- Я сегодня разговаривала с Обеном Турнье. Он рассказал, почему ты избил Бенуа, - прошептала, сильнее обнимая Доминика.

- И что именно он тебе сказал? – вопрос задан жестко.

- Про слова Бенуа и… немного про твою семью, - при последних словах ощутила, что Доминик стал жестче. Все же ему не нравилось, когда тема разговора касалась его семьи. Но, коснувшись губами уха Моно, я очень тихо прошептала. - Если есть в этом мире кто-то особенный для меня, то это только ты.

Немного отстранившись, поцеловала его щеку, потом вторую, подбородок и губы. Сильнее обняла и прижалась всем телом. Из-за того, что находилась в таком положении, кофта, в которую я была одета, задралась. Доминик все еще был зол и напряжен, но после последних моих слов сильнее сжал мои бедра. Я уже чувствовала сквозь ткань его джинсов до предела возбужденный член.

Глава 52. Шесть

Отступление

Шесть лет назад. Санари-сюр-Мерн

Реми, поднимаясь на холм, находящийся на территории лагеря, прищурился от яркого солнца и, оказавшись на возвышении, оглянулся по сторонам. Лишь спустя несколько секунд увидел своего брата. Доминик лениво сидел на старой скамейке, одним локтем опираясь о спинку и кулаком подпирая голову.

- Опять смотришь на нее? – Реми подошел к брату, прекрасно понимая, что его взгляд был направлен на старую площадку, по которой из стороны в сторону расхаживала темноволосая девчонка. Она часто там бывала. – И чем она так привлекает твое внимание? Неужели влюбился?

- Не говори ерунды, - говоря это Дом не отвел взгляда от девчонки. Казалось, она совершенно не примечательная – с короткими волосами, в очках и с брекетами, но Доминик все равно постоянно смотрел на нее. Настолько часто, что это даже начал замечать Реми, хотя они были в разных группах и на территории лагеря виделись крайне редко.

- Может, мне пойти к ней и сказать, что у нее появился тайный поклонник? – Реми тоже сел на скамейку. – Хочешь, букет от тебя передам? Нарву на клумбе цветов и скажу, что это подарок от моего брата, который тайно, как псих наблюдает за ней?

Дом поднял руку и показал Реми средний палец, а тот лишь сдвинул брови на переносице и тоже посмотрел на девчонку. Вспомнил о том, как пару дней назад у нее отобрали очки и та сидела на бордюре и ревела. Дом тогда забрал очки и положил рядом с ней, но, прежде, чем она их надела, ушел.

Вот только Реми все равно не мог понять, нравилась она его брату или нет. Дом смотрел на нее, но какой от этого смысл? Он уже мутил с девчонками постарше, а тут непонятное нечто в очках и с брекетами.

Но факт в том, что Доминик первый ее заметил. Возможно, сам не понимал, по какой причине постоянно смотрел на нее и почему она сама все время попадалась ему на глаза. Куда не посмотри – везде она. Ее слишком много. Подобное должно было раздражать, а он, наоборот, искал ее взглядом. Это были первые пока что еще невнятные звоночки, но они, к сожалению, затихли даже толком не дав узнать о себе. Прочувствовать то, что могло начаться еще тогда. Пока что детское и невинное. Чистое, но искрящееся. Непонятное для обоих, но до дрожи и прерывистого биения сердца волнующее. А с возрастом уже более глубокое, многогранное и порочное. Безумное, но такое крепкое. Окончательно соединяющее.

А все потому, что Доминику пришлось покинуть лагерь и причиной этому являлся Реми.

Реми и Доминик были абсолютно разными. Младший брат более взрывной. Старший – хладнокровный и вдумчивый. Их отец любил обоих сыновей, но пока что мог гордиться только Домиником. Тот рос достойным человеком. Идеальные показатели по учебе. Характер твердый и не склоняемый. Во многом он так сильно был похож на своего отца. Человека, которого боялись и уважали и уже сейчас Дом помогал отцу в его работе. Часто сопровождал поездках, как по Франции, так и за ее пределы. Постепенно, пусть и не полностью, но все же вникал в суть дела. Занимался этим так же и потому, что хотел, чтобы у его брата было больше свободы. Пусть чуть дольше побудет ребенком, а потом, если тоже захочет начать вникать в суть дела их отца, Доминик сам многое расскажет и объяснит.

Несмотря на разницу в характерах, эти два брата были очень близки друг другу. Реми обожал Доминика. Восхищался им и всегда беспрекословно слушался. Дом тоже любил младшего брата. Во всех ситуациях был на его стороне и постоянно защищал.

Так и тогда, шесть лет назад, когда Реми в лагере совершил одну грубую ошибку, Дом прикрыл его. Воспитателям сказал, что это его рук дело.

- Тебе не нужно было заступаться за меня, - тогда сказал Реми. Казалось, что говорил зло, но на самом деле за гневом скрывал волнение за брата. – А если тебе это запишут в личное дело? Хочешь себе будущее испортить, из-за меня?

- Придурок. Ничего мне не будет, - Доминик солгал. На самом деле будет. Например, отец придет в ярость, но Дом ни на секунду не усомнился, что поступил правильно, взяв вину на себя. Он как-нибудь переживет ярость отца и запись в личное дело, а вот Реми за такое вполне вероятно выгнали бы из колледжа. Конечно, их отец мог замять дело – денег и влияния хватило бы, чтобы решить ситуацию по щелчку пальца, но он никогда подобного не делал. Учил сыновей, что не всегда деньги могут помочь решить трудные ситуации из-за чего они всегда должны обдумывать свои поступки, или быть готовыми к любым трудностям. Он воспитывал их сильными и самостоятельными. Он формировал в них людей.

- Я сделал это. Значит, возьму на себя ответственность и приму все последствия, - Реми сдвинул брови на переносице. Говорил твердо.

- Забей. Но в будущем будь осторожнее и умнее, - Дом улыбнулся и растрепал Реми волосы, прекрасно зная, как его младшего брата подобное бесило. Но он, правда, очень сильно любил его.

В будущем Доминик несколько раз приезжал в Санари, чтобы навестить Реми в лагере. Тогда, разговаривая с братом, он узнал, что Реми начал общаться с той девчонкой. Изначально мальчишка просто пытался понять, чем это невзрачное нечто привлекло внимание его старшего брата, из-за чего начал ходить к ней на заброшенную площадку, а со временем они стали проводить вместе очень много времени. Реми тянуло к ней.

Наверное, Доминику должно было быть безразлично то, что Реми теперь был рядом с той девчонкой, ведь для Дома она так и осталась незнакомой. Можно сказать, что для него была никем, но неожиданно для себя он ощутил злость. Непривычную, но режущую. Вот только, все равно качнул головой, прогоняя эти непонятные ощущения и теперь уже он иронично спросил у брата:

- Влюбился?

- Конечно, нет, - Реми фыркнул. – Нужна она мне. Просто, когда скучно, хожу к ней.

А Доминик все равно видел, что его брат точно что-то испытывал к той девчонке и посчитал, что, наверное, это к лучшему. Реми к ней по возрасту чуть ближе и, возможно, они смогут нормально дружить. Только, в груди нечто зудело. Сжигало. Особенно, когда Дом в очередной раз навещая Реми, увидел ту девчонку. Она махала его младшему брату и улыбалась ему, хотя Дом помнил, что из-за брекетов она не улыбалась. Видно, они действительно хорошо подружились.

В груди начало сильнее жечь, но вскоре это ощущение накрыли другие. Наступил тот день, когда им сообщили – Реми Моно исчез. С тех пор начался ад.

Что происходит, когда слышишь, что брат исчез? Надеешься, что его вот-вот найдут, но в уголках сознания все пылает от понимания, что все это может закончиться очень плохо. Но все же, как идиот веришь в чудо, хотя отец показал мир достаточно хорошо, чтобы возникло понимание – чудес не бывает. Доминик это особенно хорошо ощутил, когда убили папу. Он был сильным мужчиной. Казалось, даже всемогущественным, но не бессмертным. И так дико было осознавать, что его больше нет. Что отец, больше не возьмет Доминика с собой в деловую поездку и, пока они будут сидеть в частном самолете семьи Моно, рассказывать то, что в будущем несомненно поможет его сыну. Уже больше ничего этого не будет.

Отца не стало через семь дней после того, как исчез Реми, но мужчина за эту неделю сделал все, чтобы найти своего младшего сына. Не получилось и из этого следовало понимание – скорее всего, Доминик больше не увидит Реми живым. И это в очередной раз било по сознанию. В подобное не хотелось верить.

И тот день, когда Доминик снял свою мать из петли. Держал ее на руках и просил прийти в себя. Не понимал, почему скорая приехавшая на вызов не пыталась ничего сделать. Не желал принимать то, что мама мертва, хотя это было заметно даже внешне. А потом те слова жандарма и Доминик сорвался. Ничего не соображал и не понимал, но бил с желанием убить.

Очень многие пытались не дать ему попасть в колонию. Оставшись единственным из Моно, он был очень важен, но случай с избитым жандармом облетел все новости и уже ничего нельзя было сделать. Тем более, жандармерия, зная чей сын Доминик, первоочередно ставила задачу отправить его в колонию. Удерживать его там, а затем отправить в тюрьму. Сделать все, чтобы семья Моно никогда не возродилась.

Свои все так же пытались достать Доминика, или хотя бы улучшить ему жизнь в колонии, но там он был для них недоступен. Да и Моно ни на чью помощь не рассчитывал. Все, кто был для него важен умерли. Его самого больше не было. В груди пусто и уже больше не возникало ощущения, что он действительно жил. Скорее, просто существовал.

В колонии их учили одному – они не люди. Зверье, сволочи, твари, но точно не люди. Повторяли это день за днем и подобные слова так отлично вторили жестким и жестоким внутренним правилам колонии. Там слабые не выживают. Они ломаются.

Моно не был слабым и на тот момент уже остался без души. В колонии превратился в чудовище. Больше ничем не дорожил. Никого не жалел. Да и это было не то место, где можно было испытывать нечто такое. Все хорошее, что было в парне просто атрофировалось. Этого больше не существовало. Он и правда больше не был человеком.