Мой же мир казался мне пустым. Я чувствовала, будто в нем не было никого, кроме Гаса, и ничего, кроме этой книги и заключенного с ним пари. И не важно, насколько лучше эта книга становилась с каждым новым подходом за последние двенадцать месяцев. Счастья мне это не добавляло.

Сейчас я была на прекрасном пляже, в прекрасном месте, но одна. Хуже того, у меня не было уверенности, что когда-нибудь мое одиночество закончится. Я хотела видеть свою маму и скучала по своему лживому папе.

Сев на песок, я поджала ноги к груди, уткнулась лбом в колени и заплакала. И плакала до тех пор, пока мое лицо не стало горячим, красным и мокрым от слез. Я бы и дальше продолжала плакать, если бы мне на голову не нагадила чайка.

И вот я встала и повернулась обратно к тропинке и тут увидела, что тропинка не пуста. Там стоял Гас, который, застыв, наблюдал, как уродливо я плачу. Совсем как Том Хэнкс в «Изгое»[41].

То, что Гас оказался там, больше походило на сцену из фильма, за тем единственным исключением, что не было в ней ничего романтичного, ничего волшебного. Хотя мои рыдания вызвало одиночество, я меньше всего хотела бы обнаружить это перед Гасом. На мгновение забыв о птичьих экскрементах на голове, я вытерла лицо и глаза, стараясь придать себе какой-то более выразительный вид.

– Извини, – произнес Гас, явно чувствуя себя неловко. Он искоса взглянул на берег. – Я видел, как ты спускалась сюда, и просто…

– Мне на голову накакала птица, – сказала я со слезами на глазах. Очевидно, больше сказать мне было нечего.

Его взгляд, полный болезненного сочувствия, дрогнул под беззвучным смехом. Он сократил расстояние и неожиданно грубо обнял меня. Поначалу показалось, что это действие было для него болезненным, но все же Гас явно испытал некоторое облегчение, обняв меня.

– Можешь ничего мне не говорить, – сказал он. – Но просто чтобы ты знала… можешь и сказать.

Я уткнулась лицом в его плечо, и неуклюжие похлопывания его рук по моей спине превратились в медленные и нежные круги, прежде чем движения прекратились вообще. Он просто чуть нажал, придвигая меня ближе, и я позволила себе погрузиться в него. Плач прекратился так же быстро, как и начался. Все, о чем я могла думать, это о его твердом животе и груди, о резких выпуклостях бедер и почти дымном запахе его тела. О тепле его тела и его дыхания.

Это была плохая идея – стоять вот так рядом с ним, вот так прикасаться к нему, но в то же время это было так опьяняюще! Я решила досчитать до трех и отпустить его.

Но когда я сосчитала до двух, его рука скользнула в мои волосы, убаюкивая затылок. Затем она резко дернулась, и Гас отшатнулся от меня:

– Фу! Дерьмо!

Он смотрел на свою руку, с которой капала липкая жидкость.

– Да, – сказала я, – птица, но это вполне мог быть и динозавр.

– Без шуток. Я думаю, нам нужно привести себя в порядок, прежде чем мы вылетим этой ночью.

Я шмыгнула носом и вытерла остатки слез под глазами:

– Это какой-то птичий каламбур или?..

– Черт возьми, нет, – сказал Гас, поворачиваясь со мной к дому. – Я предлагаю совершить сегодня полет на вертолете над озером. Ну что, полетаем?

Волна робкого смеха прошла сквозь меня, разрывая последний узел эмоций, и жар растекся по моей груди.

– Это окончательный вариант?

Он оглядел меня с головы до ног, словно сравнивая мой наряд с какой-то широко известной вертолетной униформой.

– Я думаю, да.

– Ну ведь холодно же.

– Неужели? – удивился он. – А какие тогда варианты? Может, крошечный самолетик над озером? Или крошечная подводная лодка?

Мы договорились разойтись по домам и спокойно подумать, а через двадцать минут встретиться у моей машины. Я вымыла волосы во второй раз за этот день, собрала их в пучок и надела тот же самый наряд (на него какашки не попали). Большая часть продуктов для нашей поездки была уже собрана, так что все, что мне оставалось сделать, это вытащить остальное из холодильника и засунуть в сумку-холодильник, которую я нашла на одной из нижних полок кухни.

Было 7:30, когда мы с Гасом наконец отправились в путь, и к 8:40 мы наконец-то подъехали к афише Мэг Райан, которую только этим вечером можно было лицезреть в «Биг Бой Бобби драйв-ин».

– О боже. Смотри, какое трио, – сказал Гас, когда мы подъехали к кассе автокинотеатра, чтобы получить билеты, которые я заказала в интернете, и стал читать надписи на светящемся шатре справа от нас: «Когда Гарри встретил Салли», «Неспящие в Сиэтле» и «Вам письмо».

– А разве половина из этого не рождественские фильмы? – спросил он.

Служитель поднял шлагбаум, и я въехала внутрь.

– Нет, половина из трех это полтора, так что половина из этого точно не рождественские фильмы.

– Я говорил тебе, что меня бесит лицо Мэг Райан?

Услышав такой вопрос, я усмехнулась:

– Во-первых, нет. А во-вторых, оно не может бесить. Ее лицо восхитительно и идеально.

– Возможно, так оно и есть, – сказал Гас. – Я не могу этого объяснить. Я знаю, что это не логично, но… просто терпеть ее не могу.

– Сегодня все изменится, – пообещала я. – Поверь мне. Ты должен просто открыть свое сердце. Если ты сможешь это сделать, твой мир станет с этого момента намного светлее. И, возможно, у тебя даже появится шанс написать вполне продаваемую романтическую комедию.

– Январия, – торжественно произнес он, когда я въехала на открытую стоянку, – только представь, что ты со мной сделаешь, если я поведу тебя на шестичасовое чтение Джонатана Франзена.

– Я не пойду, даже и представлять не буду, – сказала я. – Конечно, если ты решишь использовать один из наших пятничных вечеров таким образом, я ничего не смогу сделать, чтобы остановить тебя, но сегодня суббота, и поэтому капитан этого корабля – я. А теперь помоги мне понять, где мы можем купить мороженое от Бобби с сюрпризом, о котором я читала в интернете. По данным сайта, оно того стоит!

– Хотелось бы, чтобы это было так, – вздохнул Гас, выбираясь из машины. Пока на экране неуклюже мелькали анонсы, мы пробирались через площадку к торговым палаткам. Я рванулась к деревянной вывеске с изображением мороженого, но Гас тронул меня за руку, не давая встать в очередь.

– Обещай мне только одно.

– Гас, я в тебя не влюблюсь.

– И еще одно, – сказал он. – Пожалуйста, постарайся сделать так, чтобы тебя не тошнило.

– Если начнется, я просто проглочу.

Гас от этого прикрыл рот ладонью и чуть не подавился.

– Шучу! Меня не стошнит. По крайней мере, пока ты не отведешь меня на это шестичасовое чтение. А теперь пошли. Я всю неделю мечтала съесть что-нибудь еще, кроме холодных пирожков.

– Я не думаю, что это будет богатый витаминами и питательными веществами шведский стол, который ты, кажется, себе уже нарисовала.

– Мне не нужны витамины. Мне нужны начос и шоколадный соус.

– А… в таком случае ты спланировала идеальную ночь.

Поскольку билеты купила я, Гас заплатил за попкорн и мороженое-сюрприз (по 6 долларов за штуку, хотя они едва ли стоили столько). Еще он попытался купить нам содовой, прежде чем я совершенно неосмотрительно для себя остановила его, сказав, что у нас в машине есть.

Когда мы вернулись к машине, я открыла заднюю дверь и разложила средние сиденья, открыв набор подушек и одеял, которые упаковала ранее, а также холодильник, полный пива.

– Впечатлен? – спросила я Гаса.

– Чем? Вместительностью багажника? О, да!

– Хар-хар[42], – сказала я.

– Хар-хар, – ответил Гас.

Мы забрались в открытый багажник, и я включила машину, настроив радио на нужный канал. Я поискала звук фильма[43], прежде чем устроилась рядом с Гасом – как раз поползли первые титры. Хотя Гас говорил о большом пространстве в багажнике, моя «Киа» была не такой уж широкой. Лежа на животах и подперев подбородки руками, мы почти касались друг друга боками, и наши локти соприкасались. Едва ли это положение будет удобным в течение долгого времени, а смена позы в машине могла стать сложной задачей. К тому же быть так близко к нему для меня было совсем непросто.

Как только на экране появилась Мэг Райан, он наклонился чуть ближе и прошептал:

– Ее лицо действительно тебя не бесит?

– Я думаю, тебе следует обратиться к врачу, – прошипела я. – Это ненормальная реакция.

Лично я, как только получила свой первый аванс за книгу, купила себе и Шади по двадцать фильмов с Мэг Райан, чтобы мы могли смотреть их вместе (даже если будем на расстоянии). Мы начинали смотреть их в один и тот же момент, а потом писали друг другу о том, что происходило в кадре. А когда одна из нас хотела в туалет, мы вместе останавливали фильм.

– Подожди, послушай, как чудно Мэг Райан произносит слово «лошади», когда поет песню «Катание на санях», – прошептала я Гасу. – Твоя жизнь безвозвратно изменится[44].

Гас посмотрел на меня так, словно я не в себе.

– Она выглядит чертовски самодовольной, – сказал он.

– Многие говорили мне, что я похожа на нее.

– Едва ли это правда.

– Ладно, не говорили, но могли бы сказать.

– Это просто смешно, – сказал он. – Ты совсем на нее не похожа.

– С одной стороны, мне обидно. С другой стороны, я рада, что ты, вероятно, не испытываешь отвращения к моему лицу.

– В твоем лице нет ничего такого, что вызывало бы отвращение, – сказал деловито Гас.

– Но в лице Мэг Райан тоже нет ничего, что можно было бы ненавидеть.

– Ладно, беру свои слова обратно. Мне нравится ее лицо. Теперь ты счастлива?

Я повернулась к нему лицом. Его голова была подперта рукой, а тело тоже повернуто ко мне, и свет от экрана почти не отражался в его глазах, если не считать отдельные цветные пятна. Его темные волосы были в таком же беспорядке, как и всегда, но волосы на лице снова были под контролем, и этот дымный запах все еще исходил от него.

– Январия? – пробормотал он.

Я повернулась на бок, лицом к нему, и кивнула: