тоже уйду, сейчас же! Ясно тебе?!

Отец буквально выпучил глаза от изумления. У Ромки отвисла челюсть. А Настя так и продолжала тихонько жаться к двери, все еще не в силах поверить в происходящее.

— Так и валите обе! — злобно заорал отец, наконец, отмерев.

— И я с ними уйду, — подал голос Ромка, и Настя окончательно опешила.

Ромка? Вступился за нее и маму?! Наверное, она спит.

Но чудеса на этом не закончились. Младший брат вышел в прихожую, подошёл к сестре и крепко обнял.

Глаза девушки вмиг снова стали влажными. На этот раз от тёплого щемящего чувства в груди.

Она и подумать не могла, что мама с братом так ее любят, что даже готовы пойти против отца.

— Да вы что, с ума тут все посходили?! — обескуражено выдохнул отец. — Куда вы пойдете? Жить на что будете?! Я вас всех кормлю, содержу!

Мама слегка откашлялась и посмотрела на него с высоко поднятой головой.

— Для начала я подам на развод, и отсужу у тебя половину имущества, — холодно заявила она. — Потом, на Рому ещё полагаются алименты. Устроюсь на работу, проживём как-нибудь. Без тебя.

Отец, кажется, не верил своим глазам и ушам. Таким растерянным Настя его видела впервые в жизни.

— Так, все, угомонись, Света… — нетвердо произнес он. — Какой на хрен развод? Мы с тобой двадцать лет прожили…

— Двадцать лет, Гена. Двадцать лет! — удрученно закивала головой мама. — Я тебя любила и поддерживала во всем. Не перечила, даже когда ты был не прав. Но дочь родную прогнать… я тебе не позволю. Девчонка влюбилась, все в её возрасте влюбляются. Я, вон, тоже какая была дура. Влюбилась в тебя, никого не слушала. Всю жизнь теперь мучаюсь…

Напряженное молчание повисло в прихожей. Отец покраснел так сильно, что Насте показалось, его вот-вот хватит удар.

— Да не собирался я ее прогонять! — наконец, гаркнул он. — Проучить хотел! Что ты меня за зверя совсем держишь!

С этими словами он резко развернулся, и размашистым шагом вернулся в комнату, оглушительно хлопнув дверью.

Ромка все еще обнимал Настю, и девушка растерянно гладила его по спине, ошарашено глядя отцу вслед.

— Ну ладно, — нервно выдохнула мама, оправив цветастый фартук, надетый поверх домашнего халата. — Проходи, доченька, не стой на пороге… Ты голодная, наверное? Пойдём скорее на кухню, я как раз блинчиков собиралась напечь. Переоденься только сначала.

— Что это на тебе, мужская куртка? — хохотнул Ромка, но тут же осекся, увидев, как отреагировала на это сестра. От слов брата её словно током прострелило, и наверняка, все было написано на лице.

…Саша проводил её до подъезда. Они долго стояли в обнимку, дожидались, когда окончательно наступит утро, чтобы Насте не пришлось проситься домой среди ночи. Она сильно замёрзла, и парень отдал ей свою джинсовку. Настя не забыла про неё, когда пришло время прощаться. Намеренно не стала возвращать. Да и он не попросил…

Девушка плотнее запахнула полы куртки и обняла себя руками. Как будто в его объятиях. Она пахнет им.

— Женская это, балбесина, — небрежно бросила она брату, пытаясь изобразить на лице беззаботную улыбку. — Ничего ты не понимаешь в моде.

Уже час прошел, как Настя зашла в свой подъезд, а Карим все сидел на заборчике у её дома и курил одну сигарету за другой. Внутри все горело огнём.

В один день все полетело к чертям. В один, сука, день! Вся его жизнь, все принципы, планы, мечты… Настя…

Он прекрасно понимал, что даже если каким-то чудом выберется из жопы, в которую залез, уже никогда не будет чувствовать себя достойным её.

Он пал так низко, что ниже, кажется, только крысы.

Он стал ублюдком, ничем не лучше того же Шума, или ему подобных уродов.

Перед глазами так и стояло лицо мужика, которого он избил. Сломанный нос, выбитые зубы, кровь… Много крови.

Хорошо еще Сыч дал ему бинт, руки перемотать, перед тем, как…

Карим думал, что Степа с Сычом планировали грабеж, но все оказалось куда хуже. Они связались с человеком, у которого репутация была еще хлеще, чем у ублюдка Шумилова. Его погоняло известно в городе всем, кто более или менее в теме. Глеб Седов по прозвищу «Седой».

И этот человек пообещал хорошо платить друзьям Карима за грязную работу.

Гребаный Ефим, конченый дебил…

Ладно, Сыч. Он ради бабла маму родную продаст. Но Степа, блять?

Парень не мог поверить, что друг пошел на такое. Людям кости ломать, чтобы собственный зад прикрыть? Карим был уверен, что на его месте сам бы сдох, но других за свой проёб калечить не стал бы.

За свой проёб — точно не стал бы. Чтобы вытащить Настю — стал.

И если нужно было бы убить того мужика, убил бы, наверное.

Да точно убил бы, потому что не верни он долг Шумилову, тот пустил бы Настю по кругу, сделал бы её шлюхой. И даже одна только мысль о том, что такое могло произойти с его ангелом, убивала парня, выедала все внутренности кислотой.

Но самое паршивое было даже не это. Самое паршивое было то, что проделанная Каримом работа стоила меньше, чем сумма, которую нужно было вернуть Шумилову. Почти, сука, в два раза.