Кэрри Прай - Плюшевый

Я до сих пор помню тот момент, когда впервые увидела его. Это несомненно была она – любовь с первого взгляда. Именно та, о которой пишут в амурных книжках, слагают трогательные стихи, снимают фильмы, из-за которой теряют голову, а порой, напрасно гибнут.

Его красота всегда казалась мне пугающей. Подозрительной. Опасной. Только слепой мог проигнорировать его токсичную улыбку и манящий взгляд. Только глухой мог не прислушаться к его бархатному голосу и не заметить беспечный, с хрипотцой, смех. Только лишенный обоняния человек мог не учуять его присутствие. От него пахло силой, и эта сила сбивала с ног.

Он просил звать его Тед, а я ненавидела, когда коверкают мое имя. Он указывал держаться от него подальше, а я прилипла к нему, как магнит. Теперь он говорит о любви, а я не верю ни одному его слову…

Остров Сааремаа. Эстония.

10 сентября 2005 года.

21:40

Окончив вечернюю смену, я покидаю стены больницы, в которой подрабатываю санитаркой. Сегодня был тяжелый день. Работы много, а платят за нее - мало. Но, для девушки, не имеющей образования и с толстой папкой отвратительной характеристики, возможность работать здесь – неслыханная удача.

Я уже поднялась на второй этаж общежития, когда встретила свою громкую соседку Аннику.

– Асти, ну наконец-то! Я тебя обыскалась!

– Мы же договорились до субботы, – разочарованно вздыхаю я, решив, что она снова попросит вернуть ей долг. Последнее время я едва свожу концы с концами, поэтому мне приходиться занимать деньги у всех, у кого еще осталась вера в мою порядочность.

– Я не об этом, – отмахивается Анника и протягивает мне визитку с логотипом местного виски бара. – Вот. Тебе просили передать.

Нахмурившись, я беру визитку в руки и, прокрутив ее в пальцах, обнаруживаю короткое послание:

«Встретимся на бездельнице? Т.»

Мои легкие наполняются тлеющим пеплом. По позвоночнику пробегает дрожь. Только один человек мог обозвать место, где беспрерывно крутятся ветренные мельницы – бездельницей. И я совсем не готова к встрече с ним.

– Кто дал тебе это? – спрашиваю я, чтобы еще раз убедиться в собственных догадках.

Я заметно нервничаю. Анника видит это.

Она дергает своим мощным плечом.

– Не знаю. Он не представился. Но, – она расплывается в кривой улыбке и демонстрирует железные брекеты, – он был таким милым. Таким обаятельным. Ты должна с ним встретиться, Асти, он чума какой красивый.

Мои самые страшные догадки подтверждаются.

– Чума, – со смешком повторяю я, хотя едва справляюсь со страхом. – Это ты верно заметила.

– Что с тобой? Ты вся побледнела.

– Грипп, – лгу я. – Температура. Кашель. Ничего особенного.

– Фу, ну и гадость, – морщась, отходит она. – Лечись там давай.

Она невероятно заботлива. Только вот от главной моей болезни лекарств не существует. Чума – это вам не шуточки.

– Ты права, – вздыхаю я. – Мне нужен постельный режим.

– Никаких режимов!

Анника игриво хихикает, а потом кладет свои ручищи на мои хрупкие плечи. Я моментально теряю сантиметров пять в росте.

– Давай. Не упусти момент. Ты должна его охмурить. – Она замолкает. Проходится по мне задумчивым взглядом, а потом хватает за ворот и давит своим носом на мой. – А если ты ему не понравишься, можно я заберу его себе?

Ее глаза горят желанием. Она не дышит, в ожидании моего ответа. Боже, что он только делает с ними? Эпидемия какая-то.

– Так, послушай меня, Анни, – я отталкиваю ее и убираю две гири со своих плеч, – ты должна пойти домой и закрыться на все замки, ясно?

Девушка округляет глаза.

– Ты точно гриппом больна?

– Не смей никому открывать сегодня ночью, – продолжаю я, продвигаясь к своей двери. – Что бы тебе там ни говорили – не открывай. Я не шучу. Это очень серьезно.

Анника крутит пальцем у виска и скрывается за дверью, при этом несколько раз обозвав меня чудачкой. Чудачеством она называет благие намеренья, ведь случись с ней непоправимое, мой долг сгорел бы автоматически. Что ж, никакие деньги не стоят человеческой жизни и к счастью, мне удалось это понять.

Трясущимися руками, я пытаюсь нащупать ключ в кармане, чтобы побыстрее оказаться в убежище. Ключи скользят в моих потных пальцах, но я с без труда попадаю в квартиру. Захлопываю дверь. Облокачиваюсь о стену. Смотрю в темноту и пытаюсь отдышаться.

Какого черта он вернулся? Что ему нужно от меня?

Судорожно мну визитку и бросаю ее в чашку с недопитым чаем – он ведь не думал, что я соглашусь встретиться с ним?

Я – та вымирающая девушка, которая видит его насквозь. Которая вовремя раскрыла глаза, одновременно разочаровавшись в любви. Я – та, которой вместе с костями ломали сердце.

Сам дьявол свел нас вместе.

Он лихо пудрит мозги девушкам, гипнотизирует их, завораживает, а они с охоткой падают ему в ноги. И пусть до недавнего времени, я ничем от них не отличалась – такого больше не повторится. Больше нет.

Скидываю кеды. Бросаю на пол сумку. Оставляю рубашку на крючке и прохожу в кухню. Мне нехорошо, поэтому, я падаю на раковину, нащупываю краник и набираю в ладони холодную воду. Пью. Мое жадное глотание эхом раздается по крохотной комнатке. Избавляюсь от душащей сухости во рту и издаю облегчающий стон.

Мне нужно успокоиться. Пока я дома – я в безопасности. Мне не о чем переживать. Кроме того, что он знает мой адрес. Как он вообще нашел меня?

В квартире темно. Так же, как в душе. Мне жутко находится здесь одной, но это куда лучше, чем подвергнуть опасности свою семью. И пусть я всем сердцем ненавижу свою никудышную мать, а ее четверо детей хотят моей смерти – я не желаю им зла. Я давно простила их за изуродованное детство. Давно простила.

За моей спиной раздаются непонятные звуки. Я иду к окну, чтобы закрыть форточку, но свет в квартире неожиданно включается, и моя душа вылетает из тела. В горле застывает крик.

– Так и знал, что не захочешь встретиться и, поэтому, решил подождать тебя здесь. Надеюсь, ты не против?

Мне хватает нескольких секунд, чтобы различить явь от дурного видения. Он действительно был здесь. В моей квартире. На моей кухне. Наверное, он проник через окно.

– Слушай, твоя соседка напомнила мне терминатора, – содрогается он. – В какой-то момент мне даже показалось, что она сожрет меня.

Он стоит в нескольких метрах от меня. Смеется. Его забавит мой страх.

– Что с тобой, Тати? Ты не рада меня видеть?

– Не называй меня так, – рычу я, следя за каждым движением.

Он вальяжно облокачивается локтями о подоконник и изучает мой скромный интерьер.

– Я буду называть тебя так, как сам того пожелаю, – он заканчивает осмотр и вонзается в меня острым взглядом. – Ты поняла меня, Тати?

Нотки иронии в его голосе вызывают во мне тошноту.

– Что тебе нужно, Тед?

На его лице вспыхивает недоумение.

– Я соскучился, – с обидой заявляет он. – Как только у меня появилась возможность, я приехал к тебе.

– Зря ты это сделал.

Тед хмурит брови.

– Ох, милая, не делай драму. Иногда, расставания идут людям на пользу.

– Тебя не было полгода! – взрываюсь я и сразу же жалею о своих эмоциях. Я несколько месяцев стирала его из своей памяти, топила чувства в слезах – все напрасно? Нет. Кроме безразличия, он больше ничего не получит.

– Целых полгода? –наигранно поражается он, а потом лениво морщиться в лице. – Знаю, знаю, мое путешествие затянулось. Я сам этому не рад. Но ведь это не помеха нашим чувствам, так?

Из моего горла вырывается нервный смешок. Я запрокидываю голову к потолку, поджимаю губы и разочарованно качаю головой.

Я не вижу его, но знаю – ему это не нравится.

– А что тебя смешит, Тати? Я думал, что мы с тобой навсегда. Такой ведь был уговор?

Я возвращаюсь к нему, но не нахожу ответа. Просто смотрю.

На нем все также висит черная кожаная куртка, а грудь обтягивает белоснежная майка. Волосы растрепаны. Челка слегка спадает на глаза. Он выглядит уставшим, но не подает виду. Не в его правилах показывать свою слабость.

– Не разыгрывай сцену, Тед, – протягиваю я. – Ты сам понимаешь – между нами все кончено.

– В тебе говорит обида.

– Нет. Я вполне серьезно. Все кончено.

– Что? – сердиться он и отталкивается от окна. – И когда ты это решила? Вчера? За чашкой кофе? Или неделю назад, когда нашла себе нового песика? А? Или может полгода назад, когда лезла ко мне в штаны и молила остаться? Тогда все закончилось, Аста?

Я чувствую отвращение каждой клеточкой своего тела.

– Какая же ты мразь, – шиплю я.

– Ну, ну, – он качает указательным пальцем в воздухе, – я ведь предупреждал тебя, что будет, если из твоего симпатичного рта вылетит еще хоть одно скверное слово. Предупреждал?

– Почему ты вообще мне указываешь? Все кончено, Тед!

Он бьет кулаком по столу, отчего подпрыгивает конфетница.

– Да что ты заладила: «Все кончено! Все кончено!». Раздражает. Ты стала слишком предсказуемой и нудной, Тати. И вообще, я жутко голоден, – он подходит ко мне, отталкивает и открывает дверцу холодильника. – Что у тебя есть пожрать?

Его наглость не знает границ.

– Боюсь, для тебя – ничего. Я не храню в морозилке чужие сердца, –устало говорю я и сползаю на пол, а потом понимаю, что невольно сделала ему комплимент.