– Восьмерки подойдут?

Когда я снова посмотрела на Гаса, мне показалось, что он вздрогнул. Но это было настолько мимолетно, что мне, наверное, показалось.

– К счастью для тебя, я захватила пару толстых носков.

Я вытащила из кармана куртки скомканные носки и бросила ему. Он поймал их и повертел в руках.

– А что бы ты сделала, если бы ботинки были малы?

– Отрезала бы пальцы на ногах, – пошутила я.

Наконец он выдавил из себя улыбку, глядя на меня из-под густых чернильных ресниц. Его волосы, как обычно, были убраны со лба, и несколько капель дождя сбегало с его лица. Они попали туда, когда я запрыгивала в машину. Гас сглотнул, и ямочка на его щеке на мгновение появилась, а затем снова исчезла.

Я ненавидела все, что происходило со мной. Маленькая морковка перед носом не должна была перевесить инстинкт самосохранения в моем тупом кроличьем мозгу, кричащем «Беги!».

– Готова? – спросил Гас.

Я молча кивнула. Он снова повернулся к рулю и медленно отъехал от наших домов. Дождь уже ослабевал, слышался легкий скрип дворников по стеклу. Дорога придавала разговору естественный ритм, и мы разговорились о наших книгах, о дожде и синем пунше. Впрочем, от последней темы мы довольно быстро отклонились, очевидно потому, что никто из нас не хотел ее обсуждать.

– Куда мы едем? – спросила я через час, когда Гас съехал с шоссе. Судя по моим поискам в интернете, до Нового Эдема оставалось еще не менее часа езды.

– Это не место для убийства, – пообещал Гас.

– Это сюрприз?

– Да, если ты этого хочешь. Но это может оказаться и разочарованием.

– Это самый большой в мире клубок пряжи? – догадалась я.

Его взгляд метнулся ко мне. Гас оценивающе прищуривался:

– А что, это тебя реально разочарует?

– Нет, – прозвучал мой ответ, но мое сердце предательски подпрыгнуло. – Просто я решила, что ты так и подумаешь.

– Есть в мире чудеса, с которыми ни один человек не может справиться без слез, Яна. И одно из них это гигантский клубок пряжи.

– Ладно, ты же можешь рассказать мне заранее, – сказала я.

– Мы заедем на заправку.

Я посмотрела на Гаса:

– Да, это может разочаровать. Совсем как в жизни, – вздохнула я.

Прошло еще шестьдесят три минуты, прежде чем Гас снова свернул с шоссе возле Аркадии, а затем мы ехали еще пятнадцать миль по лесистым узким дорогам, прежде чем он свернул на грязную обочину и велел мне засунуть компьютер в сухую сумку.

– Теперь это определенно место для убийства, – сказала я, когда мы вышли. Насколько я могла судить, здесь не было ничего, кроме одинокого строения, крутого берега справа от нас и деревьев над ним.

– Наверное, это чей-то дом, – предположил Гас. Он постоял и задумчиво продолжил: – Но не тот, который нужен нам. А теперь переобуйся. Остаток пути нам придется пройти пешком.

Гас взял один из фонариков и натянул на себя рюкзак, тот, который побольше, оставив второй мне. Я взяла его, когда надела носки и ботинки.

– Сюда! – крикнул он, взбираясь прямо по грязному гребню к лесу.

Он повернулся, чтобы предложить мне руку, и после того как я трижды поскользнулась в грязи, ему удалось вытащить меня на тропинку. По крайней мере, это выглядело как тропинка, хотя не имелось никаких признаков того, что вытоптанная трава куда-то ведет.

В лесу было тихо, если не считать наших шагов, дыхания и приглушенного моросящего дождя на листьях. Мне не хотелось снимать капюшон, хотя здесь дождь в основном добирался до нас лишь в виде неприятной мелкой измороси. Я привыкла к голубым и серым тонам водной глади, желто-золотым лучам солнца над водой и светло-зеленым верхушкам деревьев. Но здесь все было насыщенно-темным, каждый оттенок зеленого – темнее некуда.

Это было самое умиротворяющее ощущение за последние два дня, если только не за весь год. Какие бы странности ни происходили между мной и Гасом, они все были забыты, пока мы бродили так по безмолвному лесному храму. Я чувствовала, как вспотела. Пот просачивался через футболку, и мне пришлось даже остановиться, чтобы снять куртку. Не говоря ни слова, Гас остановился и тоже снял свою. От моего взгляда не укрылось, как появилась оливковая полоска его плоского живота, когда рубашка зацепилась за плечи. Когда он потянул ее вниз, я отвернулась.

Мы подняли свои рюкзаки и снова пошли дальше. Мышцы ног начали гореть, а пот, перемешанный с дождем, приклеил футболку и джинсы к телу. В какой-то момент дождь снова усилился, и мы на несколько минут нырнули в неглубокую пещерку, пока ливень не прекратился. Из-за серого неба трудно было сказать, сколько прошло времени, но казалось, что мы провели на природе уже пару часов, шагая по лесу. Наконец деревья поредели и впереди показался обугленный скелет Нового Эдема.

– Черт возьми, – прошептала я, останавливаясь рядом с Гасом.

Он кивнул.

– Ты видел это место раньше?

– Только на фото, – ответил он и направился к ближайшему обгоревшему трейлеру.

Второй пожар, в отличие от того, что произошел после удара молнии, не был несчастным случаем. Полицейское расследование установило, что все трейлеры – дома на колесах – были облиты бензином. Пророк – человек, который называл себя отцом Эйбом – умер возле последнего дома, охваченного пламенем, что заставило власти предположить, что именно он поджег это место.

Гас сглотнул. Его голос прозвучал хрипло, когда он указал на трейлер справа:

– Это была детская. Они ушли первыми.

«Ушли, – подумала я. – Вернее, сгорели». Я отвернулась, чтобы скрыть, что меня тошнит.

– Люди – это ужасные существа, – проговорил Гас у меня за спиной.

Я проглотила слюну, и она показалась мне горькой, как желчь. У меня защипало глаза, нос и переносица горели. Гас посмотрел на меня через плечо, и его взгляд смягчился.

– Будем ставить палатку? – cпросил он.

Должно быть, он увидел мое лицо, потому что быстро добавил:

– Так мы сможем достать ноутбуки и начать писать.

Он кивнул в сторону темного вспенивающегося неба и снял рюкзак.

– Не думаю, что это закончится в ближайшее время.

– Только не здесь, – сказала я. – Мне кажется неправильным ставить палатку тут.

Он кивнул в знак согласия, и мы продолжили движение, пока площадка не скрылась из виду. Лишь тогда я смогла представить себе, что мы находимся в другом лесу – далеко от того, где стоял Новый Эдем. Гас вытаскивал палаточные колья из чехла, и я подошла, чтобы помочь. Мои руки дрожали не столько от холода, сколько от неловкости пребывания здесь, и я сосредоточилась на том, чтобы собрать палатку. Кое-как удалось подавить воспоминания о сожженных остатках страшного культа.

Отвлекающего маневра с палаткой хватило всего на несколько минут, а затем она была поставлена, а все наши вещи надежно уложены внутри, за исключением маленького блокнота и карандаша, которые Гас вытащил из кармана, когда мы возвращались на место пожарища.

Он бросил на меня неуверенный взгляд, который я не смогла истолковать, а затем направился к одному из трейлеров – вернее, к трем, соединенным проходом из фанеры и брезента. Я сглотнула комок и последовала за ним, но через несколько шагов Гас остановился и повернулся ко мне.

– Ты можешь вернуться в палатку, – сказал он хрипло. – Тебе не обязательно это видеть.

В горле у меня застрял ком. Конечно, я не хотела этого видеть. Но меня беспокоило, что Гас упрекнет меня в моем нежелании лицезреть то, что он все еще планировал исследовать. Я могла бы сказать, что ему тоже не нравится находиться здесь. Но все же он стоял перед трейлерами лицом к ним.

Так было всегда. Он никогда не отводил взгляда от всего такого. Может быть, он думал, что кто-то должен быть свидетелем тьмы, а может, надеялся, что если он достаточно долго будет всматриваться в непроглядную тьму, его глаза привыкнут и он увидит ответы, скрывающиеся в ней.

«Вот почему случаются плохие вещи! – сказала бы тьма. – Все имеет какой-то смысл».

Я же не могла спрятаться от этого, как не могла оставить Гаса одного здесь. Если он решит спускаться в эту тьму, мне следует связать веревкой наши талии и спуститься вместе с ним.

Я покачала головой и встала у него за спиной. Мне так много хотелось сказать ему, но получилось выдавить из себя только «Я здесь».

После этих моих слов он обернулся. Его брови были нахмурены, а челюсть заметно напряжена. Он посмотрел на меня в своей особенной манере, которая заставляла меня каждый раз покрываться потом.

Он кивнул и, повернувшись к трейлеру, указал на него кивком подбородка:

– Вот это был дом отца Эйба. Очевидно, он искал совета у ангелов, и потому ему нужен был этот трейлер.

Я перевела взгляд с Гаса на обгоревший трейлер, и это мгновенно заставило меня почувствовать себя в его одурманенной дымом атмосфере, как будто воздух здесь все еще был как при пожаре. Я легко представила себе пепел внутри.

«Почему случается плохое? – думала я. – Какой в этом смысл?» Но великая истина не открылась мне. Не было никакой веской причины, по которой произошло это ужасное событие, как и не было никаких причин того, почему жизнь Гаса была такой… сложной. Черт возьми, R.E.M. были правы: каждый человек на планете должен по очереди страдать. Иногда все, что мы можем делать, это крепко держаться друг за друга, пока темнота не выплюнет нас обратно.

Гас моргнул, освобождаясь от своего мрачного тумана, и присел, балансируя, с блокнотом на колене. Он делал пометки, а я стояла рядом. Мои ноги дрожали, но глаза были открыты. «Я здесь, – думала я, глядя на него. – Я здесь и тоже все это вижу».

Так мы и двигались по площадке, молчаливые, как призраки. Гас оберегал от дождя свои записи, хотя уже был мокрым до самых костей.

Когда мы обошли весь участок, он направился обратно к трейлеру отца Эйба Франкенштейна, взглянув на меня впервые за последние два часа.

– Холодно, – сказал он. – Тебе лучше вернуться в палатку.