– Ты что, шутишь? – удивился он. – Ты даже представить себе не можешь, от скольких щипков за щеку ты спасаешь меня своим приходом. Я не собираюсь оставаться наедине с этой толпой больше тридцати секунд.

– А что, если мне придется воспользоваться ванной? – спросила я.

Гас пожал плечами:

– Я оставлю тебя одну, если понадобится.

– Разве тебе пять лет? – спросила я. – Ты, кажется, немного староват, чтобы тебя щипали за щеку. Да и не понятно, откуда этот страх щипания за щеки.

– Может, мне и не пять, но у них за плечами раза в два больше лет и когти стервятников.

Странно, что этот разговор происходил за двенадцать часов до столь заманчивого приглашения. Мурашки еще в большем количестве собрались вдоль моего позвоночника.

Мысль о том, что я никогда больше не буду с Гасом, вызвала у меня новую боль, пронзившую все мое тело – то самое, которое он только что изучал глазами, губами и руками. Мысль о том, что я никогда больше не увижу его таким – обнаженным и уязвимым, заставила мой желудок еще раз сжаться.

«Один раз», – таково было правило Гаса. И этот раз определенно будет засчитан.

«Но у него только что был важный телефонный звонок, – сказала я себе. – Да и дело не в этом правиле, не в нас и вообще ни в чем». Но я не была уверена в своей правоте.

До 11: 45 я Гаса не видела и не слышала, потом он написал мне: «Будешь готова через пять минут?»

Едва ли. Даже сжигая энергию – шагая взад и вперед, я все еще была полна воспоминаний о только что произошедшем, и беспокойства о том, что будет дальше. Я не ожидала, что он просто бросит меня и напишет мне так, как будто ничего подобного не было. Но, вероятно, следовало ожидать.

Я вздохнула и написала ответ: «Конечно да», а затем поспешила в спальню, чтобы переодеться в белый сарафан и красные сандалии, которые я нашла во время последнего визита в «Гудвилл». Я закинула волосы наверх, затем распустила их и принялась краситься. Оставалось две минуты, и мне нужно было торопиться.

Гас немного приоделся, волосы у него были все в том же спутанном беспорядке. Он надел голубую, без единой морщинки, рубашку на пуговицах, закатав рукава и обнажив жилистые предплечья. Сухой кивок был его единственным приветствием, прежде чем он забрался на водительское сиденье.

Я села рядом с ним, чувствуя себя неловко вдвойне. Я представляла себе самый плохой вариант сценария и мысленно повторяла: «Тупой кролик, тупой кролик, тупой кролик!»

Но потом я вспомнила, как нежно и сладко он целовал мой живот. А были ли на самом деле эти… встречи только на одну ночь? Я была уверена, что этот вопрос задавали себе все, кому посчастливилось почувствовать это.

Я выглянула в окно и спросила как можно более беззаботным тоном:

– Все в порядке?

– Ммм, – ответил Гас.

Я посмотрела на него и попыталась прочесть его черты. Они сказали мне достаточно, чтобы понять, что я должна волноваться, но лишь немного.

Когда мы добрались до улицы, где стоял дом Пит и Мэгги, там уже было полно машин. Гас припарковался за углом, и мы прошли через боковую калитку, которая вела в их сад на одну из дорожек.

Мы миновали парадную дверь, обогнули дом и вышли на задний двор. Поднялся хор голосов, выкрикивающих имя Гаса. Когда все закончилось, «запела» Пит:

– Януаааария!

Остальные гости последовали ее примеру. Вокруг двух карточных столов за увитой плющом решеткой толпились уже человек двадцать. На усыпанных звездами бумажных скатертях стояли пивные бутылки и красные чашки, а длинный стол у края веранды, как и обещалось, был не только заставлен алюминиевыми подносами с едой и банками пива, но и переполнен.

– А вот и мой красавец-племянник со своей очаровательной спутницей, – разнеслось в воздухе.

Пит стояла у мангала, переворачивая на решетке гамбургеры. Она была в фартуке с надписью «Поцелуй повара». Свой фартук Пит купила, а на Мэгги был белый фартук ее собственного изготовления со сделанной от руки надписью: «Поцелуй геолога». Гости толпились вокруг карточного стола на покрашенной под кедр веранде в центре их причудливого сада, а за верандой еще несколько человек плескались в гигантском голубом бассейне.

– Надеюсь, вы, ребята, захватили свои купальные костюмы! – сказала Пит Гасу, наклонившись, чтобы обнять его. Потом она громко поцеловала его в щеку и заверила: – Вода сегодня просто великолепна.

Я посмотрела в сторону Гаса.

– А действительно, у Гаса есть купальник? – неожиданно спросила я.

– С технической точки зрения – нет, – сказала Мэгги, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать племянника в щеку. Потом она усадила меня рядом и продолжила: – Но мы все равно держим здесь для него плавки. Он так любил купаться, когда был маленьким! Мы отвозили его в YMCA[53] и устанавливали таймер, чтобы вытаскивать его из бассейна. Он никогда не выходил из него по своему желанию.

– Эта история полностью выдумана, – возразил Гас. – Такого никогда не было.

– Клянусь сердцем, – сказала Мэгги задумчиво и беззаботно. – Ты был не старше пяти лет тогда. Неужели не помнишь, Гасси? Когда ты был маленьким, ты и Роза раз или два в неделю ходили с нами в бассейн.

Лицо Гаса изменилось – что-то промелькнуло в его глазах, как будто он скрылся за металлической дверью.

– Нет. Это ни о чем мне не говорит.

«Роза?» Настоящее имя Пит было Поузи, или «маленький букетик». Роза, должно быть, была ее сестрой и одновременно мамой Гаса.

– Но факт остается фактом, – продолжала Мэгги. – Ты любил плавать, и неважно, занимаешься ты этим сейчас или нет. Твои плавки всегда ждут тебя в комнате для гостей.

Мэгги оглядела меня с головы до ног.

– Я уверена, что мы могли бы найти что-нибудь подходящее и для тебя. В длину купальник будет в самый раз, но в ширину великоват. Ты ведь совсем худенькая.

– Я никогда не думала об этом до этого лета.

Мэгги погладила меня по руке и безмятежно улыбнулась:

– Вот что значит жить среди голландцев. Мы же более выносливые и более запасливые. Пойдем познакомимся со всеми. Гасси, ты тоже поздоровайся.

И с этими словами мы пронеслись через задний двор Пит и Мэгги. Гас уже знал всех. В основном это были преподаватели, партнеры из местного университета и их дети, а также еще пара сестер Мэгги. Но, похоже, Гас мало что мог сказать им, кроме вежливого приветствия. Дарси, младшая сестра Мэгги, была на добрых три дюйма выше Мэгги и имела соломенно-желтые волосы и огромные голубые глаза, в то время как волосы Лолли были с проседью и подстрижены несколько грубовато, а сама она была на добрый фут ниже Мэгги.

– У нее ужасный синдром среднего ребенка, – прошептала Мэгги, ведя меня и Гаса в другой уголок сада, где сестры устроили площадку для «бинбэг тосс»[54].

Двое лабрадоров дружелюбно бегали взад-вперед, делая дурацкие попытки поймать брошенные детьми мешочки-подушечки.

– Я уверена, что они позволят вам присоединиться, – сказала нам Мэгги, махнув рукой в сторону игровой площадки.

Август широко улыбнулся – так улыбался он редко – и повернулся к ней:

– Я думаю, мы начнем с выпивки.

Тетушка ласково погладила его по руке:

– О, это мой крестник Гасси. Возьмите по одному моему всемирно известному синему пуншу!

Мэгги пошла вперед. Когда мы последовали за ней, Гас бросил на меня заговорщический взгляд. Я поняла его предупреждение: выпивка будет ужасной, но после нашей напряженной поездки даже этого будет достаточно, чтобы тепло прошло по телу до пальцев ног.

– Это не выпивка, а позор на весь мир, – прошептал он.

– А ты знаешь, из какого камня сделана эта дорожка? – прошептала я в ответ.

Он недовольно покачал головой:

– Просто чтобы ты знала, я никогда не смогу простить тебе этот вопрос.

Мы остановились на тропинке, в укромном уголке, образованном пышной листвой. Веранда и площадка для игр скрылись за поворотом.

– Гас, – спросила я, – все в порядке?

На мгновение его взгляд стал напряженным. Он моргнул, и напряженное выражение исчезло – на смену ему пришло осторожное безразличие.

– Да, ничего особенного.

– Но ведь есть же еще что-то, – сказала я.

Гас покачал головой:

– Нет. Нет ничего, кроме синего пунша, и его будет много. Попробуй успокоиться.

Он снова направился к веранде, и мне оставалось лишь следовать за ним. Когда мы подошли к веранде, Мэгги уже приготовила для нас две полные рюмки. Я сделала глоток и постаралась не закашляться.

– Что это такое? – вырвалось у меня.

– Водка, – беззаботно ответила Мэгги, перечисляя ингредиенты на пальцах, – кокосовый ром, ликер «Блю Кюрасао», текила, ананасовый сок, немного обычного рома. Тебе понравилось?

– Это здорово, – сказала я, хотя запах от этого напитка напоминал тот, который исходит от открытого пузырька жидкости для снятия лака.

– Гасси? – спросила она.

– Замечательно, – ответил он.

– Лучше, чем в прошлом году, не так ли? – спросила Пит, покидая свой пост у гриля, чтобы присоединиться к нам.

– По крайней мере, больше шансов убрать краску с машины, если она вдруг прольется, – пошутил Гас.

Пит захохотала и хлопнула себя по руке:

– Ты слышишь, Мэгс? Я же говорила тебе, что эта штука может привести в действие реактивный самолет.

Мэгги улыбнулась, не обращая внимания на их поддразнивания. В этот момент свет упал на лицо Гаса особым образом, показав его тайную ямочку и осветив его глаза. Они показались мне золотисто-янтарного цвета. Эти глаза пронзили меня вместе с мягкой непринужденной улыбкой. Он сейчас не был похож на себя обычного. Он выглядел более непринужденным, более уверенным в себе человеком. У меня сложилось впечатление, что я все это время сталкивалась только с его тенью.

Я чувствовала, что наткнулась на что-то сокровенное и священное, на что-то даже более интимное, чем то, что произошло между нами в его доме. Гас словно отдернул занавески на окне внешне замечательного дома, в который я втайне мечтала заглянуть, пыталась представить себе его изнутри, но все равно недооценивала.